ОТДЕЛ ШЕСТОЙ

ПРЕВРАЩЕНИЕ ДОБАВОЧНОЙ ПРИБЫЛИ   В  ЗЕМЕЛЬНУЮ  РЕНТУ

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Анализ земельной собственности в ее различных истори­ческих формах лежит за рамками этой работы. Мы занимаемся ею лишь постольку, поскольку часть прибавочной стоимости, произведенной капиталом, достается земельному собственнику. Следовательно, мы исходим из того предположения, что земле­делие, — точно так, же, как и промышленность, — подчинено капиталистическому способу производства, то есть сельское хозяйство ведется капиталистами, которые отличаются от дру­гих капиталистов в первую очередь только тем элементом, в ко­торый вкладывается их капитал и приводимый в движение этим капиталом наемный труд. С нашей точки зрения фермер про­изводит пшеницу и т. д. точно так же, как фабрикант — пряжу или машины. Предположение, что капиталистический способ производства овладел сельским хозяйством, подразумевает, что он господствует во всех сферах производства буржуазного общества, что имеются, следовательно, налицо также и такие его условия, как свободная конкуренция капиталов, возмож­ность перелива их из одной сферы производства в другую, оди­наковый уровень средней прибыли и т. д. Рассматриваемая нами форма земельной собственности есть специфически историче­ская форма ее, превращенная воздействием капитала и капита­листического способа производства форма либо феодальной зе­мельной собственности, либо мелкокрестьянского земледелия, которое ведется крестьянином в целях пропитания и при ко­тором владение землей является одним из условий производ­ства для непосредственного производителя, а его собственное на землю — наиболее благоприятным условием, условием

670

процветания его способа производства. Если капиталистический способ производства вообще предполагает экспроприацию у рабочего условий его труда, то в земледелии он предполагает экспроприации земли у сельских рабочих и подчинение их капиталисту, ведущему земледелие ради прибыли. Следова­тельно, для нашего исследования не важно, если, возражая нам, напомнят, что существовали или еще существуют другие формы земельной собственности и земледелия. Это может иметь значение только для тех экономистов, которые рассматривают капиталистический способ производства в сельском хозяйстве и соответствующую ему форму земельной собственности не как исторические, а как вечные категории.

Для нас необходимо изучение современной формы земельной собственности потому, что задача вообще сводится к изучению определенных отношений производства и обмена, которые возникают из приложения капитала к сельскому хозяйству.

Без этого анализ капитала был бы неполным. Итак, мы ограничиваемся исключительно приложением капитала к собственно земледелию, то есть к производству основного растительного продукта, которым живет население. Мы могли бы сказать: пшеницы, потому что она — основное средство питания современных, капиталистически развитых народов. (Или вместо земледелия можно было бы взять рудники, потому что законы — те же самые.)

Одна из больших заслуг А. Смита заключается в том, что он показал, каким образом земельная рента с капитала, вло­женного в производство других сельскохозяйственных про­дуктов, например льна, красильных трав, в самостоятельное животноводство и т. д., определяется той земельной рентой, которую приносит капитал, вложенный в производство основ­ного продукта питания ¹⁵⁵. В самом деле, после него в этом отношении не было сделано ни единого шага вперед. Все, что мы могли бы напомнить для ограничения или дополнения, относится не сюда, а к самостоятельному рассмотрению земель­ной собственности. Что же касается земельной собственности, не имеющей отношения к той земле, которая предназначена для производства пшеницы, то мы не будем поэтому говорить о ней ex professo *, но иногда будем касаться ее лишь в порядке иллюстрации.                                             

Ради полноты следует заметить, что здесь под землей подразумевается и вода, поскольку она имеет собственника, яв­ляется принадлежностью .земли.

специально. Ред.

  671

Земельная собственность предполагает монополию извест­ных лиц распоряжаться определенными участками земли как исключительными, только им подчиненными сферами их личной воли²⁶). При таком предположении дело сводится к тому, чтобы выяснить экономическое значение, то есть использование этой монополии на основе капиталистического производства. Юридическая власть этих лиц, их власть пользоваться участ­ками земли и злоупотреблять ими, еще ничего не решает. Ис­пользование всецело зависит от экономических условий, не зави­симых от воли этих лиц. Само юридическое представление означает лишь то, что земельный собственник может поступать с землей так, как всякий товаровладелец со своим товаром; и это представление — юридическое представление о свободной част­ной земельной собственности — появляется в древнем мире лишь в эпоху разложения органического общественного строя, а в современном мире лишь с развитием капиталистического производства. В Азию оно лишь в некоторые места импорти­ровано европейцами. В главе о первоначальном накоплении

²⁶) Ничего не может быть комичнее рассуждений Гегеля о частной земельной собственности. Человек как личность должен сделать действительной свою волю как душу внешней природы, и потому должен взять во владение эту природу как свою частную собственность. Если таково определение "личности», — человека как лич­ности, — то отсюда следует, что каждый человек должен быть земельным собственни­ком, чтобы осуществить себя как личность. Свободная частная собственность на землю — факт совсем недавнего происхождения — есть, по Гегелю, не определенное общественное отношение, а отношение человека как личности к «природе», абсолютное право человека на присвоение всех вещей (Hegel. «Grundlinien der Philosophic des Rechts». Berlin, 1840, S. 79). Ясно во всяком случае, что отдельная личность посред­ством одной только своей «воли» не может утвердить себя как собственника вопреки чужой воле, которая также желает воплотиться в том же самом клочке земля. Тут необходимы вещи совершенно иного порядка, чем добрая воля. Далее, абсолютно невозможно усмотреть, где полагает «личность» границу осуществления своей воли, реализуется ли бытие этой воли в целой стране или, быть может, необходима целая группа стран, чтобы путем присвоения их «манифестировать верховность моей воли по отношению к вещам». Здесь Гегель попадает в совершенный тупик. «Вступление во владение есть нечто спорадическое. Я не могу вступить во владение чем-то большим. чем то, к чему я прикасаюсь своим телом. Но из этого получается второе следствие, а именно, что внешние предметы имеют более широкое протяжение, чем то, которое я могу охватить. Вступая таким образом во владение каким-нибудь предметом, я на­хожу, что с ним находится в связи также и нечто другое. Я осуществляю вступление во владение посредством руки, но сфера последней может быть расширена» (стр. 90— 91). Но с этим «другим» всегда находится в соединении еще что-нибудь другое, и таким образом исчезают пределы, в которых моя воля, как душа, должна излиться в землю. «Когда я владею чем-нибудь, рассудок тотчас же приходит к заключению, что моим является не только непосредственно владеемое, но и связанное с ним. Здесь должно делать свои постановления положительное право, ибо из понятия нельзя ничего больше выводить» (стр. 91). Это — в высшей степени наивное признание со стороны «понятия»; оно доказывает, что понятие, которое уже с самого начала заблуждается, считая абсолютным вполне определенное и принадлежащее буржуазному обществу юридическое представление о земельной собственности, вообще «ничего» не понимает в действительном характере этой земельной собственности. Вместе с тем здесь заклю­чается признание, что с изменением потребностей общественного, то есть экономиче­ского, развития «положительное право» может и должно изменять свои постановления.

672

(«Капитал», кн. I, гл. XXIV) мы видели, что этот способ про­изводства предполагает, с одной стороны, освобождение непо­средственного производителя от роли простого придатка к земле (в форме вассала, крепостного, раба и т. д.), с другой стороны — экспроприацию земли у народных масс. В этом смысле моно­полия земельной собственности является исторической пред­посылкой и остается постоянной основой капиталистического способа производства, как и всех прежних способов произ­водства, основанных на эксплуатации масс в той или иной форме. Но та форма, в которой находит земельную собствен­ность зарождающийся капиталистический способ производства, не соответствует этому способу. Соответствующая ему форма впервые создается им самим посредством подчинения земледе­лия капиталу; таким образом и феодальная земельная собствен­ность, и клановая собственность, и мелкая крестьянская собст­венность с земельной общиной [Markgemeinschaft] превращают­ся в экономическую форму, соответствующую этому способу производства, как бы ни были различны их юридические формы. Один из великих результатов капиталистического способа производства состоит в том, что он, с одной стороны, превращает земледелие из эмпирического, механически передаваемого по наследству занятия самой неразвитой части общества в созна­тельное научное применение агрономии, поскольку это вообще возможно в условиях частной собственности ²⁷); что он, с од­ной стороны, совершенно отделяет земельную собственность от

^эт) Совершенно консервативные агрохимики, как например, Джонстон, признают, что частная собственность повсюду создает для действительно рационального земле­делия непреодолимые препятствия ¹⁸⁶. То же признают и авторы, являющиеся защит­никами ex professo монополии частной собственности на землю, как, например, г-н Шарль Конт в двухтомной работе [«Traite de la propriete». Tome I. Paris, 1834, p. 228), имеющей своей специальной целью защиту частной собственности. «Никакой народ», — говорит он, — «не может достигнуть той степени благосостояния и силы, которая соответствует его природе, если только каждая часть питающей его земли не получит назначения, наиболее согласного с общим интересом. Чтобы обеспечить широкое развитие его богатств, необходимо, чтобы по возможности единая и. самое главное, просвещенная воля взяла на себя распоряжение каждым отдельным участком его тер­ритории и добилась того, чтобы каждый участок служил для процветания всех осталь­ных. Но существование такой воли... оказалось бы несовместимым с разделением земли на частные земельные участки... и с предоставленной всякому владельцу возможностью почти абсолютно по своему усмотрению распоряжаться своим имуществом». — Джон-стон, Конт и др., встречаясь с противоречием собственности и рационального примене­ния агрономии, обращают внимание лишь на необходимость возделывать землю данной страны как одно целое. Но и зависимость культуры отдельных земледельческих продук­тов от колебания рыночных цен, и постоянное изменение этой культуры при таких колебаниях цен, и весь дух капиталистического производства, направленный на непо­средственную, возможно быструю денежную выгоду, противоречат агрикультуре, которая должна обеспечить совокупность постоянных жизненных условий сменяю­щихся человеческих поколений. Яркий пример этого дает лесное хозяйство, которое лишь в тех случаях ведется до некоторой степени в соответствии с общественными интересами, когда лес не составляет частной собственности, а находится в ведении государства.

673

отношений господства и рабства, а с другой стороны, совершен­но отделяет землю, как условие производства, от земельной соб­ственности и от земельного собственника, для которого земля означает не что иное, как определенный денежный налог, взи­маемый им, благодаря его монополии, с промышленного капи­талиста, фермера; капиталистический способ производства настолько разрывает связь земельного собственника с землей, что последний может провести всю свою жизнь в Константи­нополе, между тем как его земельная собственность находится в Шотландии. Так собственность на землю получает свою чисто экономическую форму, освобождаясь от всех своих прежних политических и социальных покровов и примесей, короче, от всех тех традиционных придатков, на которые сами промыш­ленные капиталисты, равно как и их теоретики, как мы увидим ниже, в пылу борьбы с земельной собственностью нападали как на бесполезное и нелепое излишество. С одной стороны, рационализация земледелия, впервые создающая возможность общественного ведения его, с другой стороны, сведение к аб­сурду земельной собственности — таковы великие заслуги капиталистического способа производства. Как и все свои другие исторические заслуги, он покупает и эту прежде всего ценой полного обнищания непосредственных произво­дителей.

Прежде чем перейти к самому предмету, необходимо во избежание недоразумений сделать еще несколько предвари­тельных замечаний.

Предпосылка капиталистического способа производства, стало быть, такова: действительные земледельцы суть наемные рабочие, занятые у капиталиста, арендатора, который ведет сельское хозяйство только как особую отрасль применения капитала, как приложение своего капитала к особой сфере производства. В определенные сроки, например ежегодно, этот капиталист-фермер уплачивает землевладельцу, собствен­нику эксплуатируемой им земли, установленную договором сумму денег (совершенно так же, как заемщик денежного капитала — определенный процент) за разрешение применить свой капитал в этой особой области производства. Эта денежная сумма называется земельной рентой, безразлично, уплачи­вается ли она с пахотной земли, строительного участка, руд­ников, рыбных угодий, лесов и т. д. Она уплачивается за все время, на которое земельный собственник по договору ссудил, сдал землю арендатору. Следовательно, земельная рента здесь есть та форма, в которой земельная собственность экономи­чески реализуется, приносит доход [verwertet]. Далее, мы имеем

674

здесь перед собой все три класса, которые в совокупности и в отношении друг к другу составляют остов современного общества: наемный рабочий, промышленный капиталист, зе­мельный собственник.

Капитал может быть фиксирован в земле, вложен в нее или на относительно короткий срок, как при улучшениях хими­ческого свойства, применении удобрений и т. д., или на более длительный срок, как при строительстве осушительных каналов, оросительных сооружений, выравнивании поверхности почвы, возведении хозяйственных построек и т. д. В другом месте я назвал капитал, вложенный таким образом в землю, la terre-capital²⁸^. Он относится к категории основного капитала. Про­цент за вложенный в землю капитал и за улучшения, таким образом произведенные в ней как в средстве производства, может составлять часть той ренты, которая уплачивается фермером собственнику земли ²⁹^, но не это образует собственно земельную ренту, уплачиваемую за пользование землей как таковой, независимо от того, находится ли она в том состоянии, которое дано природой, или же она освоена. При систематическом изучении земельной собственности, что не входит в наш план, эту часть дохода земельного собственника нужно было бы рас­смотреть подробно. Здесь же достаточно сказать несколько ;

слов об этом. Краткосрочные затраты капитала, связанные  с обычными производственными процессами в земледелии, все без исключения делаются фермером. Эти затраты, как и простое возделывание земли вообще, если только оно ведется до неко­торой степени рационально, то есть не сводится к грубому истощению почвы, как было, например, у прежних американ­ских рабовладельцев — против чего, однако, господа земельные собственники по контракту обеспечивают себе гарантию, —  эти затраты улучшают почву³⁰^, увеличивают количество ее  продукта и превращают землю из простой материи в землю-  капитал. Возделанная земля больше стоит, чем невозделанная,  обладающая такими же естественными свойствами. И основной  капитал, вложенный в землю на более длительный срок, ис-

²⁸⁾ Карл Маркс. «Нищета философии». Брюссель и Париж, 1847 [см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2, том 4, стр. 176]. Там я провожу различие между terre-matiere [земля-материя] и terre-capital [земля-капитал]. «Одним только новым вложением капиталов в участки земли, уже превращенные в средства производства, люди увеличивают землю-капитал без всякого увеличения материи земли, то есть пространства земли... Но земля-капитал не более вечна, чем всякий другой капитал... Земля-капитал есть основной капитал, но основной капитал так же изнашивается, как и оборотные капиталы».

²⁹) Я говорю «может», потому что при известных обстоятельствах этот процент регулируется законом земельной ренты и потому, например в случае конкуренции новых земель, обладающих большим естественным плодородием, может исчезнуть.

^3<э) См. Джеме Андерсон и Кэри ¹⁵⁷.

675

пользуемый в течение сравнительно продолжительного времени, по большей части, а в некоторых сферах иногда исключительно, затрачивается также фермером. Когда же истекает определен­ный договором срок аренды, — и это одна из причин, почему с развитием капиталистического производства земельный соб­ственник стремится по возможности сократить срок аренды, — тогда произведенные в земле улучшения достаются собствен­нику земли в качестве его собственности, как акциденции, неотделимые от субстанции, от земли. При заключении нового договора об аренде земельный собственник присоединяет к собственно земельной ренте процент на капитал, вложенный в землю, — безразлично, сдает ли он теперь землю тому самому фермеру, который произвел улучшение, или уже другому. Таким образом его рента разбухает; или если он намерен про­дать землю — мы сейчас увидим, как определяется ее цена, — теперь оказывается повышенной ее стоимость. Он продает не просто землю, но улучшенную землю, вложенный в землю капи­тал, который ему ничего не стоил. Это одна из тайн — совершен­но оставляя в стороне движение собственно земельной ренты — возрастающего с ходом экономического развития обогащения земельных собственников, постоянного разбухания их рент и возрастания денежной стоимости их земли. Так они кладут в свой частный карман то, что является результатом общест­венного развития, получающимся без содействия с их стороны, они как бы «fruges consumere nati»¹⁵⁸. Но в то же время это — одна из величайших помех рациональному земледелию, потому что фермер избегает всяких улучшений и затрат, раз нельзя ожидать, что они целиком будут использованы до истечения срока его аренды; и мы видим, что на это обстоятельство, на эту помеху указывал в прошлом веке Джеме Андерсон, подлин­ный создатель современной теории ренты и в то же время фермер-практик и видный для своей эпохи агроном ¹⁵⁹, а в наши дни на это указывают противники современного строя земель­ной собственности в Англии.

А. А. Уолтон в работе «History of the Landed Tenures of Great Britain and Ireland». London, 1865 так говорит об этом (стр. 96-97):

«Все усилия многочисленных сельскохозяйственных ассоциаций в нашей стране не могут привести к значительному или действительно заметному прогрессу в области улучшения обработки земли, пока такие улучшения в гораздо большей степени увеличивают стоимость земельной собственности и размер ренты земельного собственника, чем улучшают положение фермера или сельскохозяйственного рабочего. В общем фермеры нисколько не хуже земельного собственника, его управляющего или даже президента сельскохозяйственной ассоциации знают, что хороший дренаж,

676

обильное удобрение и хорошее хозяйствование вместе с увеличенным применением труда для основательной расчистки и обработки земли дадут замечательные результаты как в отношении улучшения почвы, так и в отношении увеличения производства. Но все это требует значительных затрат, и фермеры не менее хорошо знают, что как бы ни улучшили они землю и ни повысили ее стоимость, с течением времени земельные собствен­ники пожнут от этого главную выгоду в повышенной ренте и возросшей цене земли... Фермеры достаточно понятливы, чтобы заметить, что те ораторы» {земельные собственники и их управляющие, выступающие на сельскохозяйственных торжествах} «странным образом всегда забывают сказать им, что львиная доля всех улучшений, сделанных фермером, всегда, в конце концов, попадает в карман земельного собственника... как бы прежний арендатор ни улучшал арендованную землю, его преем­ник каждый раз будет находить, что земельный собственник повышает ренту соответственно повышению стоимости земли, достигнутому благо­даря прежним улучшениям».

В собственно земледелии этот процесс проявляется еще не так ясно, как при использовании земли в качестве строи­тельного участка. В Англии подавляющая часть земли под строительство не продается freehold *, а сдается земельными собственниками на 99 лет, или, если возможно, и на более короткий срок. По истечении этого срока строения вместе с самой землей достаются земельному собственнику.

«Они» {арендаторы} «обязуются, после того как они все время упла­чивали вздутую земельную ренту, по истечении срока договора передать крупному земельному собственнику дом в хорошем, удобном для жилья состоянии. Едва истекает срок договора об аренде, как приходит агент или инспектор земельного собственника, осматривает ваш дом, забо­тится о том, чтобы вы привели его в хорошее состояние, потом вступает во владение им и присоединяет его к владениям своего лендлорда... Факт тот, что если полное действие этой системы будет сохранено еще на про­должительное время, все домовладение в королевстве, точно так же как земля в сельских округах, окажется в руках крупных земельных соб­ственников. Почти весь Уэст-Энд ¹⁶⁰ Лондона, к северу и югу от Темпл Бар ^ш, принадлежит примерно полдюжине крупных лендлордов, сдается в аренду, принося огромную земельную ренту, я там, где сроки договоров еще не совсем истекли, они быстро истекают один за другим. В большей или меньшей мере это относится и ко всем городам королевства. Но даже на этом не останавливается эта алчная система исключительности и моно­полии. Почти все доковые сооружения наших приморских городов вслед­ствие такого же процесса узурпации находятся в руках крупных земель­ных левиафанов ¹⁶²» (там же, стр. 92—93).

При таких обстоятельствах очевидно, что если перепись 1861 г. для Англии и Уэльса при общей численности населения в 20 066 224 определяет число домовладельцев в 36 032, то отношение числа собственников к числу домов и численности населения получило бы совершенно иной вид, если бы крупные собственники были указаны отдельно от мелких.

• — в собственность. Ред.

677

Этот пример собственности на строения важен, 1) потому что он ясно показывает различие между собственно земельной рентой и процентом на вложенный в землю основной капитал, — процентом, который может составлять придаток к земельной ренте. Пока продолжается срок арендного договора, процент на строение, как и на капитал, вкладываемый при обработке земли арендатором в землю, достается промышленному капи­талисту — строительному спекулянту или фермеру — и сам по себе не имеет ничего общего с земельной рентой, которая должна уплачиваться ежегодно, в определенные сроки, за поль­зование землей; 2) потому что он показывает, как вместе с землей, в конце концов, достается земельному собственнику и вложенный в нее чужой капитал, и вследствие этого его рента возрастает на величину процента.

Некоторые авторы, отчасти как защитники земельной соб­ственности против нападок буржуазных экономистов, отчасти стремясь превратить капиталистическую систему производства из системы противоречий в систему «гармонии», как, например, Кэри, старались представить, будто земельная рента, специ­фически экономическое выражение земельной собственности, тождественна с процентом. Тем самым стиралась бы противо­положность между земельными собственниками и капитали­стами. Обратный метод применялся в начале капиталистическо­го производства. Тогда для ходячего представления земельная собственность была еще первоначальной и респектабельной формой частной собственности, между тем как процент на ка­питал подвергался нападкам как ростовщичество. Поэтому Дадли Hope, Локк и др. изображали процент на капитал как форму, аналогичную земельной ренте, — совершенно так же, как Тюрго из существования земельной ренты выводил оправ­дание процента. — Указанные авторы нового времени, совер­шенно оставляя в стороне тот факт, что земельная рента может существовать и существует в чистом виде, без всякой примеси процента на вложенный в землю капитал, забывают, что зе­мельный собственник получает таким образом не только про­цент на чужой капитал, который ему ничего не стоил, но сверх того получает еще даром и чужой капитал в придачу. Оправ­дание земельной собственности, — как и всяких других форм собственности, соответствующих определенному способу произ­водства, — заключается в том, что самый способ производства, а следовательно, и вытекающие из него отношения производ­ства и обмена представляют собой историческую преходящую необходимость. Впрочем, как мы увидим ниже, земельная собственность отличается от остальных видов собственности

678

тем, что на известном уровне развития она представляется из­лишней и вредной, даже с точки зрения капиталистического способа производства *.

Земельная рента может быть смешана с процентом еще в одной форме, и в силу этого ее специфический характер может остаться непонятым. Земельная рента находит выражение в определенной сумме денег, которую земельный собственник ежегодно извлекает из сдачи в аренду известного участка земли. Мы видели, как всякий определенный денежный доход может капитализироваться, то есть рассматриваться как про­цент на воображаемый капитал. Если, например, средняя про­центная ставка 5%, то годовая земельная рента в 200 ф. ст. может рассматриваться как процент на капитал в 4 000 фунтов стерлингов. Капитализированная таким образом земельная рента и образует покупную цену, или стоимость, земли, кате­горию, которая prima facie ** столь же иррациональна, как и цена труда, так как земля не есть продукт труда, следова­тельно, не имеет стоимости. Но с другой стороны, за этой иррациональной формой скрывается действительное производственное отношение. Если капиталист покупает за 4 000 ф. ст. землю, приносящую годовую ренту в- 200 ф. ст., то он получает средний годовой доход в 5%—совершенно так же, как если бы он вложил этот капитал в процентные бумаги или прямо отдал его в ссуду из 5%. Это — увеличение стоимости капитала в 4 000 ф. ст. из 5%. При таком предположении в 20 лет он возмес­тил бы покупную цену своего имения доходами с последнего. По­этому в Англии покупная цена земель исчисляется по известно­му числу years' purchase ***, что есть лишь иное выражение капитализации земельной ренты. В самом деле, это покуп­ная цена — не земли; а той земельной ренты, которую она при­носит, — исчисленная в соответствии с обычной процентной ставкой. Но эта капитализация ренты предполагает ренту, между тем как рента не может быть выведена и объяснена в обратном порядке, из ее собственной капитализации. Напротив, ее существование, независимо от продажи, является здесь предпосылкой, исходной точкой.

Из этого следует, что предполагая земельную ренту как постоянную величину, цена земли может повышаться и пони­жаться в обратном направлении с повышением и понижением ставки процента. Если бы обычная процентная ставка пони­зилась с 5% до 4%, то годовая земельная рента в 200 ф. ст.

* См. настоящий том, стр. 883—884. Ред. ** — на первый взгляд. Ред. *** — годовых доходов, которыми окупится, земля. Ред.

 

679

представляла бы годовой прирост стоимости капитала уже не в 4 000 ф. ст., а в 5 000 ф. ст., и таким образом цена того же самого участка земли повысилась бы с 4 000 до 5 000 ф. ст. или с 20 years' purchase до 25. В противоположном случае про­изошло бы обратное. Это — независимое от движения самой земельной ренты и регулируемое лишь процентной ставкой движение цены земли. Но так как мы видели, что в ходе общест­венного развития норма прибыли, а вместе с ней и процентная ставка, поскольку она регулируется нормой прибыли, имеет тенденцию понижаться; что, далее, даже оставляя в стороне норму прибыли, процентная ставка имеет тенденцию понижать­ся вследствие роста ссудного денежного капитала, — то из этого следует, что цена земли имеет тенденцию повышаться и неза­висимо от движения земельной ренты и цены земельных про­дуктов, часть которой составляет рента.

Смешение самой земельной ренты с той формой процента, которую она принимает для покупателя земли, — смешение, основанное на полном непонимании природы земельной рен­ты, — необходимо приводит к удивительнейшим ложным за­ключениям. Так как земельная собственность во всех старых странах считается особо почтенной формой собственности, а куп­ля земельной собственности — особо надежным вложением ка­питала, то процентная ставка, на основе которой покупается земельная рента, стоит в большинстве случаев ниже, чем про­центная ставка при других капиталовложениях, рассчитанных на сравнительно продолжительное время, так что, например, покупатель земли получает на покупную цену всего 4%, между тем как он получил бы на тот же капитал при ином его вложении 5%; или, что сводится к тому же, он уплачивает за земельную ренту больше капитала, чем пришлось бы ему уплатить за такой же годовой денежный доход в других областях приложения ка­питала. Г-н Тьер в своей вообще совершенно дрянной работе о собственности (оттиске его речи против Прудона, произнесенной в 1848 г. во французском Национальном собрании)¹⁶³ делает из этого тот вывод, что земельная рента низка, между тем как это только доказывает, что покупная цена ее высока.

То обстоятельство, что капитализированная земельная рента представляется как цена земли, или стоимость земли, и что земля таким образом продается и покупается подобно всякому другому товару, служит для некоторых апологетов основанием для оправдания земельной собственности, так как покупатель платил за нее, как и за всякий другой товар, эквивалент, и большая часть земельной собственности перешла таким образом из рук в руки. Но в таком случае подобное соображение служило

680

бы оправданием и для рабства, потому что для рабовладельца, заплатившего за раба наличными, выручка от рабского труда представляет лишь процент на капитал, затраченный на его покупку. Вообще выводить из купли и продажи земельной ренты оправдание ее существования — это значит оправдывать ее существование ее существованием.

Как ни важно для научного анализа земельной ренты, — то есть самостоятельной, специфической экономической формы земельной собственности на базисе капиталистического способа производства, — как ни важно изучить ее в чистом виде, сво­бодной от всех фальсифицирующих и затушевывающих ее примесей, не менее важно, с другой стороны, для понимание практических последствий земельной собственности и даже для теоретического познания массы фактов, которые противоречат понятию и природе земельной ренты и, однако, выступают как формы существования земельной ренты, — не менее важно познакомиться с элементами, которые приводят к этим затем­нениям теории.

На практике все, что фермер платит земельному собствен­нику в форме арендных денег за разрешение возделывать землю, выступает, естественно, как земельная рента. Из каких бы составных частей ни складывалась эта дань, из каких бы источ­ников она ни происходила, для нее с собственно земельной рен­той обще то, что монополия на часть территории земли дает так называемому земельному собственнику силу взимать дань, налагать контрибуцию. Для нее с собственно земельной рентой обще то, что она определяет цену земли, которая, как показано выше, есть не что иное, как капитализированный доход от сдачи земли в аренду.

Мы уже видели, что процент на вложенный в землю капитал может образовать такую инородную составную часть земельной ренты, составную часть, которая с ходом экономического раз­вития будет образовывать постоянно возрастающее дополнение к совокупной сумме ренты данной страны. Но даже оставляя этот процент в стороне, возможно, что в арендных деньгах час­тично, а в известных случаях исключительно, — при полном, следовательно, отсутствии собственно земельной ренты, когда земля поэтому в действительности ничего не стоит, — скрывает­ся вычет из средней прибыли, или из нормальной заработной платы, или из той и другой одновременно. Эта часть — прибыли или заработной платы — выступает здесь в образе земельной  ренты, потому что она не достается, как это бывает в нормаль­ных случаях, промышленному капиталисту или наемному рабочему, а уплачивается в форме арендных денег земельному собст-

 681

веннику. Ни та, ни другая часть не составляет земельной ренты в экономическом смысле этого слова; но практически она состав­ляет доход земельного собственника, является экономической реализацией его монополии совершенно так же, как действитель­ная земельная рента, и точно так же как последняя опре­деляющим образом влияет на цену земли.

Мы не говорим здесь о таких отношениях, когда формально существует земельная рента, это соответствующее капиталисти­ческому способу производства выражение земельной собствен­ности, но когда нет самого капиталистического способа произ­водства, когда сам фермер не является предпринимателем-капи­талистом и характер его хозяйствования не является капиталистическим. Таково, например, положение в Ирландии. Фермер здесь в общем мелкий крестьянин. То, что он уплачивает в виде арендной платы земельному собственнику, зачастую поглощает не только часть его прибыли, то есть его собственного приба­вочного труда, на который он имеет право как собственник орудий своего труда, но и часть нормальной заработной платы, которую он получал бы при других условиях за такое же ко­личество труда. Кроме того, земельный собственник, который здесь совершенно ничего не делает для улучшения почвы, экспроприирует у арендатора его небольшой капитал, вложен­ный им в землю по большей части собственным трудом, — точно так же, как сделал бы ростовщик при аналогичных условиях. Но ростовщик рискует при подобных операциях, по крайней мере, своим собственным капиталом. Такое постоянное ограб­ление составляет предмет раздоров в области ирландского зе­мельного законодательства, которое главным образом сводится к тому, чтобы заставить земельного собственника, прекращаю­щего аренду, компенсировать арендатора за произведенные им улучшения почвы или за вложенный в землю капитал ¹⁶⁴. Пальмерстон обыкновенно давал на это циничный ответ:

«Палата общий является палатой земельных собственников».

Мы не говорим также о тех исключительных отношениях, когда даже в странах капиталистического производства земель­ный собственник может выжимать высокую арендную плату, которая не стоит ни в каком соответствии с продуктом земли, примером чего может служить в английских промышленных округах сдача мелких клочков земли в аренду фабричным рабо­чим под маленькие садики или для ведения любительского зем­леделия в часы досуга (см. «Reports of Inspectors of Factories»).

Мы говорим о земледельческой ренте в странах развитого капиталистического производства. Например, среди английских

682

фермеров имеется известное количество мелких капиталистов, которые в силу воспитания, образования, традиции, конкурен­ции и других обстоятельств предназначены и вынуждены к тому» чтобы в качестве фермеров вкладывать свой капитал в земле­делие. Они вынуждены довольствоваться прибылью меньшей, чем средняя, и отдавать часть ее в форме ренты собственнику земли. Только при этом условии им разрешается вкладывать свой капитал в землю, в земледелие. Так как земельные соб­ственники повсюду оказывают значительное, в Англии даже преобладающее влияние на законодательство, то это влияние может быть использовано для того, чтобы обирать целый класс фермеров. Правда, например, хлебные законы 1815 г. ¹⁶⁵, — на­лог на хлеб, которым обложили население страны откровенно с той целью, чтобы обеспечить для праздных земельных соб­ственников дальнейшее существование доходов, непомерно возросших во время антиякобинской войны ¹⁶⁶ — оказали, если не считать отдельных исключительно урожайных годов, то действие, что поддерживали цены сельскохозяйственных про­дуктов выше уровня, на котором они были бы при свободном ввозе хлеба. Однако эти законы не смогли поддерживать цены на уровне, который декретировался вершащими законодатель­ство земельными собственниками в качестве нормальных цен, образующих законный предел для ввоза иностранного хлеба. Между тем арендные договоры заключались под влиянием этих нормальных цен. Когда иллюзии рассеялись, был составлен новый закон с новыми нормальными ценами, которые, однако, были столь же бессильным выражением фантазии алчных зе­мельных собственников, как и старые. Таким способом фермеров обманывали с 1815 до 30-х годов. Отсюда agricultural distress * как постоянная тема на протяжении всего этого времени. От­сюда экспроприация и разорение целого поколения фермеров в течение этого периода и замещение их новым классом капи­талистов³¹).

Но несравненно более общим и важным фактом является понижение заработной платы собственно земледельческих ра­бочих ниже нормального среднего уровня, так что часть за­работной платы отнимается у рабочего, образует составную часть арендной платы и таким образом под видом земельной ренты . достается земельному собственнику, а не рабочему. Например,

* — бедственное положение сельского хозяйства. Ред.

³¹) См. Anti-Corn-Law Prize-Essays ¹⁶⁷. Тем не менее хлебные законы все же под­держивали цены на искусственно повышенном уровне. Это благоприятствовало луч­шим фермерским хозяйствам. Они выигрывали от застоя, в котором запретительные пошлины держали подавляющую массу фермеров, уповавших — имея для этого основания или нет, дело другое. — на исключительную среднюю цену.

 683

в Англии и Шотландии, за исключением немногих графств, находящихся в благоприятном положении, это общее явление. Труды учрежденных перед введением хлебных законов в Ан­глии парламентских следственных комиссий по вопросу о вы­соте заработной платы ¹⁶⁸ — до сих пор самые ценные и почти совершенно неиспользованные материалы по истории заработ­ной платы в XIX веке и в то же время позорный памятник, воздвигнутый английской аристократией и буржуазией самим себе, — с очевидностью, вне всякого сомнения, доказывают, что высокие рентные ставки и соответствующий им рост цены на землю во время антиякобинской войны являются отчасти результатом просто вычета из заработной платы и ее пониже­ния даже ниже физического минимума, то есть результатом передачи некоторой части нормальной заработной платы зе­мельному собственнику. Различные обстоятельства, между прочим обесценение денег, способ применения законов о бедных в земледельческих округах ¹⁶⁹ и т. д., сделали возможной эту операцию в то самое время, когда доходы фермеров колоссально возрастали и земельные собственники сказочно обогащались. Ведь одним из главных аргументов как фермеров, так и земель­ных собственников в пользу введения хлебных пошлин был тот довод, что физически невозможно еще больше понизить зара­ботную плату сельскохозяйственных батраков. Это положение не претерпело существенных изменений, и в Англии, как и во всех европейских странах, часть нормальной заработной платы по-прежнему является составной частью земельной ренты. Ко­гда граф Шефтсбери, в то время лорд Эшли, один из филантро­пов-аристократов, чрезвычайно обеспокоенный положением ан­глийских фабричных рабочих, во время кампании за десятичасо­вой рабочий день выступил их парламентским защитником, то в ответ защитники промышленников опубликовали статистиче­ские данные о заработной плате сельскохозяйственных рабочих в принадлежащих ему деревнях (см. «Капитал», кн. I, гл. XXIII, 5, е: «Британский сельскохозяйственный пролетариат»)¹⁷⁰, эти данные ясно показали, что часть земельной ренты этого фи­лантропа получается просто от грабежа, который за него учи­няют его арендаторы из заработной платы сельскохозяйст­венных рабочих. Эта публикация интересна еще и потому, что приведенные в ней факты могут быть смело поставлены рядом с самыми позорными фактами, которые были раскрыты комис­сиями 1814 и 1815 годов ¹⁷¹. Когда обстоятельства вынуждают к временному повышению заработной платы сельскохозяйст­венных рабочих, тотчас раздаются вопли фермеров, что повы­шение заработной платы до нормального уровня, как это имеет

684

место в других отраслях промышленности, вещь невозможная, что оно неизбежно разорит их, если не будет одновременно понижена земельная рента. Здесь, таким образом, заключается признание, что под маркой земельной ренты арендаторы делают вычет из заработной платы и выплачивают этот вычет земельно­му собственнику. Например, за 1849—1859 гг. заработная плата сельскохозяйственных рабочих в Англии повысилась благодаря следующим обстоятельствам, имевшим решающее значение:

массовая эмиграция из Ирландии, прекратившая приток оттуда сельскохозяйственных рабочих, необычное поглощение сельского населения фабричной промышленностью, спрос на солдат для войны, необычная эмиграция в Австралию и Соединенные² Штаты (в Калифорнию) и другие причины, на которых здесь не приходится останавливаться подробнее. В то же время в этот период, за исключением неурожайных 1854—1856 гг., средние цены на хлеб понизились более чем на 16%. Арендаторы подняли крик, требуя понижения размеров ренты. В отдельных случаях они достигли этого. Вообще же они с этим требованием потерпели неудачу. Они искали выхода в пониже­нии издержек производства, между прочим, путем массового введения паровых локомобилей и новых машин, которые отчасти заменяли и вытесняли из хозяйства лошадей, отчасти же, высвобождая сельскохозяйственных рабочих, вызывали искусственное перенаселение, а потому и новое понижение заработной платы. И это происходило, несмотря на общее отно­сительное, по сравнению с ростом всего населения, уменьшение сельского населения за это десятилетие и несмотря на абсолют­ное уменьшение этого населения в некоторых чисто земледель­ческих округах³²). Об этом же 12 октября 1865 г. Фосетт, тогда профессор политической экономии в Кембридже {умер в 1884 г., будучи генерал-почтмейстером}, говорил на конгрессе социальных наук173 :                                 

«Сельскохозяйственные рабочие начинают эмигрировать, и аренда­торы начинают жаловаться, что они не в состоянии будут платить столь высокие ренты, как обыкновенно платили, потому что вследствие эми­грации труд становится дороже».

Следовательно, здесь высокая земельная рента прямо отож­дествляется с низкой заработной платой. И поскольку высота цены земли обусловливается этим обстоятельством, повышающим ренту, постольку повышение стоимости земли тождест-

³²) John Ch. Morton. «On the Forces used in Agriculture». Доклад, прочитанные в лондонском Обществе искусств и ремесел ^17г в 1859 г., основан на подлинных до­кументах, полученных примерно от 100 арендаторов 12 шотландских и 35 англий­ских графств.

685

венно с обесценением труда, а высокий уровень цены земли тождествен с низким уровнем цены труда. То же самое имеет место и во Франции.

«Арендная плата повышается, потому что на одной стороне повы­шается цена хлеба, вина, мяса, овощей и фруктов, а на другой стороне цена труда остается неизменной. Если бы старики сравнили счета их отцов, — что возвращает нас назад почти на 100 лет, — они нашли бы, что тогда цена рабочего дня в сельских округах Франции была точно такая же, как в настоящее время. Цена же мяса с того времени утроилась... Кто жертва этого переворота? Богач, являющийся собственником сда­ваемой в аренду земли, или бедняк, который ее обрабатывает?.. Повыше­ние арендной платы есть доказательство общественного бедствия» («Du Mecanisme de la Societe en France -et en Angleterre». Par M. Rubichon. Nouvelle edit., Paris, 1837, p. 101).

Примеры ренты как следствия вычета из средней прибыли, с одной стороны, и из средней заработной платы, с другой:

Цитированный выше Мортон ¹⁷⁴, земельный агент и сель­скохозяйственный инженер, рассказывает, что, согласно сделан­ным во многих местах наблюдениям, ренты за крупные аренды ниже, чем за более мелкие, так как

«конкуренция из-за последних обычно больше, чем из-за первых. и так как мелкие арендаторы, которые редко имеют возможность заняться чем-либо иным, кроме сельского хозяйства, вынужденные в силу необхо­димости находить подходящее дело, часто соглашаются платить такую ренту, о которой они сами знают, что она слишком высока» (John L. Morton «The Resources of Estates etc.». London, 1858, p. 116).

Однако, по его мнению, в Англии это различие постепенно стирается, чему, как он полагает, сильно содействует эмиграции как раз класса мелких арендаторов. Тот же Мортон приводит пример, когда в земельную ренту несомненно входит вычет из заработной платы самого фермера и, следовательно, еще несом­неннее — из заработной платы рабочих, которых он нанял. В ча­стности, это имеет место при арендах менее 70—80 акров (30— 34 гектара), когда невозможно держать пароконный плуг.

«Если арендатор сам не работает так же прилежно, как любой рабочий, он не может существовать за счет своей аренды. Если он предоставит выполнение работы своим людям, а сам ограничится исключительно надзором за ними, он, по всей вероятности, очень скоро убедится, что не в состоянии уплачивать свою ренту» (там же, стр. 118).

Из этого Мортон делает тот вывод, что если арендатора в данной местности не очень бедны, то сдаваемые в аренда участки не должны быть менее 70 акров, так чтобы ферме] мог держать 2—3 лошадей.

Необычайную мудрость обнаруживает г-н Леоне де Лавернь, член Института ¹⁷⁵ и Национального центрального

686

I сельскохозяйственного общества. В своем труде «Economie Rurale de 1'Angleterre» (цитируется по английскому переводу, [«The Rural Economy "of England etc.»] London, 1855) он при­водит следующие сравнения годовых выгод от крупного рога­того скота, который во Франции применяется на сельскохозяй­ственных работах, а в Англии не применяется, так как здесь эти работы выполняются при помощи лошадей (стр. 42):

Более высокий показатель получается потому, что, согласно его собственным данным, молоко в Англии стоит вдвое дороже, чем во Франции, между тем как для мяса он предполагает оди­наковые цены в обеих странах (стр. 35); следовательно, если стоимость молочного продукта в Англии сокращается до 8 млн. ф. ст., то стоимость всего продукта сократится до 28 млн. ф. ст., как во Франции. Действительно, это, пожалуй, слишком сильно, коль скоро г-н Лавернь вводит в свое вычисление одновременно и разные количества продукта и различие цен; так что если Англия производит известные продукты дороже, чем Фран­ция, — что может означать лишь большую прибыль для аренда­торов и земельных собственников, — то это представляется как преимущество английского сельского хозяйства.

Что г-н Лавернь знаком не только с экономическими по­казателями английского сельского хозяйства, но разделяет и предрассудки английских фермеров и земельных собствен­ников, это он показывает на стр. 48:

«Крупная невыгода обыкновенно сопряжена с зерновыми культу­рами... они истощают почву, на которой произрастают».

Г-н Лавернь не только полагает, что другие растения этого не делают, — он полагает также, что кормовые травы и корне­плоды обогащают землю:

«Кормовые культуры получают главные элементы своего роста из атмосферы и возвращают почве больше, чем извлекают из нее; таким об­разом они двояко — и прямо и вследствие их превращения в навоз — содействуют возмещению вреда, причиненного зерновыми и другими истощающими культурами; отсюда правило, чтобы они по меньшей мере чередовались с кормовыми культурами; в этом состоит норфолкский сево­оборот» (стр. 50—51).

Не удивительно, что г-н Лавернь, веря этим сказкам англий­ского сельского хозяина ¹⁷⁶, верит ему также и в том, что после отмены хлебных законов заработная плата английских сель­

687

скохозяйственных рабочих утратила свой прежний ненормаль­ный характер. См., что мы говорили об этом раньше, «Капитал», кн. I, гл. XXIII, 5, стр. 701—729 ¹⁷⁷. Однако обратимся еще к речи г-на Джона Брайта, произнесенной в Бирмингеме 13 де­кабря 1865 года. Сказав о 5 миллионах семейств, вовсе не пред­ставленных в парламенте, он продолжает:

«Из них в Соединенном королевстве 1 миллион или, вернее, больше 1 миллиона занесены в злополучные списки нищих. Затем еще 1 мил­лион, которые пока еще держатся выше уровня пауперизма, но которым постоянно угрожает опасность тоже сделаться нищими. Их положение и их перспективы не лучше. Посмотрите же, наконец, на невежественные низшие слои этой части общества. Обратите внимание на их участь, как отверженных, на их бедность, их страдания, их полнейшую безнадежность. Даже в Соединенных Штатах, даже в южных штатах при господстве рабства у всякого негра оставалась надежда, что и он когда-нибудь может получить • свободу. Но у этих людей, у этой массы низших слоев нашей страны не существует, — я должен здесь прямо сказать это, — ни на­дежды на какое-либо улучшение, ни даже стремления к этому. Читали ли вы недавно в газетах заметку о Джоне Кроссе, сельскохозяйственном рабочем из Дорсетшира? Он работал по 6 дней в неделю, имел превосход­ный отзыв от своего хозяина, на которого он работал 24 года, получая в неделю по 8 шиллингов. На эту заработную плату Джон Кросс должен был содержать в своей хижине семью из 7 детей. Чтобы обогреть свою больную жену и грудного ребенка, он взял, — выражаясь языком закона, могут сказать украл, — деревянный плетень стоимостью в 6 пенсов. Мировые судьи приговорили его за этот проступок к 14 или 20 дням тюрьмы... Я могу сказать вам, что во всей стране можно найти многие тысячи таких случаев, как с Джоном Кроссом, особенно на юге, и что положение этих людей таково, что до сих пор самый внимательный наблю­датель не мог раскрыть тайны, как они сводят концы с концами. А теперь бросьте взгляд на всю страну и посмотрите на эти 5 миллионов семейств и на отчаянное положение, в каком находится этот слой населения. Не сле­дует ли по совести сказать, что эта часть нации, лишенная избиратель­ного права, мучится, вечно мучится на работе и почти совсем не знает отдыха? Сравните ее положение с положением господствующего класса — однако, если я стану говорить так, меня обвинят в коммунизме... Но сра­вните эту огромную, изнуряющую себя работой, лишенную избирательного права массу людей, с той частью населения, которую можно считать гос­подствующими классами. Посмотрите на их богатство, их великолепие, их роскошь. Посмотрите на их усталость, — потому что и среди них наблюдается усталость, но это усталость от пресыщения, — посмотрите, как они мотаются с места на место, как будто весь смысл жизни в том, чтобы искать новые удовольствия» («Morning Star»¹⁷⁸, 14 декабря 1865 года).

Ниже будет показано, как прибавочный труд, а потому и прибавочный продукт вообще, смешивается с земельной рентой, этой частью прибавочного продукта, специфически определен­ной — по крайней мере на базисе капиталистического способа производства — с количественной и качественной стороны. Естественным базисом прибавочного труда вообще, то есть тем естественным условием, без которого он невозможен, является

688

то, что при затрате рабочего времени, не поглощающего всего» рабочего дня, природа доставляет необходимые средства существования — в продуктах земли, растительных и животных, или в продуктах рыболовства и т. д. Эта естественная производительность земледельческого труда (куда в данной связи от­носится простое собирательство: охота, рыболовство, разведение скота) является основой всякого прибавочного труда, так как первоначально всякий труд в первую очередь направлен на присвоение и производство продуктов питания. (Но животные доставляют в то же время шкуру для защиты от холода в усло­виях холодного климата; кроме того, пещеры используются под жилье и т. д.)

Такое же смешение прибавочного продукта и земельной ренты, только в иных выражениях, встречается у г-на Дава ¹⁷⁹ Первоначально земледельческий труд и промышленный труд не отделены один от другого; последний примыкает к первому. Прибавочный труд и прибавочный продукт земледельческого племени, домашней общины или семьи заключает в себе как земледельческий, так и промышленный труд. Тот и другой идут рука об руку. Охота, рыболовство, земледелие невозможны без соответствующих орудий. Ткачество, прядение и т. д. сначала  ведутся как подсобные при земледелии работы,             

Раньше мы показали, что как труд отдельного рабочего распадается на необходимый и прибавочный труд, так и совокупный труд рабочего класса можно разделить таким образом, что часть, которая производит жизненные средства для всего рабочего класса (включая сюда и необходимые для этого средства производства), выполняет необходимый труд для всего общества. Труд, выполняемый всей остальной частью рабочего класса, можно рассматривать как прибавочный труд. Но необходимый труд заключает в себе отнюдь не только земледельческий труд, но также и тот труд, который производит все  остальные продукты, необходимо входящие в среднее потреб­ление рабочего. Кроме того, с общественной точки зрения одни выполняют только необходимый труд лишь потому, что другие выполняют только прибавочный труд, и наоборот. Это — лишь разделение труда между ними. Так же обстоит дело и с разделением труда между земледельческими и промышленными рабочими вообще. Чисто промышленному характеру труда на одной стороне соответствует чисто земледельческий на дру­гой. Этот чисто земледельческий труд отнюдь не дан природой, он сам есть продукт общественного развития, притом продукт весьма новый, далеко не повсюду достигнутый, и соответствует вполне определенной ступени в развитии производства. Подобно

689

тому, как часть земледельческого труда овеществляется в продуктах, которые или служат только предметами роскоши или образуют сырой материал для промышленности, но вовсе не входят в питание, не говоря уже о питании народных масс, — точно так же, с другой стороны, часть промышленного труда овеществляется в продуктах, которые служат необходимыми предметами потребления как сельскохозяйственных, так и несельскохозяйственных рабочих. Было бы ошибочно рассмат­ривать этот промышленный труд как прибавочный труд— с общественной точки зрения. Он в известной части такой же необходимый труд, как и необходимая часть земледельческого труда. Да он и есть лишь обособившаяся форма известной части того промышленного труда, который раньше был естест­венно соединен с земледельческим трудом, необходимое взаим­ное дополнение отделившегося теперь от него чисто земледель­ческого труда. (Если рассматривать дело с чисто материальной стороны, то, например, 500 ткачей, работая при помощи механи­ческих станков, производят гораздо больше тканей, чем требу­ется для их собственной одежды.)

Наконец, рассматривая формы проявления земельной ренты, то есть рассматривая арендную плату, которая уплачивается под титулом земельной ренты собственнику земли за использо­вание земли в целях производства или потребления, необходи­мо помнить, что цена предметов, которые сами по себе не имеют стоимости, то есть не являются продуктами труда, как, напри­мер, земля, или, по крайней мере, не могут быть воспроизведены трудом, как, например, памятники древности, художественные произведения определенных мастеров и т. д., может определять­ся весьма случайными обстоятельствами. Чтобы продать вещь, для этого не требуется ничего иного, как только чтобы она спо­собна' была сделаться объектом монополии и отчуждения.

При рассмотрении земельной ренты следует избегать трех главных ошибок, которые затемняют анализ.

1) Смешение различных форм ренты, соответствующих раз­личным ступеням развития общественного процесса произ­водства.

Какова бы ни была специфическая форма ренты, всем ее типам обще то обстоятельство, что присвоение ренты есть экономическая форма, в которой реализуется земельная соб­ственность, и что земельная рента, в свою очередь, предполагает земельную собственность, собственность определенных индиви­дуумов на определенные участки земли, будет ли собственником

691

лицо, являющееся представителем общины [Gemeinwesen], как в Азии, Египте и т. д., или эта земельная собственность будет лишь составной частью собственности определенных лиц на личность непосредственных производителей, как при системе рабства или крепостничества, или же это будет чисто частная собственность непроизводителей на природу, просто титул собственности на землю, или, наконец, это будет такое отно­шение к земле, которое, как у колонистов и мелкокрестьянских землевладельцев, представляется непосредственно как присвое­ние и производство продуктов на определенных участках земли непосредственными производителями, труд которых изолирован и социально не развит.

Это общее для различных форм ренты — то, что она есть экономическая реализация земельной собственности, юриди­ческой фикции, в силу которой различным индивидуумам принадлежит исключительное владение определенной земель­ной площадью, — это общее ведет к тому, что различия не замечаются.

2) Всякая земельная рента есть прибавочная стоимость, продукт прибавочного труда. В своей неразвитой форме, в форме натуральной ренты, она еще непосредственно является приба­вочным продуктом. Отсюда то заблуждение, будто рента, соот­ветствующая капиталистическому способу производства и являющаяся избытком над прибылью, то есть над той частью стоимости товара, которая сама состоит из прибавочной стои­мости (прибавочного труда), — будто эта особая и специфи­ческая составная часть прибавочной стоимости получит должное объяснение, раз будут объяснены общие условия существования прибавочной стоимости и прибыли вообще. Эти условия таковы:

непосредственные производители должны работать больше того времени, которое требуется для воспроизводства их собственной рабочей силы, для воспроизводства их самих. Они вообще должны совершать прибавочный труд. Это — субъек­тивное условие. Объективное же заключается в том, чтобы они могли совершать прибавочный труд; естественные условия должны быть таковы, чтобы части рабочего времени, которым располагают непосредственные производители, хватало для их воспроизводства и самосохранения как производителей, чтобы производство необходимых им жизненных средств не поглощало всей их рабочей силы. Естественное плодородие составляет здесь одну границу, одну исходную точку, одну основу. Другую же составляет развитие общественной производительной силы труда. Рассматривая вопрос еще подробнее, — так как произ­водство продуктов питания является самым первым условием

691

жизни непосредственных производителей и всякого производ­ства вообще, — труд, примененный в этом производстве, следо­вательно, земледельческий труд в самом широком экономиче­ском смысле этого слова должен быть настолько плодотворен, чтобы производством продуктов питания для непосредственных производителей поглощалось не все возможное рабочее время, то есть чтобы был возможен земледельческий прибавочный труд, а потому и земледельческий прибавочный продукт. Далее:

необходимо, чтобы весь земледельческий труд — необходимый и прибавочный труд — некоторой части общества был доста­точен для того, чтобы производить необходимые продукты пи­тания для всего общества, то есть и для неземледельческих рабочих; следовательно, чтобы было возможно это крупное раз­деление труда между работниками земледелия и промышлен­ности, а также между теми из работников земледелия, которые производят продукты питания, и теми, которые производят сырые материалы. Хотя труд непосредственных производителей продуктов питания распадается для них самих на необходимый и прибавочный труд, однако, по отношению к обществу он представляет лишь необходимый труд, требующийся для про­изводства продуктов питания. Впрочем, то же самое имеет место при всяком разделении труда внутри всего общества, в отличие от разделения труда внутри отдельной мастерской. Это — труд, необходимый для производства особого рода предметов, для удовлетворения особой потребности общества в этих особых предметах. Если это разделение пропорционально, то продукты различных групп продаются по их стоимостям (при дальнейшем развитии по их ценам производства) или же по ценам, которые суть модификации этих стоимостей, соответственно цен про­изводства, определяемых общими законами. Закон стоимости в действительности проявляется не по отношению к отдельным товарам или предметам, но каждый раз по отношению ко всей совокупности продуктов отдельных обособившихся благодаря разделению труда общественных сфер производства; так что не только на. каждый отдельный товар употреблено лишь необ­ходимое рабочее время, но и из всего общественного рабочего времени на различные группы употреблено лишь необходимое пропорциональное количество. Ибо условием остается, чтобы товар представлял собой потребительную стоимость. Но если потребительная стоимость отдельного товара зависит от того, удовлетворяет ли он сам по себе какую-либо потребность, то потребительная стоимость известной массы общественных про­дуктов зависит от того, адекватна ли она количественно опреде­ленной общественной потребности в продукте каждого особого

692

рода и, следовательно, от того, пропорционально ли, в соответствии ли с этой общественной, количественно определенной потребностью распределен труд между различными сферами производства. (Следует остановиться на этом пункте в связи с распределением капитала между различными сферами про­изводства.) Общественная потребность, то есть потребительная стоимость в общественном масштабе, — вот что определяет здесь долю всего общественного рабочего времени, которая приходится на различные особые сферы производства. Но это — все тот же закон, который обнаруживается уже по отношению к отдельному товару, а именно: что потребительная стоимость товара есть предпосылка его меновой стоимости, а потому и его стоимости. Этот пункт касается отношения между необ­ходимым и прибавочным трудом лишь постольку, поскольку при нарушении этой пропорции не может быть реализована стоимость товара, а потому и заключающаяся в ней приба­вочная стоимость. Пусть, например, хлопчатобумажных тканей произведено непропорционально много, хотя во всем этом про­дукте, в этих тканях реализовано лишь необходимое для этого при данных условиях рабочее время. Но вообще-то на эту особую отрасль затрачено слишком много общественного труда, то есть часть продукта бесполезна. Поэтому весь продукт удастся про­дать лишь так, как если бы он был произведен в необходимой пропорции. Эта количественная граница тех частей обществен­ного рабочего времени, которые можно целесообразно затратить на различные особые сферы производства, есть лишь более развитое выражение закона стоимости вообще, хотя необхо­димое рабочее время приобретает здесь иной смысл. Для удов­летворения общественной потребности необходимо столько-то рабочего времени. Ограничение проявляется здесь при посред­стве потребительной стоимости. Общество при данных условиях производства на такой-то продукт определенного рода может затратить лишь столько-то из своего совокупного рабочего вре­мени. Но субъективные и объективные условия прибавочного труда и прибавочной стоимости вообще не имеют никакого от­ношения к конкретной, определенной форме как прибыли, так и ренты. Они имеют значение для прибавочной стоимости, как таковой, какие бы особые формы она ни принимала. Поэтому они не объясняют земельной ренты.

3) Как раз в экономической реализации земельной собствен­ности, в развитии земельной ренты представляется особенно своеобразным то обстоятельство, что ее величина определяется отнюдь не ее получателем, а развитием общественного труда, независимым от ее получателя, совершающимся помимо него.

693

Поэтому легко принять за своеобразную особенность ренты (и вообще земледельческого продукта) то, что на основе товарного производства — и, точнее, капиталистического про­изводства, которое во всем своем объеме есть товарное произ­водство, — обще всем отраслям производства и всем их про­дуктам.

В ходе общественного развития величина .земельной ренты (а вместе с ней и стоимость земли) развивается как результат совокупного общественного труда. С одной стороны, с общест­венным развитием возрастают рынок и спрос на продукты земли, с другой стороны — спрос непосредственно на самоё землю как непременное условие производства для всевозможных, даже и не земледельческих отраслей хозяйства. Точнее, если говорить только о собственно земледельческой ренте, рента, а вместе с ней и стоимость земли развиваются вместе с рынком для про­дукта земли и, следовательно, с ростом неземледельческого населения, с его потребностью и спросом отчасти на продукты питания, отчасти на сырые материалы. По самой своей природе капиталистический способ производства постоянно уменьшает земледельческое население сравнительно с неземледельческим, так как в промышленности (в узком смысле) возрастание постоянного капитала за счет переменного связано с абсолютным возрастанием переменного капитала, несмотря на его отно­сительное уменьшение. Наоборот, в земледелии переменный капитал, требуемый для обработки данного участка земли, уменьшается абсолютно; следовательно, возрастание перемен­ного капитала возможно лишь тогда, когда подвергается обра­ботке новая земля, а это опять-таки предполагает еще большее возрастание неземледельческого населения.

В действительности это явление не представляет специфи­ческой особенности земледелия и его продуктов; Напротив, на основе товарного производства и его абсолютной формы, капиталистического производства, то же самое характерно и для всех других отраслей производства и продуктов.

Эти продукты лишь постольку являются товарами, то есть потребительными стоимостями, имеющими меновую стоимость, подлежащую реализации — превращению в деньги, — по­скольку другие товары составляют эквивалент для них, по­скольку другие продукты противополагаются им как товары и как стоимости; другими словами, постольку, поскольку эти продукты производятся не как непосредственные средства существования для тех, кто произвел их, а как товары, как продукты, превращающиеся в потребительные стоимости лишь посредством превращения в меновую стоимость (деньги), по-

694

средством отчуждения: Рынок для этих товаров развивается вследствие общественного разделения труда; разделение производительных работ превращает их продукты взаимно в товары;

в эквиваленты друг для друга, заставляя их служить один для другого рынком. Здесь нет совершенно ничего специфически характерного для земледельческих продуктов.

Рента может развиться как денежная рента лишь на основе товарного производства, точнее, капиталистического производства, и она развивается в той самой мере, в какой земледельческое производство становится товарным производством, следовательно, в той самой мере, в какой неземледельческое производство развивается как самостоятельное по отношению

к нему производство, потому что в той же мере земледельческий продукт становится товаром, меновой стоимостью и стоимостью. В той самой мере, как с капиталистическим производством развивается товарное производство, а потому производство стоимости, — развивается производство прибавочной стоимости и прибавочного продукта. Но в той же мере, как развивается последнее, развивается и способность земельной собственности захватывать посредством своей монополии на землю все возрастающую часть этой прибавочной стоимости, а тем самым повышать стоимость своей ренты и цену самой земли. В развитии этой прибавочной стоимости и прибавочного продукта капиталист все же является еще самодеятельным агентом. Земельному же собственнику приходится только захватывать все возрастающую таким образом без его содействия долю прибавочного продукта и прибавочной стоимости. Вот в чем заключается характерная особенность его положения, а не в том, что стоимость продуктов земли, а потому и самой земли, все более возрастает в той мере, как расширяется рынок для них, растет спрос, а вместе с ним мир товаров, противостоящий продукту

земли, то есть, говоря иными словами, в той мере, как растет масса неземледельческих товаропроизводителей и неземледельческого товарного производства. Но так как это происходит без содействия земельного собственника, то представляется какой-то его специфической особенностью то явление, что масса стоимости, масса прибавочной стоимости и превращение части этой прибавочной стоимости в земельную ренту зависят от общественного процесса производства, от развития товарного

производства вообще. Поэтому Дав, например, хочет вывести ренту отсюда. Он утверждает, что рента зависит не от массы земледельческого продукта, а от его стоимости  180 ; последняя же зависит от массы и производительности неземледельческого населения. Но ведь и для всякого другого продукта справед­

695

ливо, что он развивается как товар лишь в той мере, в какой возрастает масса и многообразие других товаров, образующих по отношению к нему эквиваленты. Это было показано уже в связи с общим изложением теории стоимости ^ш. С одной сторо­ны, способность известного продукта к обмену зависит вообще от того, насколько разнообразны товары, существующие помимо него. С другой стороны, от этого же зависит в особенности то количество, в котором этот продукт может быть произведен как товар.

Производитель — как в промышленности, так и в земледе­лии,— рассматриваемый изолированно, не производит стои­мости или товара. Его продукт становится стоимостью и товаром лишь при определенной комбинации общественных отношений. Во-первых, поскольку он выступает как выражение общест­венного труда, следовательно, поскольку собственное рабочее время данного производителя является частью общественного рабочего времени вообще; во-вторых, этот общественный харак­тер труда производителя проявляется в денежном характере его продукта и его общей обмениваемости, определяемой ценой, как общественный характер, свойственный его продукту.

Итак, если, с одной стороны, вместо того, чтобы объяснять ренту, занимаются объяснением прибавочной стоимости или, при еще более ограниченном понимании, объяснением приба­вочного продукта вообще, то, с другой стороны, здесь делают ту ошибку, что характер, свойственный всем продуктам как товарам и стоимостям, приписывают исключительно земледель­ческим продуктам. Объяснение делается еще более поверхно­стным, когда от общего определения стоимости переходят к реализации определенной товарной стоимости. Всякий товар может реализовать свою стоимость лишь в процессе обращения, а реализует ли он ее и в какой мере реализует, это каждый раз зависит от условий рынка.

Итак, своеобразие земельной ренты заключается не в том, что земледельческие продукты развиваются в стоимости и как стоимости, то есть не в том, что они как товары противостоят Другим товарам и неземледельческие продукты противостоят им как товары, или что они развиваются как особые выражения общественного труда. Своеобразие заключается в том, что вместе с условиями, при которых земледельческие продукты разви­ваются в стоимости (товары) и вместе с условиями реализации их стоимостей развивается и сила земельной собственности присваивать себе все растущую долю этих создаваемых без ее ^: содействия стоимостей, все растущая доля прибавочной стои­мости превращается в земельную ренту.

696

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА. ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

При анализе земельной ренты мы прежде всего будем ис­ходить из предположения, что продукты, с которых уплачи­вается такая рента, в которых часть прибавочной стоимости, а потому и часть всей цены превращается в ренту, — для целей нашего анализа достаточно иметь в виду земледельческие продукты или также продукты рудников, — следовательно, что продукты земли или рудников, подобно всем другим товарам, продаются по ценам их производства. То есть их продажные цены равны издержкам их производства (стоимости потреблен­ного постоянного и переменного капитала) плюс прибыль, определяемая общей нормой прибыли, исчисляемая на весь авансированный капитал, потребленный и непотребленный. Итак, мы предполагаем, что средние продажные цены этих продуктов равны их ценам производства. И вот вопрос заключается в том, каким образом при этом предположении может ;

образоваться земельная рента, то есть каким образом часть прибыли может превратиться в земельную ренту, а потому часть цены товара может достаться земельному собственнику.

Чтобы показать общий характер этой формы земельной ренты, предположим, что подавляющее большинство фабрик в известной стране приводится в движение паровыми машинами, а определенное  меньшинство — естественными водопадами. Предположим, что в соответственных отраслях промышленности цена производства составляет 115 единиц за такую массу товаров, на которую капитала потребляется 100 единиц. Эти 15%  прибыли исчисляются не только на потребленный капитал в 100, но на весь капитал, примененный в производстве этой товарной стоимости. Эта цена производства, как показано раньше *, определяется не индивидуальными издержками производства

• См. настоящий том, стр. 189—218. Ред.

697

каждого отдельного промышленного производителя, а теми издержками производства, которых товар требует в среднем при средних условиях для всего капитала, вложенного в данную сфе­ру производства. Фактически это рыночная цена производства — средняя рыночная цена в отличие от ее колеблющихся вели­чин. Природа стоимости товаров, определение стоимости не тем рабочим временем, которое индивидуально необходимо для производства определенного количества товаров или отдельных товаров определенному отдельному производителю, а общест­венно необходимым рабочим временем, тем рабочим временем, которое при данных средних общественных условиях произ­водства необходимо для того, чтобы произвести все общественно необходимое количество различных товаров, находящихся на рынке, — эта природа стоимости, этот способ ее определения вообще находит себе выражение в форме рыночной цены и, далее, в форме регулирующей рыночные цены, или рыночной цены производства.

Так как в данной связи совершенно безразлично, какие определенные количественные отношения мы берем, то мы предположим далее, что издержки производства на фабриках, приводимых в движение силой воды, составляют всего 90 единиц вместо 100. Так как цена производства массы этих товаров, регулирующая рынок, вместе с прибылью в 15% ==115, то фабриканты, которые приводят свои машины в движение силой воды, тоже будут продавать по 115, то есть по средней цене, регулирующей рыночную цену. Поэтому их прибыль будет составлять 25 единиц вместо 15; регулирующая цена произ­водства позволит им получать добавочную прибыль в 12 7/9%— не потому, что они продают свой товары выше цены производ­ства, а потому, что они продают их по цене производства, по­тому, что их товары производятся, их капитал функционирует при исключительно благоприятных условиях, при условиях выше среднего уровня, преобладающего в этой сфере.

Тотчас же обнаруживаются двоякого рода обстоятельства:

Во-первых: добавочная прибыль производителей, применяю­щих естественный водопад в качестве двигательной силы, сна­чала имеет такой же характер, как всякая добавочная прибыль (а мы уже исследовали эту категорию, когда говорили о ценах производства *), которая не есть случайный результат сделок в процессе обращения, случайных колебаний рыночных цен. Итак, эта добавочная прибыль равна разности между ин­дивидуальной ценой производства у этих производителей,

• См. настоящий том, стр. 216—218. Ред.

698

поставленных в более благоприятные условия, и общей, общественной ценой производства, регулирующей рынок всей этой сферы производства. Эта разность равна превышению общей цены производства товара над его индивидуальной ценой производства. Двумя границами, регулирующими это превышение, являются, с одной стороны, индивидуальные издержки произ­водства, а потому индивидуальная цена производства, с другой стороны — общая цена производства. Стоимость товара, произведенного при помощи водопада, меньше потому, что для его производства требуется меньшее общее количество труда, именно меньше того труда, который входит в производство в ове­ществленной форме, как часть постоянного капитала. Труд, применяемый при этом, производительнее, его индивидуальная производительная сила больше, чем производительная сила труда, применяемого в большинстве фабрик такого же рода. Его большая производительная сила обнаруживается в том, что для производства той же массы товаров требуется меньшее количество постоянного капитала, меньшее количество овеществленного труда, чем на других фабриках, да кроме того требуется и меньшее количество живого труда, так как водяное колесо не нуждается в топке. Эта большая индивидуальная произво­дительная сила применяемого труда уменьшает стоимость, а также издержки производства и, следовательно, цену производства товара. С точки зрения промышленника дело представляется таким образом, что для него издержки производства  товара меньше, ему приходится нести меньшие расходы на овеществленный труд, а также на заработную плату, потому что живой рабочей силы у него применяется меньше. Так как издержки производства его товара меньше, то и его индивиду­альная цена производства меньше. Издержки производства для него составляют 90 единиц вместо 100. Следовательно, и его  индивидуальная цена производства составляет вместо 115 всего  103 ¹/₂ (100 : 115 = 90 : 103 ¹/₂). Разность между его индивиду­альной ценой производства и общей ценой производства ограни­чена разницей между его индивидуальными издержками произ­водства и общими издержками производства. Это — одна из ве­личин, образующих пределы его добавочной прибыли. Другая из таких величин — это величина общей цены производства, в образовании которой участвует общая норма прибыли как один из регулирующих факторов. Если бы уголь подешевел, то разность между его индивидуальными издержками произ­водства и общими издержками производства уменьшилась бы, а потому уменьшилась бы и добавочная прибыль промышлен­ника. Если бы ему пришлось продавать товар по его индивиду-

699

альной стоимости или по цене производства, определяемой его индивидуальной стоимостью, то разность отпала бы. Она явля­ется результатом, с одной стороны, того, что товар продается по своей общей рыночной цене, по цене, по которой конкурен­ция выравнивает индивидуальные цены, а с другой стороны, того, что большая индивидуальная производительная сила труда, приводимого им в движение, идет на пользу не рабочим, а, как вообще это бывает с производительной силой труда, тому, кто ее применяет; то есть она выступает как произво­дительная сила капитала.

Так как одной границей этой добавочной прибыли служит уровень общей цены производства, одним из факторов которой является уровень общей нормы прибыли, то эта добавочная прибыль может возникнуть лишь из разности между общей и индивидуальной ценой производства, следовательно, из раз­ности между индивидуальной и общей нормой прибыли. Избы­ток над этой разностью предполагает продажу продукта не по цене производства, регулируемой рынком, а дороже.

Во-вторых: до сих пор добавочная прибыль фабриканта, применяющего в качестве двигательной силы естественный во­допад вместо пара, ничем не отличается от всякой другой до­бавочной прибыли. Всякая нормальная добавочная прибыль, то есть возникающая не в результате случайных операций по продаже или колебаний рыночной цены, определяется разно­стью между индивидуальной ценой производства товаров этого особого капитала и той общей ценой производства, которая регулирует рыночные цены товаров, производимых капиталом этой отрасли производства вообще, или, выражаясь иначе, рыночные цены товаров совокупного капитала, вложенного в эту сферу производства.

Но отсюда начинается различие.

Какому обстоятельству обязан фабрикант в данном случае своей добавочной прибылью, то есть тем избытком, который дает ему лично цена производства, регулируемая общей нормой прибыли?

В первую очередь — естественной силе, двигательной силе водопада, который дан природой и этим отличается от угля, который превращает воду в пар и который сам есть продукт труда, поэтому имеет стоимость, должен быть оплачен эк­вивалентом, стоит определенных издержек. Водопад — такой естественный фактор производства, на создание которого не требуется труда.

Но это не все. Фабрикант, работающий при помощи паровой машины, тоже применяет естественные силы, которые ему

 

 

700

ничего не стоят, но которые делают труд производительнее и поскольку они благодаря этому удешевляют производства жизненных средств, необходимых для рабочих, увеличивают прибавочную стоимость, а потому и прибыль, которые, следовательно, совершенно так же монополизируются капиталом, как и общественные естественные силы труда, возникающие из кооперации, разделения труда и т. д. Фабрикант оплачивает уголь, но не способность воды изменять свое физическое состоя­ние, переходить в пар, не упругость пара и т. д. Эта монополи­зация сил природы, то есть обусловливаемого ими повышения производительности рабочей силы, присуща всякому капиталу, применяющему паровые машины. Она может увеличить ту часть продукта труда, которая представляет прибавочную стоимость, по сравнению с той частью, которая превращается в заработ­ную плату. Поскольку она оказывает такое действие, она по­вышает общую норму прибыли, но не создает добавочной при­были, которая сводится именно к превышению индивидуальной прибыли над средней прибылью. Итак, если применение естест­венной силы, водопада, создает здесь добавочную прибыль, это не может быть результатом только того факта, что повышение производительной силы труда здесь вызвано применением есте­ственной силы. Для этого необходимы еще дальнейшие модифи­цирующие обстоятельства.

Наоборот. Простое применение сил природы в промышлен­ности может оказать влияние на уровень общей нормы прибыли, оказывая влияние на массу труда, требующегося для произ­водства необходимых жизненных средств. Но оно само по себе не создает никакого отклонения от общей нормы прибыли, а как раз о нем и идет речь в данном случае. Далее: добавочная прибыль, которую в других случаях реализует индивидуальный капитал в какой-либо особой сфере производства, — прини­мая во внимание, что отклонения нормы прибыли в особых сфе­рах производства непрерывно выравниваются в среднюю норму прибыли, — возникает, если оставить в стороне чисто случай­ные отклонения, в результате уменьшения издержек производ­ства, расходов на производство. Последнее же, в свою очередь, обязано или тому обстоятельству, что капитал применяется в больших массах, чем средняя, и потому faux frais * производства уменьшаются, между тем как общие причины повышения произ­водительной силы труда (кооперация, разделение труда и т. д.) получают возможность действовать в повышенной степени, с большей интенсивностью, так как они действуют на более

* — непроизводительные издержки. Ред.

701

широком поле труда; или же уменьшение издержек производ­ства обязано тому обстоятельству, что, оставляя в стороне раз­мер функционирующего капитала, применяются лучшие методы труда, новые изобретения, усовершенствованные машины, хи­мические средства и т. д., короче, новые, усовершенствованные, стоящие выше среднего уровня средства производства и ме­тоды производства. Уменьшение издержек производства и по­лучающаяся вследствие этого добавочная прибыль возникают здесь из того способа, каким применяется функционирующий капитал. Они возникают или вследствие того, что капитал в исключительно больших размерах концентрируется в одних руках, — обстоятельство, которое отпадает, когда в среднем применяются равновеликие массы капитала, — или вследствие того, что капитал определенной величины функционирует особо производительным способом, — обстоятельство, которое от­падает, когда исключительный способ производства приобрета­ет всеобщее распространение или будет превзойден еще более производительным способом.

Причина добавочной прибыли кроется здесь, следовательно, в самом капитале (включая и приводимый им в движение труд), — или в различиях величины применяемого капитала, или же в более целесообразном способе его применения, — и, если рассматривать дело само по себе, нет никаких препятствий к тому, чтобы весь капитал в известной сфере производства при­менялся таким же способом. Конкуренция между капиталами имеет тенденцию, напротив, ко все большему выравниванию этих различий; определение стоимости общественно необходи­мым рабочим временем проявляет себя посредством удешевле­ния товаров и принуждения производить товары при одинаково ' благоприятных условиях. Но с добавочной прибылью фабри­канта, использующего водопад, дело обстоит иначе. Повышен­ная производительная сила применяемого им труда вытекает не из самого капитала и труда и не из простого факта приме­нения естественной силы, отличной от капитала и труда, но присоединенной к капиталу. Она возникает из большей есте­ственной производительной силы труда в связи с использова­нием естественной силы, но не такой естественной силы, кото­рой, как, например, упругостью пара, может располагать всякий капитал в данной сфере производства, то есть не такой естест­венной силы, применение которой разумеется само собой, раз капитал вообще применяется в этой сфере, а такой естественной силы, которую можно монополизировать, которой, как водо­падом, могут располагать лишь те, кто может располагать особыми участками земли вместе со всем тем, что находится

702

на их территории. Не от капитала зависит вызвать к жизни это естественное условие повышенной производительной силы тру­да, подобно тому как каждый капитал может воду превратить в пар. Это естественное условие встречается в природе лишь местами, и там, где его нет, его невозможно создать при помощи определенной затраты капитала. Оно связано не с продуктами, создаваемыми трудом, как машины, уголь и т. д., а с опреде­ленными природными условиями определенной части земли. Фабриканты, которым принадлежат водопады, не допускают фабрикантов, у которых нет водопадов, к применению этой естественной силы, так как земли — и тем более земли с источ­никами водяной силы, — ограничены. Это не исключает того, что, хотя количество естественных водопадов в известной стране ограничено, количество водяной силы, доступной для использования промышленностью, может быть увеличено. Во­допад может быть искусственно отведен, чтобы полностью использовать его двигательную силу; водяное колесо может быть усовершенствовано, чтобы возможно больше использовать силу воды; там, где по характеру потока не годится обычное колесо, могут быть применены турбины и т. д. Владение этой естественной силой составляет монополию в руках ее владельца, то есть такое условие высокой производительной силы вложен­ного капитала, которое не может быть создано производствен­ным процессом самого капитала³³); эта естественная сила, которая может быть таким образом монополизирована, всегда связана с землей. Такая естественная сила не относится ни к числу общих условий соответственной сферы производства, ни к числу таких ее условий, которые могут быть созданы как общие условия.

Теперь, если мы представим себе, что земля вместе с водо­падами находится в руках тех лиц, которые считаются владель­цами этих участков земли, земельных собственников, то мы увидим, что они не допускают применение капитала к водопаду, использование последнего посредством капитала. Они могут разрешить и не разрешить его использование. Но капитал не мо­жет создать водопад из себя. Поэтому добавочная прибыль, про­исходящая от этого пользования водопадом, возникает не из капитала, а из применения капиталом этой могущей быть мо­нополизированной и фактически монополизированной естест­венной силы. При таких обстоятельствах добавочная прибыль превращается в земельную ренту, то есть она достается соб-

^м) См. о добавочной прибыли «An Inquiry into those Principles, respecting the Nature of Demand and the Necessity of Consumption, lately advocated by Mr. Malthus». London, 1821 (против Мальтуса).

703

ственнику водопада. Если фабрикант уплачивает последнему за его водопад 10 ф. ст. в год, то его прибыль составляет 15 фунтов стерлингов; 15% на те 100 ф. ст., которые теперь составляют сумму его издержек производства; и он оказы­вается теперь в совершенно таком же положении, может быть, в лучшем, чем все остальные капиталисты его сферы произ­водства, работающие при помощи пара. Дело нисколько не из­менилось бы, если бы капиталист сам был собственником водо­пада. Он по-прежнему получал бы добавочную прибыль в 10 ф. ст. не как капиталист, а как собственник водопада; и имен­но потому, что этот избыток происходит не от его капитала как такового, а от пользования естественной силой, отделимой от его капитала, могущей быть монополизированной, ограниченной в своих размерах, именно потому этот избыток превращается в земельную ренту.

Во-первых: очевидно, что эта рента всегда является диффе­ренциальной рентой, потому что она не принимает участия в образовании общей цены производства товара, но предпо­лагает ее. Она всегда возникает из разности между индиви­дуальной ценой производства, получающейся для отдельного капитала, который располагает монополизированной естест­венной силой, и общей ценой производства для капитала, вообще вложенного в соответственную сферу производства.

Во-вторых: эта земельная рента возникает не вследствие абсолютного повышения производительной силы примененного капитала или присваиваемого им труда, — что вообще могло бы лишь уменьшить стоимость товаров, а вследствие относи­тельно большей производительности определенных отдельных капиталов, вложенных в известную сферу производства, по сравнению с теми капиталами, которые не могут воспользо­ваться такими исключительными, создаваемыми природой бла­гоприятными условиями повышения производительной силы. Если бы, например, несмотря на то, что уголь имеет стоимость, а сила воды не имеет стоимости, пользование паром все же доставляло решающие преимущества, невозможные при ис­пользовании силы воды, и если бы эти преимущества с лихвой превосходили преимущества от использования силы воды, то сила воды не находила бы применения и не могла бы породить добавочной прибыли, а следовательно, и ренты.

В-третьих: сила природы — не источник добавочной при­были, а лишь ее естественный базис, которым она служит будучи естественным базисом исключительно высокой производитель­ной силы труда. Так и вообще потребительная стоимость — носитель меновой стоимости, а не ее причина. Если бы ту же

704

самую потребительную стоимость можно было получить без труда, она не имела бы никакой меновой стоимости, но по-прежнему сохраняла бы свою естественную полезность как потребительная стоимость. Но, с другой стороны, без потребительной стоимости, то есть без этого естественного носителя труда, вещь не имеет никакой меновой стоимости. Если бы различные стоимости не выравнивались в цены производства и различные инди­видуальные цены производства не выравнивались в общую цену производства, регулирующую рынок, то простое повышение производительной силы труда вследствие использования водо­пада лишь понизило бы цену товаров, производимых при помо­щи водопада, но не повысило бы прибыли, заключающейся в этих товарах, — совершенно так же, как, с другой стороны, эта. повышенная производительная сила труда вообще не превращалась бы в прибавочную стоимость, если бы капитал не присваивал себе производительную силу применяемого им труда, как  естественную, так и общественную.

В-четвертых: земельная собственность на водопад сама по себе не имеет никакого отношения к созданию прибавочной стоимости (прибыли), а потому и вообще цены товара, который производится с помощью водопада. Эта добавочная прибыль существовала бы и в том случае, если бы не было никакой земельной собственности, если бы, например, земля, принад­лежностью которой является водопад, использовалась фабри­кантом как земля, не имеющая хозяина. Следовательно, зе­мельная собственность не создает той части стоимости, которая превращается в добавочную прибыль, а лишь дает земельному собственнику, собственнику водопада, возможность переложить эту добавочную прибыль из кармана фабриканта в свой соб­ственный. Земельная собственность — причина не создания этой добавочной прибыли, а ее превращения в форму земельной ренты, следовательно, присвоения этой части прибыли или цены товара собственником земли или водопада.

В-пятых: очевидно, прежде всего, что цена водопада, то есть цена, которую получил бы земельный собственник, если бы он продал его третьему лицу или самому фабриканту, не входит в цену производства товаров, хотя входит в индивидуальные издержки производства у данного фабриканта, потому что рента возникает здесь из регулируемой независимо от водопада цены производства товаров того же рода, производимых при помощи паровых машин. Но, далее, эта цена водопада вообще является иррациональным выражением скрывающегося за ним реального экономического отношения. Водопад, как и земля вообще, как и все силы природы, не имеет никакой стоимости, потому

705

что в нем не овеществлено никакого труда, а потому он не имеет и цены, которая нормально есть не что иное, как выраженная в деньгах стоимость. Там, где нет стоимости, там ео ipso * и нечего представлять в деньгах. Цена водопада есть не что иное, как капитализированная рента. Земельная собственность дает собственнику возможность присваивать разность между индивидуальной прибылью и средней прибылью; присваивае­мая таким образом прибыль, которая возобновляется ежегодно, может быть капитализирована и тогда она выступает как цена самой силы природы. Если добавочная прибыль, кото­рую доставляет фабриканту использование водопада, состав­ляет 10 ф. ст. в год, а средний процент 5%, то эти l0 ф. ст. в год представляют проценты на капитал в 200 фунтов стерлин­гов; и эта капитализация годовых 10 ф. ст., которые водопад позволяет его собственнику взять у фабриканта, выступает тогда как капитальная стоимость самого водопада. Но что стои­мостью обладает не сам водопад, что цена его есть простое отражение присваиваемой добавочной прибыли, капиталисти­чески исчисленной, это сразу обнаруживается в том, что цена в 200 ф. ст. представляет лишь добавочную прибыль по 10 ф. ст. в течение 20 лет, хотя этот же водопад при прочих равных усло­виях дает собственнику возможность ежегодно присваивать эти 10 ф. ст. в течение неопределенного времени, 30, 100, х лет, и хотя, с другой стороны, если новый метод производства, не применимый при водяной силе, понизил бы издержки про­изводства товаров, производимых при помощи паровой машины, с 100 до 90 ф. ст., то исчезла бы добавочная прибыль, а вместе с ней и рента, а вместе с тем и цена водопада.

Установив таким образом общее понятие дифференциальной ренты, мы переходим теперь к рассмотрению ее в собственно земледелии. То, что будет сказано о земледелии, в общем отно­сится и к рудникам.

* — тем самым. Ред.

706

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ                           

ПЕРВАЯ ФОРМА ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ РЕНТЫ (ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА I)

Рикардо вполне прав, высказывая следующее положение:

«Ренту» (то есть дифференциальную ренту; он предполагает, что вообще не существует какой-либо иной ренты, кроме дифференциальной) «всегда составляет разница продукции, полученной при затрате двух одинаковых количеств капитала и труда» («On the Principles of Political Economy, and Taxation». London, 1821, p. 59).

Он должен был бы сказать еще: «на одинаковых по величине земельных участках», поскольку речь идет о земельной ренте, а не о добавочной прибыли вообще.

Иными словами: добавочная прибыль, если она создается нормально, а не благодаря случайным обстоятельствам процесса обращения, всегда производится как разность между продуктом двух одинаковых количеств капитала и труда, и эта добавочная прибыль превращается в земельную ренту, если одинаковые количества капитала и труда заняты на одинаковых по величине земельных участках и дают неодинаковые результаты. Впрочем, нет безусловной необходимости в том, чтобы эта добавочная прибыль получалась от неодинаковых результатов одинаковых количеств занятого капитала. В различных предприятиях могут быть заняты и различной величины капиталы; в большинстве случаев так и бывает; но одинаковые пропорциональные части, например 100 ф. ст. каждого капитала, дают неодинаковые результаты, то есть норма прибыли различна. Это — общая предпосылка существования добавочной прибыли в любой отрасли приложения капитала вообще. Другое дело превращение этой добавочной прибыли в форму земельной ренты (вообще ренты как формы, отличной от прибыли); необходимо поэтому исследовать, когда, как и при каких обстоятельствах происходит это превращение.                                   

Далее, Рикардо прав, высказывая следующее положение, поскольку оно ограничивается дифференциальной рентой:

707

«Все, что уменьшает разницу в продукте, полученном с той же или с новой земли, имеет тенденцию уменьшить ренту; а все, что увеличивает эту разницу, необходимо производит противоположное действие и имеет тенденцию ее увеличить» (там же, стр. 74).

К числу этих причин относятся, однако, не только общие (плодородие и местоположение), но и 1) распределение налогов, смотря по тому, влияет ли оно равномерно или нет; последнее всегда имеет место, когда налоги не централизованы, как, на­пример, в Англии, и когда налог взимается не с ренты, а с земли;

2) различия, вытекающие из неодинакового развития земледе­лия в различных районах страны, ибо эта отрасль производства, благодаря своему традиционному характеру, труднее нивели­руется, чем промышленность, и 3) неравномерное распределе­ние капитала между арендаторами. Так как проникновение ка­питалистического способа производства в земледелие, превра­щение крестьянина из самостоятельного хозяина в наемного ра­бочего, является в действительности последним завоеванием это­го способа производства вообще, то эти различия здесь более значительны, чем в какой-либо другой отрасли производства.

После этих предварительных замечаний я хочу в кратких чертах выяснить особенности моего понимания вопроса в от­личие от Рикардо и др.

Мы рассмотрим сначала неодинаковые результаты одинако­вых количеств капитала, примененных на различных земельных участках одинаковой величины, или на земельных участках неодинаковой величины, результаты, исчисленные по отноше­нию к одинаковой земельной площади.

Две независимые от капитала общие причины этой неоди­наковости результатов суть: 1) Плодородие (в связи с этим воп­росом следует выяснить, что вообще и какие различные моменты подразумеваются под естественным плодородием земель). 2) Местоположение земельных участков. Последнее обстоя­тельство является решающим для колоний и вообще для после­довательности, в которой могут вводиться в обработку земельные участки один за другим. Далее ясно, что эти два различных основания дифференциальной ренты, плодородие и местополо­жение, могут действовать в противоположном направлении. Земельный участок может быть очень хорошо расположен и быть весьма малоплодородным, и наоборот. Это обстоятельство важно, ибо оно объясняет нам, почему при распашке земли в данной стране переход может совершаться точно так же от лучшей земли к худшей, как и наоборот. Наконец, ясно, что про­гресс общественного производства вообще действует, с одной

 

708

стороны, нивелирующим образом на местоположение [земельных участков] как на основание дифференциальной ренты, создавая местные рынки, создавая местоположение благодаря про­ведению путей сообщения; а, с другой стороны, усиливает различия в местоположении земельных участков как вследствие  отделения земледелия от промышленности, так и вследствие образования крупных центров производства наряду с обратной стороной этого явления: усилением относительной обособлен­ности деревни [relative Vereinsamung des Landes].     

Но сначала мы оставим этот пункт, местоположение земельного участка, в стороне и рассмотрим лишь естественное плодородие. Помимо климатических и тому подобных моментов, различие в естественном плодородии обусловливается различием химического состава верхнего слоя почвы, то есть различ­ным содержанием необходимых для растений питательных ве­ществ. Однако два земельных участка с одинаковым химическим составом почвы и в этом смысле одинакового естественного плодородия могут быть различны по своему действительному, эффективному плодородию в зависимости от того, находятся ли эти питательные вещества в более или менее усвояемой фор­ме, в зависимости от формы, которой определяется большая или меньшая непосредственная пригодность этих веществ для питания растений. Таким образом, отчасти от развития агро­химии, отчасти от развития механизации земледелия зависит, в какой степени на земельных участках одинакового естест­венного плодородия последнее может быть действительно ис­пользовано. Поэтому, хотя плодородие и является объективным свойством почвы, экономически оно все же постоянно подра­зумевает известное отношение — отношение к данному уровню развития химических и механических средств агрикультуры, а потому и изменяется вместе с этим уровнем развития. Как при помощи химических средств (например, применением жидких удобрений на плотной глинистой почве или же посредством из­весткования тяжелой глинистой почвы), так и при помощи меха­нических средств (например, применением особых плугов для обработки тяжелых почв) могут быть устранены препятствия, делавшие одинаково плодородные почвы фактически менее пло­дородными (сюда же относится и дренаж почвы). Это может из­менить и самоё последовательность в обработке различных кате­горий почвы, как это наблюдалось, например, по отношению к легкой песчаной и тяжелой глинистой почвам в один из периодов развития английского земледелия. Это опять-таки показывает, каким образом исторически — с прогрессом земледельческой культуры — переход может совершаться как от более плодород-

709

ных земель к менее плодородным, так и обратно. Одинаковые ре­зультаты могут быть достигнуты также посредством искус­ственно произведенных улучшений в составе почвы или просто благодаря изменениям в методах земледелия. Наконец, тот же результат может получиться вследствие изменения типа почвы в силу различных условий подпочвы, раз последняя также вовлекается в обработку и присоединяется к пахотному горизонту. Обусловливается это отчасти применением новых земледельческих методов (например, возделыванием кормовых трав), отчасти применением механических средств, при помощи которых подпочва превращается в верхний слой почвы, или смешиваясь с ним, или же подвергается рыхлению, не пере­мещаясь на поверхность.

Все эти влияния на дифференциальное плодородие различ­ных земель означают, что с точки зрения экономического пло­дородия степень производительности труда, в данном случае способность земледелия непосредственно использовать естест­венное плодородие почвы,— способность, которая различна на различных ступенях развития,— представляет собой такой же момент так называемого естественного плодородия почвы, как ее химический состав и другие ее природные свойства.

Итак, мы предполагаем определенную ступень развития зем­леделия. Мы предполагаем далее, что последовательность, в ко­торой различного рода земли располагаются по своему достоин­ству, сообразуется с этой ступенью развития, как это, несомнен­но, всегда имеет место по отношению к затратам капитала, про­изводимым на различных землях в одно и то же время. В та­ком случае дифференциальная рента может быть представлена по восходящей или нисходящей линии, потому что хотя по­рядок перехода дан для всей совокупности действительно воз­делываемых земель, однако никогда не прекращалось последо­вательное движение, в котором данный порядок складывался.

Представим четыре категории земли: А, В, С, D. Предпо­ложим далее, что цена квартера пшеницы = 3 ф. ст., или 60 шиллингам. Так как рента есть просто дифференциальная рента, то эта цена в 60 шилл. за квартер равняется на самой плохой почве цене производства [Produktionskosten] ¹⁸², то есть равняется [затраченному] капиталу плюс средняя прибыль.

Пусть А будет этой самой плохой землей, которая на 50 шилл. затрат дает 1 квартер = 60 шилл., следовательно, прибыль составляет 10 шилл., или 20%.

Пусть земля В при тех же затратах дает 2 квартера == 120 шиллингам. Это дало бы 70 шилл. прибыли, или 60 шилл. добавочной прибыли.

710

Пусть земля С при тех же затратах дает 3 квартера = 180 шиллингам; вся прибыль == 130 шиллингам. Добавочная прибыль = 120 шиллингам.                              

Пусть земля D дает 4 квартера = 240 шилл., добавочная  прибыль == 180 шиллингам.                             

В таком случае мы имели бы такую последовательность.

Соответственно рента была бы для D= 190 шилл.—10 шилл., или разности между D и А; для С==130 шилл.—10 шилл., или разности между С и А; для В ==70 шилл. — 10 шилл., или разности между В и А; а совокупная рента для В, С, D = 6 квартерам = 360 шилл., что равняется сумме разностей между D и А, С и А, В и А.

Эта последовательность, представляющая данный продукт при данных условиях, может, если рассматривать дело аб­страктно (а мы уже указали причины, по которым это может иметь место и в действительности), быть и по нисходящей линии (понижаясь от D к А, от плодородной земли ко все менее и ме­нее плодородной), и по восходящей линии (восходящей от А к D, от относительно неплодородной ко все более плодородной земле) и, наконец, попеременно, то по нисходящей, то по восходящей линии, например, от D к С, от С к А, от А к В.

Процесс, совершавшийся по нисходящей линии, был еле-' дующим: цена квартера постепенно повышается, скажем, с 15 до 60 шиллингов. Как только четырех квартеров(под этим можно подразумевать и миллионы), произведенных на земле D, оказалось уже недостаточно, цена Пшеницы стала подниматься до тех пор, пока земля С не получила возможности восполнить

711

недостаток предложения. То есть цена должна была подняться до 20 шилл. за квартер. Когда цена пшеницы поднялась до 30 шилл. за квартер, тогда в число обрабатываемых земель могла бы войти земля В, а поднимись она до 60 шилл., в число обра­батываемых земель могла бы войти и земля А, причем это не по­вело бы к тому, чтобы на затраченный для этого капитал при­шлось довольствоваться нормой прибыли ниже 20%. Таким образом, для земли D образовалась бы рента сначала в 5 шилл. с квартера, что составило бы 20 шилл. на 4 квартера, которые эта земля производит; затем в 15 шилл. с квартера = 60 шилл., а затем в 45 шилл. с квартера = 180 шилл. за 4 квартера.

Если норма прибыли с D первоначально также равнялась 20%, то и вся прибыль с 4 квартеров была лишь 10 шилл., что, однако, при цене хлеба в 15 шилл. представляло большее ко­личество хлеба, чем при цене в 60 шиллингов. Но так как хлеб входит в воспроизводство рабочей силы и из каждого квартера одна часть должна возмещать заработную плату, а другая — по­стоянный капитал, то при этом предположений прибавочная стоимость была бы выше, а следовательно, при прочих равных условиях выше была бы и норма прибыли. (Вопрос о норме при­были подлежит еще особому и более детальному исследованию.)

Если, напротив, последовательность была обратная, если процесс начинался с А, то при вводе в оборот новой пашни цена квартера сначала поднялась бы выше 60 шиллингов; но так как необходимое предложение в 2 квартера было бы предъ­явлено со стороны В, то цена опять понизилась бы до 60. шил­лингов; хотя земля В и производит квартер за 30 шилл., все же продается он за 60 шилл., так как его предложения хватило бы как раз только для того, чтобы покрыть спрос. Таким способом образовалась бы рента сначала в 60 шилл. для земли В и таким же путем для земель С и D при том же прежнем предположении, что хотя действительная стоимость, по которой оба они достав­ляют квартер пшеницы, равняется 20 и 15 шилл., рыночная цена все же остается 60 шилл., так как предложение одного квар­тера, доставляемого землей А, по-прежнему необходимо для удовлетворения всей потребности. В этом случае возрастание спроса сверх той величины потребности, которую сначала удов­летворяла земля А, затем земли А и В, могло бы повести не к последовательной обработке земель В, С и D, а к расширению площади обработки вообще, причем могло случиться, что более плодородные земли были бы введены в оборот лишь позднее.

В первом случае [по нисходящей линии] с увеличением Цены рента стала бы повышаться, а норма прибыли уменьшать­ся. Это уменьшение могло бы совсем или отчасти парализоваться

712

противодействующими обстоятельствами; на этом пункте нам позже придется остановиться подробнее. Не следует забывать что общая норма прибыли не определяется прибавочной стои­мостью во всех ^отраслях производства равномерно. Не земле­дельческая прибыль определяет промышленную, а наоборот. Но об этом дальше.

Во втором случае [по восходящей линии] норма прибыли на затраченный капитал осталась бы прежняя; масса прибыли выразилась бы в меньшем количестве хлеба, но относительная цена последнего по сравнению с другими товарами повысилась бы. Но увеличение прибыли, когда оно происходит, попадает не в кар­маны арендаторов-предпринимателей и выступает не как увели­чение прибыли, а в форме ренты обособляется от прибыли. Цена же хлеба при данном предположении осталась бы неизменной.

Движение и рост дифференциальной ренты одинаковы как при неизменяющихся, так и при повышающихся ценах и как при непрерывном прогрессе от худших земель к лучшим, так и при непрерывном регрессе от лучших к худшим землям.

До сих пор мы предполагали: 1) что цена при одной последо­вательности повышается, при другой — остается неизменной и 2) что постоянно совершается переход от лучших земель к худшим или обратно, от худших к лучшим.

Но предположим, что потребность в хлебе увеличилась с первоначальных 10 до 17 квартеров; далее, что наихудшая земля А вытеснена другой землей А, которая при цене произ­водства в 60 шилл. (50 шилл. издержек + 10 шилл., составляю­щих 20% прибыли) дает 1¹/₃ квартера, так что цена производст­ва 1 квартера = 45 шилл., или же предположим, что прежняя земля А улучшилась вследствие постоянной рациональной обработки, или что она при неизменности издержек стала про­изводительнее обрабатываться, например, вследствие введения в севооборот клевера и т. д., так что при том же авансированном капитале продукт ее увеличился до 1¹/₃ квартера. Предположим далее, что земли В, С, D по-прежнему производят одно и то же количество продукта, но обработке подверглись новые земли А', стоящие по своему плодородию между А и В, и далее В' и В"', стоящие по своему плодородию между В и С; в этом случае имели бы место следующие явления:

Во-первых: цена производства квартера пшеницы, или ее. регулирующая рыночная цена, упала бы с 60 до 45 шилл., или на 25%.

Во-вторых: совершился бы одновременный переход от более плодородной земли к менее плодородной и от менее плодородной земли к более плодородной. Земля А' более плодородна, чем

713

земля А, но менее плодородна, чем обрабатывавшиеся до сих пор земли В, С, D; а земли В', В" более плодородны, чем земли А, А' и В, но менее плодородны, чем земли С и D. Следовательно, переход от одной земли к другой совершался бы в перекрещива­ющихся направлениях; обработке стала бы подвергаться не абсолютно неплодородная земля по сравнению с А и т. д., а отно­сительно неплодородная по сравнению с землями Си D, которые до сих пор были наиболее плодородными; с другой стороны, переход совершился бы не к абсолютно более плодородной земле, а к относительно более плодородной по сравнению с землями А, — или землями А и В, — которые до сих пор были наименее плодородными.

В-третьих: произошло бы понижение ренты с земли В, а также с земель С и D; но общая сумма ренты, выраженная в хлебе, поднялась бы с 6 до 7 ¹/3 квартера; масса обрабатываемой и приносящей ренту земли увеличилась бы, а также увеличилась бы и масса продукта с 10 до 17 квартеров. Прибыль, хотя и оста­лась бы без перемены для земли А, однако выраженная в хлебе, она повысилась бы; возможно даже, что норма прибыли повыси­лась бы, так как повысилась бы относительная прибавочная стоимость. В этом случае вследствие удешевления жизнен­ных средств уменьшилась бы заработная плата, следовательно, уменьшились бы расходы на переменный капитал, а потому и общие издержки. Вся сумма ренты, выраженная в деньгах, понизилась бы с 360 до 345 шиллингов.

Представим эту новую последовательность перехода.

714

Наконец, если бы по-прежнему продолжали возделываться только земли А, В, C^D, то их производительность возросла бы настолько, что земля А вместо 1 квартера давала бы 2, земля В вместо 2 квартеров — 4, земля С вместо 3 квартеров — 7 и земля D вместо 4 квартеров — 10, следовательно, если бы одни и те же причины различным образом повлияли бы на раз­личного рода земли, то все производство повысилось бы с 10 до 23 квартеров. Если предположить, что спрос вследствие прироста населения и понижения цены поглотил бы эти 23 квартера, получился бы следующий результат:                   |

Цифры здесь, как и в остальных таблицах, произвольные, но предположения являются вполне рациональными.

Первое и основное предположение заключается в том, что улучшение в земледелии оказывает неравномерное действие на различные категории земли и в этом случае больше влияет на лучшие земли С и D, чем на земли А и В. Опыт показал, что, как правило, так и происходит, хотя может иметь место и обратный случай. Если бы улучшение больше влияло на худшие земли, чем на лучшие, то рента, получаемая с последних, понизилась бы, вместо того чтобы повыситься.— Но одновре­менно с абсолютным ростом плодородия всех категорий земли в таблице III предполагается сравнительно более высокий рост плодородия лучших категорий земель С и D, а потому увели­чение разницы в продукте при той же затрате капитала, а по­тому и увеличение дифференциальной ренты.

Второе предположение заключается в том, что вместе с воз­растанием всего продукта соответственно возрастает и общая потребность в нем. Во-первых, не следует представлять себе это

715

возрастание совершающимся внезапно; оно происходит посте­пенно до тех пор, пока не установится ряд III [таблица III]. Во-вторых, неверно, будто бы потребление необходимых жиз­ненных средств не возрастает с их удешевлением. Отмена хлебных законов ¹⁸³ в Англии (см. Ньюмен ¹⁸⁴) доказала обрат­ное, и противоположное представление возникло лишь вследст­вие того, что большие и внезапные различия в урожаях, объясня­ющиеся только метеорологическими причинами, вызывают то несоразмерное понижение, то несоразмерное повышение цен хлеба. Если в этом случае удешевление настолько внезапно и кратковременно, что не успевает оказать полного влияния на расширение потребления, то обратное явление наблюдается в том случае, когда удешевление вытекает из уменьшения самой регулирующей цены производства, следовательно, имеет длительный характер. В-третьих, часть хлеба может быть потреблена в виде водки или пива. А возрастающее потреб­ление обоих этих продуктов отнюдь не ограничено узкими пределами. В-четвертых, дело зависит отчасти от прироста населения, отчасти от того, что страна может быть экспортирую­щей хлеб, как Англия вплоть до середины XVIII века и позже, так что потребность регулируется границами не одного только национального потребления. Наконец, увеличение и удешевле­ние производства пшеницы может иметь своим последствием то, что вместо ржи или овса основным средством питания массы на­рода сделается пшеница и уже вследствие одного этого рынок для нее возрастает подобие тому, как при уменьшении количест­ва продукта и увеличении его цены может произойти обратное явление.— При этих предположениях, следовательно, и при взятых нами цифрах ряд III [таблица III] дает тот результат, что цена понижается с 60 до 30 шилл. за квартер, то есть на 50%; производство по сравнению с рядом I [таблица I] воз­растает с 10 до 23 квартеров, то есть на 130%; рента, получае­мая с земли В, остается без изменения; рента с земли С увеличи­вается на 25%, а с земли D — на 33¹/₃%; общая сумма ренты повышается с 18 до 22 ¹/₂ ф. ст., то есть на 25%.

Сравним три таблицы (причем ряд I следует брать двояко:

по восходящей линии от А к D и по нисходящей от D к А), которые можно рассматривать или как данные ступени, сущест­вующие при данном состоянии общества — например, рядом одна с другой в трех различных странах,—или как ступени, следующие одна за другой в различные периоды развития одной и той же страны; из такого сравнения следует:

1) Что ряд в своем законченном виде — каков бы ни был ход процесса его образования — всегда представляется по

716

нисходящей линии; ибо при рассмотрении ренты всегда исходят сначала от земли, приносящей максимум ренты, и лишь в конце переходят к той земле, которая не приносит ренты.  

2) Цена производства на наихудшей земле, не приносящей ренты, всегда является регулирующей рыночной ценой, хотя! последняя в таблице I, отражающей восходящую линию, только потому остается неизменной, что в обработку вовлекается все время лучшая земля. В этом случае цена хлеба, произведенного на лучшей земле, становится регулирующей постольку, по­скольку от количества продукта, произведенного на ней, за­висит, в какой мере земля А остается регулирующей. Если бы производство на землях В, С, D превысило потребность, то земля А перестала бы играть регулирующую роль. Это и имел в виду Шторх, когда он признал лучшие земли регулирую­щими ¹⁸⁵. В этом смысле английские цены хлеба регулируются американскими.                                          

3) Дифференциальная рента происходит из различия в естественном плодородии почвы (здесь еще не принимается в расчет местоположение земельного участка), данного для каждой данной ступени развития земледелия, следовательно, из огра­ниченности размера лучших земель и из того обстоятельства, что одинаковые капиталы приходится затрачивать на обработку неодинаковых земель, которые, следовательно, при затрате оди­накового капитала дают неодинаковое количество продукта.

4) Дифференциальная рента и градация дифференциальной ренты могут возникать как по нисходящей линии вследствие перехода от лучшей земли к худшей, так и, наоборот, по вос­ходящей линии вследствие перехода, от худшей к лучшей, а так­же в меняющихся, перекрещивающихся направлениях. (Ряд I может образоваться посредством перехода как от D к А, так и от А к D. Ряд II [таблица II] охватывает оба рода движения.)

5) В зависимости от различных способов ее образования дифференциальная рента может возникать при постоян­ной, повышающейся и понижающейся цене земледельческого продукта. При понижающейся цене общее производство и общая сумма ренты могут повыситься, и на земельных участках, не приносивших до сих пор ренты, последняя может образо­ваться несмотря на то, что худшая земля А вытеснена лучшей или сама улучшилась и что рента с других лучших и даже наилучших категорий земли понижается (таблица II); этот процесс может быть также связан с понижением общей суммы ренты (выраженной в деньгах). Наконец, при понижении цен, обусловленном общим таким повышением культуры земледелия, когда количество и цена продукта с наихудшей земли умень-

717

шаются, рента с части лучших земель может остаться без изменений или уменьшиться, тогда как рента с наилучших земель может возрасти. Как бы то ни было, если разность масс продукта дана, дифференциальная рента со всякой земли, по сравнению с наихудшей землей, зависит от цены, например, квартера пшеницы. Но если дана цена, дифференциальная рента зависит от величины разности между массами продукта, и если при повышении абсолютного плодородия всей земли плодородие лучших видов ее повышается сравнительно больше, чем плодородие худших, то вместе с этим возрастает и величина этой разности. Так (таблица I), при цене в 60 шилл. рента с земли D определяется разницей в продукте по сравнению с продуктом земли А, то есть избытком в 3 квартера; поэтому рента = 3 Х 60 = 180 шиллингам. Но в таблице III, где цена = 30 шилл., она определяется избытком продукта с зем­ли D по сравнению с продуктом земли А, который равен 8 квартерам, что уже составляет ренту в 8 Х 30 = 240 шиллингам.

Таким образом, отпадает та первая неверная предпосылка дифференциальной ренты, которая еще господствует у Уэста, Мальтуса, Рикардо, именно, что дифференциальная рента необходимо предполагает переход ко все худшей и худшей земле, или же постоянно уменьшающуюся производительность земледелия ¹⁸⁶. Дифференциальная рента, как мы видели, мо­жет иметь место при переходе ко все лучшей и лучшей земле;

дифференциальная рента может иметь место, если низшую ступень занимает лучшая земля вместо прежней худшей; она может быть связана с растущим прогрессом земледелия. Ее условием является исключительно неравенство категорий земли.  Поскольку дело касается развития производительности,— постольку дифференциальная рента предполагает, что повыше­ние абсолютного плодородия всей сельскохозяйственной площади не уничтожает этого неравенства, а либо усиливает его,

либо оставляет неизменным, либо же только уменьшает.   С начала и до середины XVIII века в Англии, несмотря на

понижающуюся цену золота и серебра, происходило непрерывное падение цен хлеба одновременно (если рассматривать весь период) с ростом ренты, общей суммы ренты, размера обраба­тываемой земельной площади, земледельческого производства и населения. Это соответствует таблице I, комбинированной с таблицей II по восходящей линии, но таким образом, что худшая земля А или подвергается улучшению или исключается из числа земель, находящихся под зерновыми культурами; это, конечно, не означает, что она не используется для других сельскохозяйственных или промышленных целей.

718   

С начала XIX века (следует точнее обозначить время) до  1815 г. имело место непрерывное повышение хлебных цен одновременно с постоянным ростом ренты, общей суммы ренты, размера обрабатываемой земельной площади, земледельческого производства и населения. Это соответствует таблице I по нис­ходящей линии. (Здесь следует привести цитату относительно обработки худших земель в то время.)

В эпоху Петти и Давенанта наблюдаются жалобы сельского населения и землевладельцев по поводу улучшений и распашки целины; наблюдается понижение ренты с лучших земель, повышение общей суммы ренты вследствие расширения площади земли, приносящей ренту.

(К этим трем пунктам привести потом дальнейшие цитаты, а также данные о различии в плодородии различных частей возделываемой земли в стране.)

Когда мы говорим о дифференциальной ренте, то следует вообще заметить, что рыночная стоимость всегда превышает общую цену производства массы продуктов. Возьмем, например, таблицу I. 10 квартеров всего продукта продаются за 600 шилл., так как рыночная цена определяется ценой производства на земле А, которая составляет 60 шилл. с квартера. Действитель­ная же цена производства такова:

Действительная цена производства 10 квартеров равняется 240 шиллингам; они продаются за 600, то есть в 2¹/₂ раза дороже Действительная средняя цена 1 квартера равняется 24 шиллин­гам; рыночная цена равняется 60 шилл., то есть тоже в 2¹/₂ раза дороже.

Перед нами определение [рыночной цены] рыночной стои­мостью в том ее виде, как она на базисе капиталистического способа производства проявляет себя при посредстве конкурен­ции; эта последняя порождает ложную социальную стоимость. Это вытекает из закона рыночной стоимости, которому подчи­нены продукты земледелия. Определение рыночной стоимости продуктов, следовательно, и земледельческих продуктов, есть общественный акт, хотя и общественно бессознательный и

719

непреднамеренный, акт, необходимо покоящийся на меновой стоимости продукта, а не на качестве земли и различии в ее плодородии. Если представить себе, что капиталистическая форма общества уничтожена и общество организовано как сознательная и планомерная ассоциация, то эти 10 квартеров будут представлять собой количество самостоятельного рабочего времени, равное тому, которое содержится в 240 шиллингах. Следовательно, общество не стало бы приобретать этот земле­дельческий продукт в обмен на такое количество рабочего времени, которое в 2¹/₂ раза превышает действительно содер­жащееся в этом продукте рабочее время; благодаря этому отпала бы основа существования класса собственников земли. Это оказало бы совершенно такое же влияние, как удешевление продукта на такую же сумму вследствие иностранного ввоза. Поэтому насколько справедливо утверждение, что — при усло­вии сохранения современного способа производства, но при том предположении, что дифференциальная рента перейдет к государству,— цены земледельческих продуктов при прочих равных условиях остались бы прежние, настолько же ложно утверждение, что стоимость продуктов при замене капитали­стического производства ассоциацией осталась бы прежняя. Одинаковость рыночной цены однородных товаров есть способ, посредством которого на базисе капиталистического способа производства и вообще производства, покоящегося на обмене товаров между отдельными лицами, проявляется общественный характер стоимости. То, что общество, рассматриваемое как потребитель, переплачивает за продукты земли, то, что состав­ляет минус при реализации его рабочего времени в земледель­ческом продукте,— составляет теперь плюс для одной части общества, для земельных собственников.

Другое обстоятельство, важное для понимания того, что будет изложено в следующей главе при рассмотрении диффе­ренциальной ренты II, таково:

Речь идет не только о ренте с акра или гектара, не только вообще о различии между ценой производства и рыночной ценой, или между индивидуальной и общей ценой производства на акр, но также и о том, сколько акров каждой категории земли подвергается обработке. Здесь непосредственно важна лишь величина общей суммы ренты, то есть совокупной ренты, полу­чаемой со всей обрабатываемой площади; но это служит для нас в то же время переходом к исследованию того, как повы­шается норма ренты, когда не увеличиваются ни цены, ни раз­личия в относительном плодородии различных категорий земли при понижающихся ценах. Выше у -нас было:

720

Предположим теперь, что обрабатываемая площадь по каж­дой категории удвоилась; в таком случае мы имеем:

Предположим еще два случая: первый, когда производство расширяется на двух худших землях таким образом:

721

I и, наконец, тот случай, когда расширение производства и возделываемой площади по четырем категориям земли проис­ходит неравномерно:

Прежде всего во всех этих случаях I, Ia, Ib, Ic рента с 1 акра остается одна и та же, так как фактически продукт оди­наковой массы капитала на акр земли одной и той же категории остался неизменным; предположено только,— и это в каждый момент происходит в любой стране,— что земли различных категорий находятся в определенном отношении ко всей возде­лываемой земле; и предположено,— а это постоянно имеет место в двух странах при сравнении их одна с другой или в одной и той же стране в различные периоды ее развития,— что изменяется отношение, в котором вся возделываемая земельная площадь распределяется между различными катего­риями земли.

При сравнении таблиц Iа и I мы видим, что если обрабаты­ваемая площадь земель всех четырех категорий возрастает в одинаковой пропорции, то с удвоением этой площади уд­ваивается все производство, а также хлебная и денежная ренты.

Но при последовательном сравнении случаев Ib и Ic с I мы найдем, что в обоих случаях площадь обрабатываемой земли увеличивается втрое. В обоих случаях она увеличивается с 4 до 12 акров, но в Ib наибольшее увеличение происходит по категориям земли А и В, из которых земля А не приносит никакой ренты, а земля В — наименьшую дифференциальную ренту; из 8 вновь возделываемых акров на долю земли А и земли В приходится по 3, итого 6 акров, тогда как на землю С и землю D приходится лишь по 1 акру, всего 2. Другими

 

 

722

словами: ³/₄ прироста приходится на земли А и В и лишь ¹/₄ на земли С и D. При таких данных в Ib по сравнению с I увеличению в три раза площади возделанной земли не соответствует такое же увеличение продукта, так как количество его увеличилось с 10 не до 30, а лишь до 26. С другой стороны, так как значительная часть прироста приходится на землю А, которая не приносит ренты, а большая часть прироста, совершившегося на лучших землях, приходится на землю В, то хлебная рента увеличилась лишь с 6 до 14 квартеров, а денежная рента — с 18 до 42 фунтов стерлингов.               

Если мы, напротив, сравним 1с с I, то есть случай, когда площадь земли, не приносящей ренты, совсем не увеличивается в размере, земля, приносящая минимальную ренту, увеличи­вается по площади лишь незначительно, тогда как наибольший прирост падает на земли С и D, то мы увидим, что при увели­чении площади возделанной земли в три раза производство возросло с 10 до 36 квартеров, то есть более чем в три раза; хлебная рента увеличилась с 6 до 24 квартеров, или в четыре раза, и во столько же раз увеличилась денежная рента: с 18 до 72 фунтов стерлингов,                              

Во всех этих случаях цена земледельческого продукта остается в сущности неизменной; во всех случаях общая сумма

ренты возрастает с расширением обрабатываемой земли, поскольку оно происходит не исключительно за счет худшей земли, не приносящей никакой ренты. Но рост этот различен. В той мере, в какой расширение происходит за счет лучших  категорий земли и, следовательно, масса продукта растет не только пропорционально увеличению земельной площади, но быстрее, в такой же мере увеличивается и хлебная и денежная ренты. В той мере, в какой расширение происходит :

преимущественно за счет наихудшей земли и на близких к ней категориях земли (причем предполагается, что категория наихудшей земли не претерпевает изменений), общая сумма  ренты не увеличивается пропорционально расширению обра­батываемой площади. Следовательно, если даны две страны, в которых не приносящая ренты земля А одинакова по качеству, то сумма ренты будет находиться в обратном отношении к той соответственной доле, которую в общей площади возделанной земли составляют наихудшая и худшие категории почвы, а потому и в обратном отношении к массе продукта, получаю­щейся при одинаковой затрате капитала на равновеликую общую площадь земли. Таким образом, отношение между количеством обрабатываемой земли наихудшего качества и количеством земли наилучшего качества в пределах всей

723

земельной площади страны оказывает на общую сумму ренты влияние, обратное тому, какое оказывает отношение между качеством наихудшей из возделываемых земель и качеством лучшей и наилучшей на ренту с акра и, следовательно, при прочих равных условиях и на сумму ренты. Смешение этих двух моментов дало повод к всевозможным нелепым возраже­ниям против теории дифференциальной ренты.

Итак, общая сумма ренты возрастает уже вследствие одного расширения площади обрабатываемой земли и связанного с этим расширением увеличенного приложения капитала и труда к земле.

Но наиболее важным пунктом является такой: хотя, согласно предположению, отношение рент с различных категорий земли, в расчете на акр, не изменяется, а потому не изменяется и норма ренты по отношению к капиталу, затраченному на каждый акр, однако оказывается следующее: если мы сравним 1а с I — случай, когда обрабатываемая площадь и произведен­ная затрата капитала увеличились пропорционально,— то мы найдем, что так же, как общее производство возросло пропор­ционально увеличившейся площади возделанной земли — и то и другое удвоились,— возросла и общая сумма ренты. Она увеличилась с 18 до 36 ф. ст., совершенно так же, как число акров, увеличившееся с 4 до 8.

Если мы возьмем общую площадь в 4 акра, то общая сумма ренты с них составит 18 ф. ст., следовательно, средняя рента, принимая в расчет землю, которая не приносит ренты, составит 4/2 фунта стерлингов. Такой расчет мог бы сделать, например, какой-нибудь земельный собственник, которому принадлежали бы все 4 акра; и таким же образом статистика исчисляет сред­нюю ренту всей страны. Общая сумма ренты в 18 ф. ст. полу­чается при применении капитала в 10 фунтов стерлингов. Отношение между обоими этими числами мы называем нормой ренты; в данном случае она составляет, следовательно, 180%.

Та же норма ренты получается в случае 1а, когда вместо 4 акров возделывается 8, но все категории земли в одина­ковом отношении участвуют в приросте. Общая сумма ренты в 36 ф. ст. дает при 8 акрах и 20 ф. ст. затраченного капитала среднюю ренту в 4¹/₂ ф. ст. с акра и норму ренты в ,180%.

Если же мы, напротив, рассмотрим случай Ib, когда прирост произошел главным образом на двух худших категориях земли, то мы получим ренту в 42 ф. ст. с 12 акров, то есть среднюю ренту в 3*/2 ф. ст. с акра. Весь затраченный капи­тал = 30 ф. ст., следовательно, норма ренты = 140%. Таким образом, средняя рента с акра уменьшилась на 1 ф. ст., а норма

724   

ренты упала со 180% до 140%. Следовательно, при возрастании общей суммы ренты с 18 до 42 ф. ст. здесь происходит понижение средней ренты, исчисляемой как на акр, так и на капитал;

понижение параллельное, но не пропорциональное возрастанию производства. Это происходит несмотря на то, что рента по всем категориям земли, исчисленная как на акр, так и на затрачен­ный капитал, остается прежняя. Причина заключается в том, что ³/₄ прироста приходится на землю А, не дающую ренты, и на землю В, дающую лишь минимальную ренту.

Если бы в случае Ib все расширение ограничилось лишь землей А, то мы имели бы 9 акров на земле А, 1 на земле В, 1 на земле С и 1 на земле D. Общая сумма ренты по-прежнему была бы 18 ф. ст., а следовательно, средняя рента с акра на этих 12 акрах равнялась бы 1 ¹/₂ фунта стерлингов; 18 ф. ст. ренты на 30 ф. ст. затраченного капитала составляли бы норму ренты в 60%. Средняя рента, исчисленная как на акр, так и на затраченный капитал, сильно уменьшилась бы, тогда как общая сумма ренты не возросла бы.

Сравним, наконец, случаи 1с с I и Ib. По сравнению с I зе­мельная площадь увеличилась втрое и так же увеличился затраченный капитал. Общая сумма ренты == 72 ф. ст. с 12 акров, то есть 6 ф. ст. с акра вместо 4 ¹/₂ ф. ст. в случае I. Норма ренты на затраченный капитал (72 ф. ст.: 30 ф. ст.) составляет 240% вместо 180%. Весь продукт увеличился с 10 до 36 квартеров.

По сравнению с Ib земельная площадь, затраченный капитал и разность между возделанными категориями земли остались прежние, но распределение будет иное. Здесь продукт = 36 квартерам вместо 26 квартеров, средняя рента с акра = 6 ф. ст. вместо 3 ¹/₂ и норма ренты по отношению ко всему авансирован­ному капиталу той же величины == 240% вместо 140%.

Как бы мы ни стали рассматривать различные положения, изображенные в таблицах 1а, Ib, 1с,— как положения, одно­временно существующие одно возле другого в различных странах, или как последовательные положения в одной и той же стране,— мы приходим к следующим выводам: при по­стоянной цене хлеба — постоянной потому, что продукт с наи­худшей, не приносящей ренты земли остается тот же; при неизменяющемся различии в плодородии различных категорий возделываемой земли; следовательно, при соответственно оди­наковом количестве продукта при равных затратах капитала на равной площади каждой из категорий обрабатываемой земли; при постоянном вследствие этого отношении между рентами с акра каждой категории земли и при одинаковой

725

норме ренты на капитал, вложенный в каждый участок земли одной и той же категории: во-первых, сумма ренты всегда возра­стает с расширением возделываемой площади, а следовательно, с увеличением затраты капитала, за исключением того случая, когда весь прирост приходится на долю не приносящей ренты земли. Во-вторых, как средняя рента на акр (общая сумма ренты, деленная на все число обрабатываемых акров), так и средняя норма ренты (общая сумма ренты, деленная на весь затраченный капитал) могут весьма значительно изменяться, и притом в одном направлении, но в различной мере одна по отношению к другой. Если не принимать во внимание того случая, когда расширение происходит лишь за счет земли А, не приносящей ренты, то оказывается, что средняя рента на акр и средняя норма ренты на капитал, вложенный в земледе­лие, зависят от того, какую долю всей возделываемой земли составляют земли различных категорий; или, что сводится к тому же, от распределения всего затраченного капитала между землями различного плодородия. Много ли, мало ли земли обрабатывается в стране и в зависимости от этого (за исключением того случая, когда расширение приходится лишь на долю земли А) больше ли, меньше ли общая сумма ренты,— средняя рента на акр и средняя норма ренты на примененный капитал остаются без изменения до тех пор, пока не изменятся пропорции различных категорий земли во всей возделываемой площади. Несмотря на повышение и даже значительное повы­шение общей суммы ренты, совершающееся с расширением обрабатываемой площади и увеличением затраты капитала, средняя рента на акр и средняя норма ренты на капитал пони­жаются, если земельные участки, не приносящие ренты или приносящие лишь незначительную дифференциальную ренту, возрастают быстрее лучших, приносящих большую ренту земельных участков. Наоборот, средняя рента на акр и средняя норма ренты на капитал повышаются по мере того, как лучшие земли начинают составлять относительно большую долю всей площади и на их долю поэтому приходится относительно большая затрата капитала.

Таким образом, если рассматривать среднюю ренту на акр или гектар всей возделываемой земли, как это обычно делается в статистических работах при сравнении различных стран в одну и ту же эпоху или различных эпох в одной и той же стране, то оказывается, что средняя высота ренты на акр, а потому и общая сумма ренты в известной мере (хотя отнюдь не в той же, а в значительно большей мере) соответствует не относительному, а абсолютному плодородию земледелия

726

в стране, то есть соответствует массе продуктов, получаемых к среднем с одинаковой земельной площади. Ибо чем большую долю общей площади составляют лучшие категории почвы, тем больше масса продуктов при одинаковой затрате капитал» с земельной площади одинаковой величины и тем больше средняя рента на акр. При противоположном условии имеет место обратное. Вследствие этого кажется, что рента опре­деляется не отношением дифференциального плодородия, а аб­солютным плодородием, и что таким образом закон дифферен­циальной ренты уничтожается. Поэтому некоторые явления отрицаются или их пытаются объяснить несуществующими различиями средних хлебных цен и дифференциального плодо­родия возделываемых участков земли,— явления, основанные просто на том, что отношение общей суммы ренты как ко всей площади обрабатываемой земли, так и ко всему капиталу, вложенному в землю, при одинаковом плодородии не принося­щей ренты земли, а потому и при одинаковых ценах произ­водства и при одинаковой разнице между различными кате­гориями земли, определяется не только рентой, получаемой' на акр, или нормой ренты на капитал, но также и отношением площади земли каждой категории к общей обрабатываемой площади, или, что сводится к тому же, распределением всего затраченного капитала между различными категориями земли. До сих пор на это обстоятельство странным образом совершенно не обращали внимания. Во всяком случае оказывается, и это * важно для дальнейшего хода нашего исследования, что отно­сительная высота средней ренты на акр и средняя норма ренты, или отношение общей суммы ренты ко всему вложенному в землю капиталу, могут увеличиваться или уменьшаться просто вследствие экстенсивного расширения обрабатываемой площади при неизменяющихся ценах, неизменяющемся разли­чии в плодородии возделываемых участков земли и неизме­няющейся ренте с акра, или норме ренты на капитал, затраченный на акр по каждой действительно приносящей ренту категории земли, то есть на весь капитал, действительно приносящий ренту.

Необходимо сделать еще следующие дополнения относи­тельно той формы дифференциальной ренты, которая исследо­вана у нас под рубрикой I; они отчасти имеют значение и для дифференциальной ренты II.                             •

Во-первых: мы видели, как средняя рента с акра или сред­няя норма ренты на капитал может повыситься при расширении

727

площади обрабатываемой земли, постоянных ценах и неизменяющейся разнице в плодородии возделываемых земельных участков. Когда вся земля в какой-либо стране уже присвоена, капиталовложения в землю, культура и население достигли определенной высоты,— условия, наличность которых пред­полагается, раз капиталистический способ производства стал господствующим, подчинив себе и земледелие,— цена необра­ботанной земли различного качества (предполагая существо­вание лишь дифференциальной ренты) определяется ценой возделанных участков земли одинакового качества и одинаково удобных в смысле расположения. Цена этой земли такая же — за вычетом присоединяющихся к ней издержек по распашке,— хотя она и не приносит ренты. Конечно, цена земли есть не что иное, как капитализированная рента. Но и в цене возделанных земельных участков оплачиваются лишь будущие ренты, например, сразу уплачиваются вперед ренты за двадцать лет, если определяющая процентная ставка = 5%. Раз продается земля, она продается как приносящая ренту, и перспективный характер ренты (которая рассматривается здесь как продукт земли, чем она является только по видимости) не делает разницы между невозделанной землей и возделанной. Цена невозделан­ных участков земли, как и рента с них, концентрированное выражение которой представляет цена земли, чисто иллю­зорна, пока эти участки не будут действительно использованы. Но она определяется таким образом a priori * и реализуется, когда найдутся покупатели. Поэтому, если действительная средняя рента в известной стране определяется действительной средней годовой суммой ренты и отношением этой послед­ней ко всей возделываемой площади, то цена невозделанной части земельной площади определяется ценой возделанной и является поэтому лишь отражением затраты капитала и ее результатов на возделанных земельных участках. Так как все категории земли, за исключением наихудшей, приносят ренту (а эта рента, как мы увидим при рассмотрении диф­ференциальной ренты II, возрастает вместе с массой капи­тала и соответствующей этой массе интенсивностью обработки), то благодаря этому образуется номинальная цена для невоз­деланных земель, которые таким образом становятся товаром, источником богатства для их владельцев. Этим же объясняется, почему возрастает цена земли всей области, включая сюда и невозделанную землю (Опдайк ¹⁸⁷). Земельная спекуляция, на­пример в Соединенных Штатах Америки, основана лишь на

* — заранее. Ред.

 

 

728

этом отражении, которое капитал и труд отбрасывают на н возделанную землю.                                     ^;

Во-вторых: процесс расширения возделываемой земли вообще совершается или путем перехода к худшей земле или на различных имеющихся категориях земли в различных пропорциях в зависимости от того, что имеется в наличности. Переход к худшей земле, конечно, никогда не совершается по доброй воле, а может быть лишь,— предполагая капиталистический способ производства,— следствием повышения цен а при всяком способе производства — лишь результатом необходимости. Но это не имеет безусловного значения. Худшей земле оказывается предпочтение перед относительно лучше землей вследствие ее местоположения, которое имеет решающее значение при всяком расширении обрабатываемой площади в молодых странах; далее, вследствие того, что, хотя земля определенного района в целом принадлежит к числу более плодородных, все же местами встречаются земли лучшего худшего качества, и худшую землю приходится обрабатывать уже по одному тому, что она находится в непосредственно близости к лучшей. Если худшая земля вклинивается отдельными участками в лучшую, то соседство с последней создает худшей земле преимущество по сравнению с землей более плодородной, но не прилегающей к обработанной или подлежащей обработке земле.

Так, штат Мичиган среди западных штатов начал вывозит хлеб одним из первых. Почва его в общем скудна. Но соседств. со штатом Нью-Йорк и водное сообщение по озерам и каналу. Эри сначала давали ему преимущество перед более плодородными от природы штатами, находящимися далее к западу. Пример этого штата по сравнению со штатом Нью-Йорк может также служить иллюстрацией перехода от лучшей к худшей земле. Почвы штата Нью-Йорк, в частности в его западной части, несравненно плодороднее, в особенности при культуре пшеницы. Хищнической обработкой эта плодородная земля была превращена в неплодородную, и почвы Мичигана оказались теперь плодороднее.              

«В 1838 г. через Буффало перевозили по воде пшеничную муку на запад, главным образом из производящих пшеницу районов штата Нью-Йорк и Верхней Канады. В настоящее время, спустя лишь 12 лет, громадные запасы пшеницы и муки с запада привозят по озерам и каналу Эри. через Буффало и соседнюю гавань Блэкрок для отправки водным путем на восток. Экспорт пшеницы и муки особенно стимулировался голодом в Ев­ропе в 1847 году. Вследствие этого пшеница на западе штата Нью-Йорка стала дешевле и возделывание ее сделалось менее выгодным; это побудило нью-йоркских фермеров больше заниматься животноводством, производ

729

ством молочных продуктов, плодоводством и т. д., то есть такими отрас­лями, в которых, по их мнению, северо-запад будет не в состояния непо­средственно конкурировать с ними» (J. W. Johnston. «Notes on North America». Vol. I, London, 1851, p. 222-223).

В-третьих: неправильно предполагать, что земли в коло­ниях и вообще в молодых странах, которые могут вывозить хлеб по более дешевой цене, непременно отличаются большим естественным плодородием. Хлеб продается в данном случае не только ниже его стоимости, но и ниже его цены производства, а именно ниже цены производства, определяемой средней нор­мой прибыли в более старых странах.

Если у нас, как говорит Джонстон (там же, стр. 223),

«с этими новыми штатами, из которых ежегодно подвозят в Буффало такие большие количества пшеницы, по привычке связывается представ­ление о большом природном плодородии и беспредельном пространстве богатой земли»,

то это зависит прежде всего от экономических условий. Все население такого штата, как, например, Мичиган, занималось вначале почти исключительно сельским хозяйством и спе­циально массовыми продуктами его, так как только их можно было обменивать на промышленные товары и на продукты из тропиков. Весь его избыточный продукт поэтому — исключи­тельно хлеб. Уже этим прежде всего отличаются колонии, основанные на базе современного мирового рынка, от прежних и в особенности от колоний античного мира. Современные колонии получают через посредство мирового рынка готовыми те продукты, которые при других обстоятельствах им при­шлось бы изготовлять самим, как то: одежду, орудия и т. д. Только на такой основе южные штаты Союза и могли сделать хлопок своим основным продуктом. Разделение труда на мировом рынке дает им эту возможность. Если поэтому кажется, что они, принимая во внимание их молодость и относительную малочисленность населения, производят очень большой избы­точный продукт, то этим они обязаны не плодородию их почв и не плодотворности труда проживающих в них людей, а одно­сторонней форме их труда, а следовательно, и того избыточного продукта, в котором этот труд представлен.

Далее, в относительно менее плодородной пахотной земле, но которая лишь недавно начала обрабатываться и еще не освоена в достаточной мере, при более или менее благоприят­ных климатических условиях бывает накоплено, во всяком случае в верхних слоях, настолько много легко растворимых веществ, необходимых для питания растений, что она долгое

 

 

730

время дает урожай, не требуя удобрений, даже при самой поверхностной обработке. Что касается западных прерий следует добавить еще и то, что они почти не требуют никаких особых издержек на распашку целины, так как они пригодны для возделывания уже от природы³³⁸). В менее плодородных областях этого рода избыток получается не благодаря высокому плодородию почвы, то есть не благодаря высокому урожаю на акр, а благодаря большим площадям, которые могут быть подвергнуты поверхностной обработке, так как сама эта земля или ничего не стоит возделывателю или, по сравнению со ста­рыми странами, стоит чрезвычайно дешево. Например, там, где существует издольщина, как в некоторых районах штатов Нью-Йорк, Мичиган и в Канаде и т. д. Одна семья обрабаты­вает, скажем, 100 акров, и, хотя количество продукта, полу­чаемого с акра, невелико, со 100 акров это дает значительный избыток для продажи. К этому присоединяется еще почти даровое содержание скота на естественных пастбищах, без искусственных лугов. Решающее значение имеет здесь не ка­чество, а количество земли. Возможность такой поверхностной обработки естественно исчерпывается со временем,— тем мед­леннее, чем плодороднее новая земля, и тем быстрее, чем больше вывоз ее продукта.

«И все же такая земля дает превосходные первые урожаи, даже уро­жаи пшеницы; тот, кто снимает первые сливки с земли, может доставить на рынок большой избыток пшеницы» (там же, стр. 224).

В странах старой культуры отношения собственности, цена невозделанной земли, определяемая ценой возделанной и т. д.,:

делают невозможным подобного рода экстенсивное хозяйство.

Следующие данные показывают, что, вопреки мнению Ри­кардо, эта земля не должна быть непременно очень плодородной, а также что нет необходимости в том, чтобы возделыва­лись категории земли, одинаковые по своему плодородию:

в штате Мичиган в 1848 г. было засеяно пшеницей 465 900 акров и производилось 4 739 300 бушелей, или в среднем по 10 ¹/₅ бу­шеля на акр; по вычете семян это дает менее 9 бушелей на акр. Из 29 округов штата 2 округа производили в среднем 7 буше-

^зза) {Быстро расширяющееся возделывание таких прерий и степных земель как раз превратило в последнее время нашумевшее положение Мальтуса о том, что «населе­ние давит на средства существования» ¹⁸⁸, в предмет детского смеха и в противоположность этому вызвало жалобы аграриев на то, что земледелие, а вместе с тем и Германии погибнут, если насильственными мерами не устранить жизненных средств, которые давят на население. Но обработка этих степей, прерий, пампасов, льяносов и т.  едва лишь начинается; поэтому ее революционизирующее влияние на европейское сельское хозяйство будет со временем несравненно ощутительнее, чем оно было до сих пор.— Ф. Э.}

лей, 3—8, 2—9, 7—10, 6—11, 3—12, 4—13 бушелей и лишь 1 округ — 16 бушелей и еще 1—18 бушелей на акр (там же, стр. 225).

Для земледельческой практики большее плодородие почвы совпадает с возможностью более интенсивного немедленного использования этого плодородия. Такая возможность может быть больше у бедной от природы почвы, чем у почвы от при­роды богатой; колонист же прежде всего возьмется за ту почву, которая предоставляет такого рода возможность, и при недо­статке капитала он вынужден будет именно так поступить.

Наконец, освоение все больших площадей новых земель — оставляя в стороне только что рассмотренный случай, когда приходится прибегать к земле худшего качества, чем та, кото­рая до тех пор возделывалась,— освоение различных категорий земли, начиная с земли А и до земли D, то есть, например, освоение больших площадей земель В и С, отнюдь не пред­полагает предварительного повышения цен на хлеб, подобно тому как ежегодное расширение, например, хлопчатобумажной промышленности не требует постоянного повышения цен на пряжу. Хотя значительное повышение или понижение рыноч­ных цен оказывает влияние на объем производства, однако, оста­вляя это в стороне, и при средних ценах, не оказывающих на производство ни задерживающего, ни особо оживляющего влияния, в земледелии (как и во всех других отраслях производства, которые ведутся капиталистическим способом) постоянно имеется налицо то относительное перепроизводство, которое само по себе тождественно с накоплением и которое при других способах производства непосредственно вызывается ростом . населения, а в колониях — постоянной иммиграцией. Потреб­ности постоянно возрастают, и в предвидении этого все новые и новые капиталы постоянно вкладываются в новые земли, хотя и, в зависимости от обстоятельств, быть может, для производства разных земледельческих продуктов. К этому само по себе приводит образование новых капиталов. Что ка­сается отдельного капиталиста, то объем своего производства он соразмеряет с имеющимся в его распоряжении капиталом, поскольку он еще сам в состоянии управлять своим капита­лом. Он стремится лишь к тому, чтобы занять как можно больше места на рынке. Если произведено слишком много, то он обвинит в этом не себя, а своих конкурентов. Отдельный капиталист может расширять сдое производство, как овладевая сравнительно большей ^частью существующего рынка, так и расширяя самый рынок.

732

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

ВТОРАЯ ФОРМА ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНОЙ РЕНТЫ (ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА II). ОБЩИЕ ЗАМЕЧАНИЯ

До сих пор мы рассматривали дифференциальную ренту лишь как результат различной производительности одинако­вых затрат капитала на равных земельных площадях различ­ного плодородия, так что дифференциальная рента определялась разностью между продуктом капитала, вложенного в наихуд­шую, не приносящую ренты землю, и продуктом капитала, вложенного в лучшую землю. При этом мы предполагали, что капиталы затрачивались одновременно на различных участках земли, так что каждой новой затрате капитала соответствовал экстенсивный рост обработки земли, расширение возделывае­мой площади. Но по существу дифференциальная рента явля­лась в конце концов лишь результатом различной производи­тельности равных капиталов, вложенных в землю. Рассмотрим теперь, будет ли какая-нибудь разница, если капиталы раз­личной производительности вкладываются один после другого на одном и том же участке земли и если они вкладываются одновременно в различные участки земли,— если только пред­положить, что результаты одни и те же.

Прежде всего нельзя отрицать, что, поскольку речь идет об образовании добавочной прибыли, совершенно безразлично, дадут ли 3 ф. ст. цены производства на акр земли А продукт в 1 квартер, так что 3 ф. ст. будут ценой производства и регу­лирующей рыночной ценой 1 квартера, тогда как 3 ф. ст. цены производства на акр земли В дадут 2 квартера и, таким обра­зом, добавочную прибыль в 3 ф. ст., а 3 ф. ст. цены производства на акр земли С дадут 3 квартера и 6 ф. ст. добавочной прибыли, и, наконец, 3 ф. ст. цены производства на акр земли D дадут 4 квартера и 9 ф. ст. добавочной прибыли; или же такой резуль­тат получится от того, что эти 12 ф. ст. цены производства, соответственно 10 ф. ст. капитала, будут затрачены с таким же успехом, в такой же последовательности на одном и том же

733

акре. И в том и в другом случае капитал = 10 ф. ст., и стои­мость его последовательно затрачивается частями в 2 ¹/₂ ф. ст.,— или одновременно на 4 акрах земли различного плодородия или же одна после другой на одном и том же акре,— а из этих частей, так как продукт их различен, одна не дает доба­вочной прибыли, между тем как другие дают добавочную прибыль, соответствующую разности между их продуктом и продуктом той затраты, которая не приносит ренты.

Добавочные прибыли и различные нормы добавочной при­были с различных частей капитала образуются в обоих случаях одинаково. Рента же есть не что иное, как форма этой доба­вочной прибыли, образующей ее субстанцию. Но во всяком случае второй способ [образования добавочной прибыли] сопряжен с трудностями при превращении добавочной при­были в ренту, этом изменении формы, которое предполагает передачу дополнительной прибыли капиталистическим арен­датором собственнику земли. Вот почему английские аренда­торы оказывают такое упорное сопротивление официальной сельскохозяйственной статистике. Отсюда же борьба, которую они ведут с земельными собственниками из-за установления действительных результатов их капиталовложений (Мортон). Дело в том, что величина ренты устанавливается при аренде земель, и после этого добавочная прибыль, получаемая от последовательных затрат капитала, поступает в карман арен­датора вплоть до окончания срока арендного договора. Отсюда борьба арендаторов за арендные договоры на длительный срок и, наоборот, увеличение числа ежегодно расторгаемых договоров (tenancies at will) вследствие превосходства сил зе­мельных собственников.

Поэтому ясно с самого начала: если для закона образо­вания добавочной прибыли безразлично, вложены ли равные капиталы с различными результатами одновременно в земель­ные участки равной величины или последовательно друг за другом в один и тот же участок земли, то для превращения добавочной прибыли в земельную ренту это имеет существен­ное значение. Последний способ заключает это превращение, с одной стороны, в более узкие, с другой — в менее устойчи­вые границы. Поэтому в странах интенсивной культуры (а в эко­номическом смысле под интенсивной культурой мы понимаем не что иное, как концентрацию капитала на одной и той же земельной площади, вместо распределения его между земель­ными участками, находящимися один возле другого) работа таксатора, как показывает Мортон в своей работе «Resources of Estates», становится очень важной, сложной и трудной

734   

профессией. Поэтому, при таких улучшениях земли, которые сохраняют свою силу, в течение продолжительного времени, в случае, когда срок арендного договора истекает, искусственно повышенное дифференциальное плодородие земли совпадает с естественным, а потому и оценка размера ренты совпадает с определением ренты земель различного плодородия вообще. Напротив, в той мере, в какой образование добавочной прибыли определяется величиной капитала, вложенного в дело, величина ренты, достигаемая при определенном размере вложенного капитала, приплюсовывается к средней ренте страны,  и поэтому земельные собственники заботятся о том, чтобы новый  арендатор располагал капиталом, достаточным для последующей обработки земли с прежней степенью интенсивности.

При рассмотрении дифференциальной ренты II необходимо отметить еще следующие пункты.

Во-первых: ее основой и исходным пунктом не только исто­рически, но и, поскольку речь идет об ее движении во всякий данный момент, является дифференциальная рента I, то есть одновременное возделывание земельных участков, различных как по своему плодородию, так и по местоположению, то есть одновременное применение различных составных частей сово­купного земледельческого капитала на землях различного качества.                                                .

Исторически это само собой разумеется. В колониях коло­нистам приходится затрачивать лишь незначительный капитал; главными агентами производства являются труд и земля. Каждый отдельный глава семьи старается создать для себя и своих родственников поле деятельности, независимое от поля деятельности его собратьев-колонистов. В собственно земледе­лии уже при докапиталистических способах производства дело должно было происходить вообще таким же образом. При овцеводстве и вообще животноводстве, когда они являются самостоятельными отраслями производства, земля эксплуати­руется более или менее сообща, причем эксплуатация с самого начала носит экстенсивный характер. Капиталистический спо­соб производства вырастает из прежних способов производ­ства, при которых средства производства фактически или юридически составляют собственность самого земледельца, словом, из кустарного сельскохозяйственного производства. По сути дела из последнего лишь постепенно развивается концентра­ция средств производства и превращение их в капитал, проти­востоящий непосредственным производителям, превращенным

735

в наемных рабочих. Поскольку капиталистический способ про­изводства выступает здесь со своими характерными чертами, это происходит в первую очередь в особенности в области овцеводства и животноводства; но проявляется это не в кон­центрации капитала на относительно небольшой площади земли, а в производстве в большом масштабе, благодаря чему достигается экономия на количестве лошадей и других издерж­ках производства; в действительности здесь нет приложения большего капитала к одной и той же земле. Далее, в силу естественных законов земледелия при известной высоте куль­туры и соответствующем ей истощении почвы капитал, понимаемый здесь также в смысле уже произведенных средств производства, становится решающим элементом земледелия. Пока возделываемая земля составляет небольшую площадь сравнительно с невозделанной и почва еще не истощена (а таково положение при преобладании животноводства и мясной пищи в период, предшествующий периоду преобладания собственно земледелия и растительной пищи), возникающий новый способ производства противостоит крестьянскому про­изводству именно по размеру земельной площади, обрабаты­ваемой на средства одного капиталиста, то есть опять-таки по экстенсивной затрате капитала на земельной площади больших размеров. Таким образом, с самого начала следует иметь в виду, что дифференциальная рента I является той исторической основой, которая служит исходным пунктом. С другой стороны, движение дифференциальной ренты II в каждый данный момент начинается лишь в такой области, кото­рая сама, в свою очередь, служит мозаичной основой для диффе­ренциальной ренты I.

Во-вторых: при дифференциальной ренте в форме II к раз­личию плодородия присоединяются различия в распределении капитала (и кредитоспособности) между фермерами. В собст­венно промышленности для каждой отрасли производства скоро определяется минимум размера предприятия и соответственно этому минимум капитала, без которого нельзя успешно вести отдельное предприятие. Точно так же в каждой отрасли производства образуется стоящий выше этого минимума нормаль­ный средний размер капитала, которым должно располагать и располагает большинство производителей. Капитал большего размера может дать сверхприбыль; меньшего размера — не дает и средней прибыли. Капиталистический способ производства лишь медленно и неравномерно захватывает сельское хозяйство, как это можно наблюдать в Англии, классической стране капи­талистического способа производства в области земледелия.

736

Поскольку не существует свободного ввоза хлеба или его влияние лишь ограничено, потому что размер ввоза ограничен, то рыночную цену определяют производители, рабо­тающие на худшей земле, то есть при условиях производства менее благоприятных, чем средние. Большая часть общей массы капитала, который применяется в сельском хозяйстве и кото­рым оно вообще располагает, находится в их руках.

Верно, что крестьянин, например, затрачивает много труда на обработку своей маленькой парцеллы, но труда изолиро­ванного и лишенного объективных как общественных, так и материальных условий производительности.

Это обстоятельство приводит к тому, что настоящие капи­талистические фермеры имеют возможность присваивать себе часть добавочной прибыли, что не имело бы места — по край­ней мере, поскольку дело касается указанной причины,— если бы капиталистический способ производства был так же равномерно развит в сельском хозяйстве, как в промышлен­ности.

Рассмотрим сначала только образование добавочной при­были при дифференциальной ренте II, не касаясь условий, при которых может совершиться превращение этой добавочной прибыли в земельную ренту.

В таком случае ясно, что дифференциальная рента II яв­ляется лишь другим выражением дифференциальной ренты I, а по существу совпадает с ней. Различие в плодородии раз­личных земель влияет при дифференциальной ренте I лишь постольку, поскольку благодаря ему вложенные в землю капиталы дают неодинаковые результаты, неодинаковое коли­чество продуктов на капиталы одинаковой величины или дают количество продуктов, не пропорциональное величине капита­лов. Получается ли это неравенство для различных капиталов, затрачиваемых один за другим на одном и том же участке земли, или для капиталов, вкладываемых в несколько земель­ных участков различной по качеству земли,— это ничего не может изменить в различии плодородия земли или продукта, а потому и в образовании дифференциальной ренты с тех частей капитала, которые затрачены с большей продуктивностью. По-прежнему при равных затратах капитала земля обнаружи­вает различное плодородие, но только в данном случае одна и та же земля при последовательных затратах различных по ве­личине частей капитала дает такие же результаты, какие при дифференциальной ренте I дают различные категории почвы при затрате одинаковой величины частей общественного капи­тала.

737

Предположим, что тот же капитал в 10 ф. ст., который затра­чивался в таблице I [см. стр. 7101 различными фермерами в виде самостоятельных капиталов по 2 ¹/₂ ф. ст. на каждый акр четырех категорий земли А, В, С и D, вместо этого затрачивается последовательно на одном и том же акре земли D так, что первая затрата дала бы 4 квартера, вторая — 3, третья — 2 и последняя — 1 квартер (или же в обратной последователь­ности). В таком случае цена 1 квартера, получаемого от наиме­нее доходной части капитала, равная 3 ф. ст., не приносила бы дифференциальной ренты, но определяла бы цену произ­водства до тех пор, пока была бы еще необходимость в пшенице, цена производства которой == 3 фунтам стерлингов. А так как, согласно предположению, производство ведется капиталисти­чески и, следовательно, цена в 3 ф; ст. заключает в себе среднюю прибыль, приносимую вообще капиталом в 2 ¹/₂ ф. ст., то три остальные части по 2 ¹/₂ ф. ст. будут приносить, в зависимости от различия в количестве продукта, добавочную прибыль, так как этот продукт продается не по его цене производства, а по цене производства наименее доходной затраты капитала в 2 ¹/₂ фунта стерлингов, затраты, которая не приносит ренты, и цена продукта которой регулируется общим законом цен производства. Образование добавочной прибыли было бы та­кое же, как оно представлено в таблице I.

Здесь снова оказывается, что дифференциальная рента II предполагает дифференциальную ренту I. Минимум продукта, который приносит капитал в 2¹/₂ ф. ст., то есть капитал, вло­женный в наихудшую землю, мы приняли здесь в 1 квартер. Следовательно, предполагается, что арендатор земли D, помимо тех 2 ¹/₂ ф. ст., которые приносят ему 4 квартера, за что он уплачивает 3 квартера дифференциальной ренты, затрачивает на той же земле 2 ¹/₂ ф. ст., которые приносят ему всего лишь 1 квартер, то есть столько же, сколько приносит капитал, вложенный в наихудшую землю А. В таком случае это была бы затрата капитала, не приносящая ренты, так как она при­несла бы фермеру только среднюю прибыль. Здесь не было бы никакой добавочной прибыли, нечему было бы превращаться в ренту. Но, с другой стороны, это уменьшение продукта от второй затраты капитала на земле D не оказало бы никакого влияния на норму прибыли. Это было бы то же самое, как если бы 2 ¹/₂ ф. ст. были вновь затрачены на какой-нибудь новый акр земли А,— обстоятельство, которое не оказало бы ника­кого влияния на добавочную прибыль, а следовательно, и на дифференциальную ренту с земель А, В, С, D. Для фермера же эта дополнительная затрата 2 ¹/₂ ф. ст. на земле D была бы

выгодна как раз в такой же мере, как, согласно нашему пред­положению, затрата первоначальных 2 ¹/₂ ф. ст. на акр земли D, хотя она приносит 4 квартера. Если, далее, следующие две затраты капитала по 2¹/₂ ф. ст. каждая дадут ему: первая — 3, а вторая — 2 квартера дополнительного продукта, то имело бы место новое уменьшение продукта по сравнению с продуктом, полученным от первой затраты в 2¹/₂ ф. ст. на земле D, которая дала 4 квартера, а потому 3 квартера добавочной прибыли. Но это было бы лишь уменьшением величины добавочной прибыли и не оказало бы никакого влияния ни на среднюю прибыль, ни на регулирующую цену производства. Такое влияние имело бы место только в том случае, если бы дополни­тельное производство, которое приносит пониженную доба­вочную прибыль, сделало излишним производство на земле А и таким образом исключило бы землю А из числа обрабатывае­мых земель. В этом случае с понижением продуктивности дополнительной затраты капитала на акре земли D было бы связано уменьшение цены производства, например, с 3 до 1 ¹/_{2 ф. ст.} если бы землей, не приносящей ренты и регулирую­щей рыночную цену, сделался акр земли В.

Продукт с земли D был бы теперь =4+1+3+2= = 10 квартерам, тогда как прежде он был равен 4 квартерам. Но цена квартера, регулируемая ценой производства на земле В, уменьшилась бы до 1 ¹/₂ фунта стерлингов. Разница между [продуктами земель] D и В была бы = 10 — 2 = 8 квартерам, что по 1¹/₂ ф. ст. за квартер составило бы 12 ф. ст., тогда как денежная рента с земли D раньше была = 9 фунтам стерлин­гов. Это следует отметить. Если сделать расчет на акр, то рента поднялась на 33 1/3%» несмотря на уменьшившуюся норму добавочной прибыли с двух дополнительных капиталов по 2¹/₂ ф. ст_. каждый *.

Отсюда видно, какие необычайно сложные комбинации мо­жет вызвать дифференциальная рента вообще и особенно в фор­ме II вместе с формой I, тогда как Рикардо, например, трактует ее совершенно односторонне и как простую вещь. Бывают случаи, как приведенный выше, когда происходит понижение регулирующей рыночной цены и вместе с тем увеличение ренты на плодородных землях, так что возрастает как абсолют­ный продукт, так и абсолютный добавочный продукт. (При дифференциальной ренте I по нисходящей линии может воз­растать относительный добавочный продукт, а потому и рента с акра, хотя абсолютный добавочный продукт с акра остается

* Здесь допущены некоторые ошибки в расчетах. Ред.

739

тот же или даже уменьшается.) Но в то же время уменьшается продуктивность затрат капитала, которые делаются одна за другой на одной и той же земле, несмотря на то, что значи­тельная часть их приходится на более плодородные земли. Если смотреть с одной точки зрения — с точки зрения количест­ва продукта и цен производства — производительность труда возросла. Но с другой точки зрения она уменьшилась, так как норма добавочной прибыли и добавочный продукт на акр для различных затрат капитала на той же самой земле уменьшились.

Дифференциальная рента II при уменьшающейся продук­тивности последовательных затрат капитала только в том случае была бы непременно связана с повышением цены про­изводства и абсолютным понижением производительности, если бы эти затраты капитала могли быть произведены исклю­чительно на худшей земле А. Если акр земли А, дававший при затрате капитала в 2¹/₂ ф. ст. 1 квартер по цене произ­водства в 3 ф. ст., дает при дальнейшей затрате в 2¹/₂ ф. ст., то есть при общей затрате в 5 ф. ст., в общей сложности лишь 1¹/₂ квартера, то цена производства этих 1¹/₂ квартера = 6 ф. ст., а потому одного квартера = 4 фунтам стерлингов. Всякое понижение производительности при возрастающей за­трате капитала было бы здесь относительным уменьшением продукта с акра, тогда как такое понижение производитель­ности на земле лучших категорий есть лишь уменьшение до­полнительного добавочного продукта.           ^N

Но по самой природе дела интенсивная агрикультура, то есть последовательные затраты капитала на одной и той же земле, развивается преимущественно или в более значитель­ной степени на лучших землях. (Мы не говорим здесь о тех постоянно действующих улучшениях, посредством которых земли, до того времени непригодные, превращаются в при­годные.) Поэтому уменьшающаяся продуктивность последо­вательных затрат капитала будет сказываться преимущест­венно вышеуказанным образом. Лучшая земля выбирается при этом потому, что она дает наибольшие шансы прибыльного применения капитала, так как содержит в себе наибольшее количество естественных элементов плодородия, которые ос­тается только использовать.

Когда после отмены хлебных законов агрикультура в Анг­лии сделалась еще интенсивнее, масса земель, на которых прежде возделывалась пшеница, была использована для иных целей, а именно превращена в пастбища; напротив, плодородные земли, наиболее пригодные для возделывания пшеницы, были осушены и иным образом улучшены; капитал, применяемый

740

для возделывания пшеницы, был сконцентрирован на сравнительно меньшей площади земли.              

В этом случае,— а все возможные нормы добавочной прибыли, находящиеся между наибольшим количеством добавочного продукта лучшей земли и количеством продукта земли А, не приносящей ренты, соответствуют здесь не относительному, а абсолютному увеличению добавочного продукта на акр,— вновь образовавшаяся добавочная прибыль (потенциальная рента) представляет не превратившуюся в ренту. часть прежней средней прибыли (часть продукта, в которой раньше была представлена средняя прибыль), а дополнитель­ную добавочную прибыль, которая из этой формы превращается в ренту.

Напротив, только в том случае, если бы спрос на хлеб увеличился настолько, что рыночная цена превысила бы цену производства на земле А и потому добавочный продукт с земель- А, В или какой-либо другой категории земли можно было бы получать лишь по более высокой цене, чем 3 ф. ст.,— только в этом случае уменьшение продукта от дополнительной затраты капитала на какой-либо из земель А, В, С, D было бы сопряжено с повышением цены производства и регулирующей рыночной цены. Поскольку такое положение установилось бы на сравнительно продолжительное время и не вызвало бы возделывания дополнительной земли А (по меньшей мере земли такого качества, как земля А) и вообще никакие другие влияния не привели бы к предложению хлеба по более дешевым ценам,  заработная плата при прочих равных условиях повысилась бы  вследствие вздорожания хлеба и соответственно этому понизилась бы норма прибыли. В этом случае было бы безразлично,  удовлетворялся ли бы возросший спрос путем вовлечения в обработку земли худшего качества, чем земля А, или же  путем дополнительной затраты капитала, все равно на какой из четырех категорий земли. Дифференциальная рента стала  бы повышаться в связи с понижением нормы прибыли.     

Этот один случай, когда убывающая продуктивность капи­талов, дополнительно вкладываемых в земли, уже освоенные, может привести к повышению цены производства, понижению нормы прибыли и образованию более высокой дифференциаль­ной ренты,— так как эта последняя при данных условиях. повысилась бы на всех категориях земли совершенно так же, как если бы худшая, чем А, земля стала теперь регулировать рыночную цену,— этот случай Рикардо превращает в единственный случай, в нормальный случай, к которому он сводит все образование дифференциальной ренты II.         

741

 Так оно и было бы в действительности, если бы обрабаты­валась лишь земля А и если бы последовательные затраты капитала, производимые на ней, не сопровождались пропор­циональным ростом продукта.

Таким образом, здесь, при дифференциальной ренте II, со­вершенно забывают дифференциальную ренту I.

За исключением этого случая, когда или предложение продукта с уже возделываемых земель недостаточно, и потому рыночная цена в течение долгого времени превышает цену производства, пока не начнется возделывание новых, дополни­тельных, худших земель, или до тех пор пока весь продукт дополнительного капитала, затраченного на землях различных категорий, будет возможно сбывать по более высокой цене производства, чем прежде существовавшая,— за исключением этого случая относительное уменьшение производительности дополнительных капиталов не затрагивает регулирующей цены производства и норм прибыли. Вообще же говоря, возможны еще три следующих случая:

a) Если дополнительный капитал, вложенный в землю какого бы то ни было вида: А, В, С, D, дает лишь норму при­были, определяемую ценой производства на земле А, то вслед­ствие этого не образуется добавочной прибыли, а значит, и какой бы то ни было ренты,— не образуется точно так же, как если бы стала обрабатываться дополнительная земля А.

b) Если дополнительный капитал принесет большее коли­чество продукта, то, само собой разумеется, образуется новая добавочная прибыль (потенциальная рента), если регулирую­щая цена остается прежней. Последнее не всегда имеет место, в частности, не имеет места в том случае, если это дополнитель­ное производство исключает землю А из числа обрабатываемых, а вместе с тем и из числа конкурирующих категорий земли. Тогда регулирующая цена производства понижается. Норма прибыли повысилась бы, если бы с этим было сопряжено понижение заработной платы или если бы более дешевый продукт вошел как элемент в постоянный капитал. Если бы повышенная производительность дополнительных капиталов имела место на землях лучших категорий — С и D, то только от степени повышения производительности и от массы вновь вложенных капиталов зависело бы, насколько образование увеличенной Добавочной прибыли (а следовательно, и увеличенной ренты) было бы связано с понижением цены и повышением нормы прибыли. Эта последняя может повышаться и без понижения заработной платы,— вследствие удешевления элементов по­стоянного капитала.

742

с) Если дополнительная затрата капитала дает уменьшаю­щуюся добавочную прибыль, но все же продукт этой затраты оставляет избыток по сравнению с продуктом такого же капи­тала, затраченного на земле А, то, если только увеличившееся предложение не исключит землю А из числа обрабатываемых земель, при всех обстоятельствах происходит образование новой добавочной прибыли, причем оно может произойти одно­временно на землях D, С, В, А. Если же, напротив, из числа обрабатываемых земель будет вытеснена худшая земля А то регулирующая цена производства понизится, и от отноше­ния между уменьшившейся ценой 1 квартера и увеличившимся числом квартеров, образующих добавочную прибыль, зависит, повышается или понижается выраженная в деньгах добавоч­ная прибыль, а следовательно, и дифференциальная рента. Но во всяком случае здесь обнаруживается то любопытное обстоятельство, что при уменьшении добавочной прибыли от последовательных затрат капитала цена производства может уменьшаться, вместо того чтобы обязательно повышаться, как это представляется с первого взгляда.                  

Эти дополнительные затраты капитала с убывающими добавочными продуктами как раз соответствуют такому случаю, когда на землях, стоящих по своему плодородию между землями А и В, землями В и С, землями С и D, были бы, например, затрачены четыре новых самостоятельных капитала по 2¹/₂ ф. ст., которые приносили бы соответственно 1¹/₂ квартера, 2^I/3, 2²/₃ и 3 квартера. На всех этих землях, на все четыре дополнительных капитала образовались бы добавочные прибыли, потенциальные ренты, хотя норма добавочной прибыли по сравне­нию с той, которую приносит равная затрата капитала на соот­ветственно лучшей земле, и уменьшилась бы. При этом было  совершенно безразлично, вложены ли эти четыре капитала в землю D и т. д. или же распределены между землями D и А.

Мы подходим теперь к существенному различию между обеими формами дифференциальной ренты.           

Когда речь идет о дифференциальной ренте I, здесь при неизменяющейся цене производства и неизменяющихся разно­стях [между продуктами различных земель] вместе с общей суммой ренты может повыситься средняя рента на акр или средняя норма ренты на капитал. Но среднее — это лишь аб­стракция. Действительный уровень ренты, в расчете на акр или на капитал, здесь остается прежний.                  

Напротив, уровень ренты, при расчете на акр, при тех же условиях может повыситься, хотя норма ренты, вычисленная на вложенный капитал, остается прежней.

743

Предположим, что производство удваивается вследствие того, что на каждой из категорий земли А, В, С, D вкладывается капитала не по 2¹/_2, а по 5 ф. ст., то есть в общем 20 ф. ст. вместо 10 ф. ст., причем относительное плодородие остается прежнее. Это было бы совершенно то же самое, как если бы вместо 1 акра каждой из этих категорий земли обрабатывалось 2 акра, причем издержки оставались бы те же. Норма прибыли не изменилась бы, равно как и ее отношение к добавочной прибыли или ренте. Если же земля А и стала бы приносить теперь 2 квартера, земля В — 4, земля С—6, земля D — 8, то цена производства по-прежнему равнялась бы 3 ф; ст. за квартер, так как этот прирост был бы обязан своим происхо­ждением не удвоившемуся плодородию при прежнем капитале, а прежнему плодородию при удвоившемся капитале. Эти 2 квар­тера с земли А стоили бы теперь 6 ф. ст., как раньше 1 квартер стоил 3 фунта стерлингов. Прибыль на всех четырех категориях земли удвоилась бы, но только потому, что удвоился вложен­ный капитал. И рента удвоилась бы, возросла бы в том же отношении; она равнялась бы 2 квартерам для земли В вместо 1 квартера, 4 квартерам для земли С вместо 2 и 6 квартерам для земли D вместо 3, и соответственно этому денежная рента для земель В, .С, D равнялась бы 6 ф. ст., 12 ф. ст., 18 фунтам стерлингов. Как и продукт на акр, удвоилась бы и денежная рента при расчете на акр, а следовательно, цена земли, в кото­рой капитализируется эта денежная рента. Согласно такому расчету, повышаются хлебная и денежная ренты, а следова­тельно, и цена земли, так как масштаб, которым измеряется последняя, акр, есть земельная площадь постоянной величины. Напротив, в норме ренты, то есть в отношении ренты к вложен­ному капиталу, не произошло никакого изменения. Общая , сумма ренты в 36 ф. ст. относится к вложенному капиталу в 20 ф. ст., как общая сумма ренты в 18 ф. ст. к вложенному «капиталу в 10 фунтов стерлингов. То же самое справедливо и для отношения денежной ренты, получаемой с земли каждой категории, к вложенному в последнюю капиталу; так, напри­мер, 12 ф. ст. ренты с земли С относятся к 5 ф. ст. капитала, как раньше 6 ф. ст. ренты относились к 2 ¹/₂ ф. ст. капитала. При этом не образуется новых различий между вложенными капиталами, но образуются новые добавочные прибыли только потому, что дополнительный капитал вкладывается в какую-либо из приносящих ренту земель или во все земли и дает при этом пропорционально своей величине прежний продукт.  Если бы двойная затрата капитала была произведена, например, лишь на земле С, то дифференциальная рента между С, В и D

744 

по отношению к капиталу осталась бы той же, потому что хотя масса ренты, полученная с земли С, и удвоилась бы, но удвоился бы и вложенный капитал.

Отсюда видно, что при неизменной цене производства, неизменной норме прибыли и неизменных разностях [между продуктами различных земель] (а потому при неизменной норме добавочной прибыли или ренты, взятой в отношении к капиталу) высота ренты, выраженной в продукте и в деньгах, получаемых с акра, а следовательно, и цена земли могут повыситься.

То же самое может произойти при уменьшающихся нормах добавочной прибыли, а потому и ренты, то есть при умень­шающейся производительности дополнительных затрат капи­тала, все еще приносящих ренту. Если бы вторичные затраты капитала в 2¹/₂ ф. ст. не дали удвоенного продукта, а на земле В получилось бы лишь 3¹/₂ квартера, на земле С — 5 и на земле D — 7 квартеров, то дифференциальная рента на земле В для второй затраты капитала в 2¹/₂ ф. ст. равнялась бы лишь¹/₂ квартера вместо 1, на земле С — 1 квартеру вместо 2 и на земле D — 2 квартерам вместо 3. Отношение между рентой и капиталом для обеих последовательных затрат было бы сле­дующее:

Несмотря на такое относительное понижение нормы производи­тельности капитала, а потому и добавочной прибыли, взятой по отношению к капиталу, хлебная и денежная ренты повы­сились бы для земли В с 1 до 1 ¹/₂ квартера (с 3 до 4 ¹/₂ ф. ст.), для земли С — с 2 до 3 квартеров (с 6 до 9 ф. ст.) и для земли D — с 3 до 5 квартеров (с 9 до 15 фунтов стерлингов). В этом случае разности для дополнительных капиталов по сравнению с капиталом, вложенным в землю А, уменьшились бы, цена производства осталась бы прежняя, но рента на акр, а следо­вательно, и цена земли за акр увеличились бы.

Что же касается комбинаций дифференциальной ренты II, которая предполагает как свою основу дифференциальную ренту I, то они следующие.

 745

ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА II.—ПЕРВЫЙ СЛУЧАЙ:

ПОСТОЯННАЯ ЦЕНА ПРОИЗВОДСТВА

Это условие предполагает, что рыночная цена по-прежнему регулируется капиталом, вложенным в наихудшую землю А.

I. Если дополнительный капитал, вложенный в какую-либо из приносящих ренту земель В, С, D, производит лишь столько, сколько производит такой же капитал, вложенный в землю А, то есть если при регулирующей цене производства он приносит лишь среднюю прибыль, не давая, таким образом, никакой добавочной прибыли, то влияние, оказываемое им на ренту, равно нулю: Все остается по-старому. Это равносильно тому, как если бы любое число акров земли А, наихудшей земли, было присоединено к уже возделываемой земельной площади.

II. Дополнительные капиталы производят на землях всех категорий дополнительные продукты пропорционально вели­чине этих капиталов, то есть производство возрастает в за­висимости от специфического плодородия земли каждой катего­рии, пропорционально величине дополнительного капитала. В XXXIX главе исходным пунктом нам служила следующая таблица I:

746    Теперь из нее получается:

В данном случае нет необходимости в том, чтобы капитал вкладывался в каждую из категорий земли в удвоенном раз­мере, как это имеет место в таблице. Закон остается тот же, если только на какой-либо одной или нескольких категориях земли, приносящей ренту, затрачен дополнительный капитал в какой бы то ни было пропорции. Необходимо лишь, чтобы производство на всех этих землях увеличивалось в том же отношении, в каком увеличивается капитал. Рента повышается здесь исключительно благодаря увеличению вложенного в землю капитала и соразмерно с этим увеличением капитала. Такое увеличение продукта и ренты, являющееся следствием увели­чения вложенного капитала и пропорциональное ему, ничем не отличается ни по количеству продукта, ни по величине ренты от того случая, когда увеличивается возделываемая площадь равных по качеству участков земли, приносящих ренту, и начинает возделываться с такой же затратой капи­тала, с какой совершалась раньше обработка земельных участ­ков того же качества. В случае, изображенном таблицей II, например, результат был бы тот же, если бы дополнительный капитал в 2 ¹/₂ ф. ст. на акр был затрачен на вторые акры земель В, С и D.

Этот пример не предполагает, далее, какого-либо более продуктивного применения капитала, а лишь применение

 747

большего капитала к той же площади и с теми же результатами, как и до того времени.

Все относительные величины здесь остаются прежние. Конечно, если рассматривать не относительные различия, а чисто арифметические, то окажется, что дифференциальная рента, получаемая с различных категорий земли, может изме­няться. Предположим, например, что дополнительный капитал был вложен лишь в земли В и D. В таком случае разница между продуктом земель D и А = 7 квартерам; прежде эта разница была = 3; между продуктом земель В и А = 3 квар­терам; прежде была = 1; разница между продуктом земель С и В = — 1; прежде была = + 1 и т. д. Но эта арифмети­ческая разница, имеющая решающее значение при дифферен­циальной ренте I, поскольку в ней выражается различие в про­изводительности при одинаковом размере вложенного капитала, в данном случае не имеет никакого значения, так как является лишь следствием вложения различных дополнительных капи­талов, причем разница для каждой равной части капитала на различных участках не изменяется.

III. Дополнительные капиталы приносят дополнительный продукт и образуют поэтому добавочные прибыли, но с пони­жающейся нормой, не пропорционально увеличению дополни­тельных капиталов.

При этом третьем предположении опять-таки безразлично, приходятся или нет вторичные дополнительные равномерные

748  

или неравномерные затраты капитала на земли разных кате­горий; в одинаковых или неодинаковых отношениях умень­шается производство добавочной прибыли; вкладывается допол­нительный капитал в одну и ту же категорию земли, принося­щую ренту, или распределяется, равномерно или неравномерно, между приносящими ренту землями различного качества. Все эти обстоятельства не имеют никакого значения для вы­водимого нами закона. Единственное предположение, которое мы делаем, заключается в том, что дополнительный капитал, вложенный в приносящую ренту землю какой бы то ни было категории, дает добавочную прибыль, но в уменьшающейся пропорции по сравнению со степенью увеличения капитала. Пределы этого уменьшения колеблются в примерах находя­щейся перед нами таблицы между 4 квартерами = 12 ф. ст., продуктом первой затраты капитала на наилучшей земле D, и 1 квартером = 3 ф. ст., продуктом такой же затраты капи­тала на наихудшей земле А. Продукт лучшей земли при затрате капитала I представляет максимальную границу, а продукт наихудшей земли А, не приносящей ренты, не дающей никакой добавочной прибыли при одинаковой затрате капитала,— минимальную границу продукта, получаемого от последова­тельных затрат капитала на приносящих добавочную прибыль землях, при убывающей производительности последовательных затрат капитала. Если предположение II соответствует тому случаю, когда новые одинаковые по качеству участки земли лучших категорий присоединяются к возделываемой земельной площади, когда увеличивается количество какой-либо категории возделанной земли, то предположение III соответствует тому случаю, когда возделываются дополнительные земельные уча­стки, различные степени плодородия которых распределяются между землями D и А, между плодородием лучшей и худшей земли. Если последовательные затраты капитала производятся исключительно на земле D, то они могут заключать в себе различия, существующие между землями D и А, далее — раз­личия между землями D и С, равно как и различия между зем­лями D и В. Если же все они производятся на земле С, то лишь различия между землями С и А или В; если на земле В, то лишь различия между землями В и А.

Но закон таков: рента на землях всех этих категорий аб­солютно возрастает, хотя и не пропорционально дополнительно вложенному капиталу.

Норма добавочной прибыли уменьшается как по отно­шению к дополнительному капиталу, так и по отношению ко всему вложенному в землю капиталу; но абсолютная величина

 749

добавочной прибыли возрастает; совершенно так же, как умень­шение нормы прибыли на капитал вообще по большей части связано с увеличением абсолютной массы прибыли. Так, средняя норма добавочной прибыли, получаемой с капитала, вложенного в землю В, = 90% на капитал, тогда как при первой затрате капитала она была == 120%. Но совокупная добавочная при­быль увеличивается с 1 квартера до 1 ¹/₂ и с 3 ф. ст. до 4 ¹/₂. Вся рента, взятая сама по себе, а не по отношению к удвоив­шемуся размеру авансированного капитала, абсолютно воз­росла. Разница между рентами различных категорий земли и их отношение друг к другу могут здесь изменяться; но это изменение разницы является следствием, а не причиной уве­личения рент по отношению друг к другу.

IV. Случай, когда дополнительные затраты капитала на лучших землях производят большее количество продукта, чем первоначальные затраты, не требует дальнейшего анализа. Само собой разумеется, что при этом предположении ренты, получаемые с акра, повышаются, и притом в большей пропор­ции, чем дополнительный капитал, в какую бы категорию земли он ни был вложен. В этом случае дополнительная затрата капитала соединяется с улучшением земли. Сюда же относятся случаи, когда дополнительная затрата меньшего капитала производит то же или большее действие, чем прежняя допол­нительная затрата большего капитала. Случай этот не совсем тождествен с прежним, причем различие, существующее между ними, имеет важное значение при всех затратах капитала. Если, например, 100 единиц дают прибыль в 10 единиц, а 200 единиц, при определенной форме применения, дают прибыль в 40 еди­ниц, то прибыль увеличилась с 10% до 20%, и постольку это равносильно тому, как если бы 50 единиц, при более целесо­образной форме применения, дали прибыль в 10 единиц вместо 5 единиц. Мы предполагаем здесь, что увеличение прибыли связано с соответственным увеличением продукта. Но различие заключается в том, что в одном случае я должен удвоить капи­тал, тогда как в другом — я получаю удвоенный эффект при прежнем капитале. Отнюдь не безразлично, производится ли:

1) прежний продукт при половине прежнего количества живого и овеществленного труда или 2) удвоенный продукт при преж­нем количестве труда, или 3) учетверенный продукт при удвоен­ном количестве труда. В первом случае труд — в живой или ове­ществленной форме — высвобождается и может быть употреб­лен иным способом; возможность располагать трудом и капита­лом увеличивается. Высвобождение капитала (и труда) само по себе есть увеличение богатства; оно оказывает совершенно то же

действие, как если бы этот дополнительный капитал был получен путем накоплений, но оно сберегает труд накоп­ления.

Положим, что капитал [создающий цену производства] в 100 единиц, произвел продукт в 10 метров. В 100 единицах содержится как постоянный капитал, так и живой труд и прибыль. Таким образом, метр стоит 10 единиц. Если теперь при помощи того же капитала в 100 единиц я могу произвести 20 метров, то метр будет стоить 5 единиц. Если, напротив, я могу с капиталом в 50 единиц произвести 10 метров, то метр будет также стоить 5 единиц, причем высвобождается капитал в 50 единиц, если только прежнее предложение товара является достаточным. Если я должен затратить капитал в 200 единиц, чтобы произвести 40 метров, то метр также будет стоить 5 еди­ниц. Определение стоимости, равно как и цены, так же мало позволяет уловить здесь какое-либо различие, как и отноше­ние массы продукта к авансированному капиталу. Но в од­ном случае высвобождается капитал; в другом случае — сбере­гается дополнительный капитал, когда требуется удвоение продукции; в третьем случае увеличенный продукт можно получить лишь при том условии, если увеличится авансирован­ный капитал, хотя и не в такой пропорции, какая потребова­лась бы, если бы большее количество продукта пришлось из­готовлять при прежней производительной силе. (Относится к отделу I.)

С точки зрения капиталистического производства, имея в виду не увеличение прибавочной стоимости, а уменьшение издержек производства,— а сокращение издержек даже на элемент, образующий прибавочную стоимость, на труд, умень­шает капиталисту издержки производства и образует для него прибыль, пока регулирующей ценой производства остается прежняя,— применение постоянного капитала всегда дешевле, чем переменного. В действительности это предполагает соот­ветствующее капиталистическому способу производства раз­витие кредита и обилие ссудного капитала. С одной стороны, я применяю 100 ф. ст. дополнительного постоянного капитала, если 100 ф. ст. составляют продукт 5 рабочих в течение года;

с другой стороны - 100 ф. ст. в виде переменного капитала. Если норма прибавочной стоимости = 100%, то стоимость, произведенная 5 рабочими, = 200 фунтам стерлингов; напро­тив, стоимость 100 ф. ст. постоянного капитала = 100 ф. ст., а как капитала, быть может, она = 105 ф. ст., если процентная ставка == 5%. Одни и те же денежные суммы, в зависимости от того, авансированы ли они для производства как стоимость

751

постоянного или же как стоимость переменного капитала, выражают, если рассматривать их продукт, весьма различные стоимости. Что касается, далее, издержек производства това­ров, с точки зрения капиталиста, то разница заключается еще в том, что из этих 100 ф. ст. постоянного капитала, поскольку они вложены в основной капитал, в стоимость товара входит лишь износ, тогда как 100 ф. ст., израсходован­ные на заработную плату, должны быть целиком воспроиз­ведены.

У колонистов и вообще у самостоятельных мелких произ­водителей, которые совсем не располагают капиталом или могут располагать им только из высоких процентов, часть продукта, соответствующая заработной плате, представляет их доход, тогда как для капиталистов она является авансирова­нием капитала. Поэтому первый смотрит на эту затрату труда как на необходимое условие производства продукта труда, который прежде всего и имеется в виду. Что же касается при­бавочного труда, затрачиваемого им сверх необходимого труда, то он, конечно, реализуется в прибавочном продукте; и по­скольку он может продать или лично потребить его, этот продукт рассматривается им как продукт, который ничего ему не стоил, так как он не стоил овеществленного труда. Только расходование этого последнего имеет для него значение отчу­ждения богатства. Он естественно стремится продавать как можно дороже; но и продажа ниже стоимости и ниже капита­листической цены производства все еще имеет для него значе­ние прибыли, если только эта прибыль не антиципирована задолженностью, ипотеками и т. д. Напротив, для капитали­стов затрата как переменного, так и постоянного капитала в одинаковой мере является авансированием капитала. Относи­тельно большее авансирование постоянного капитала умень­шает при прочих равных условиях издержки производства, как и действительную стоимость товаров. Поэтому, хотя при­быль возникает лишь из прибавочного труда, следовательно, лишь из применения переменного капитала, все же отдельному капиталисту может казаться, что живой труд является наибо­лее дорогим элементом издержек производства, который больше всего следует сводить к минимуму. Это лишь капиталисти­чески извращенная форма той истины, что относительно боль­шее применение прошлого труда, по сравнению с живым, зна­менует повышение производительности общественного труда и увеличение общественного богатства. Вот в каком ложном виде, каким перевернутым на голову представляется все с точки зрения конкуренции.

752  

При условии неизменных цен производства дополнительные затраты капитала могут быть сделаны с постоянной, возра­стающей или с убывающей производительностью на лучших землях, то есть на всех землях, начиная с земли В и выше. На земле А предполагаемое нами сохранение неизмененных цен производства было бы возможно или только при прежней производительности, когда земля А по-прежнему не дает ренты, или же при условии возрастания производительности; в таком случае одна часть вложенного в землю А капитала приносила бы ренту, другая — нет. Но оно было бы невозможно при предположении, что производительная сила на земле А умень­шается, потому что в таком случае цена производства не оста­лась бы той же, а повысилась бы. Но при всех этих обстоя­тельствах, то есть будет ли приносимый дополнительными затратами добавочный продукт пропорционален их величине, будет ли он выше или ниже этой пропорции,— остается ли поэтому норма добавочной прибыли на капитал при возраста­нии последнего та же самая, повышается она или понижается,— добавочный продукт и соответствующая ему добавочная при­быль с акра возрастает, а следовательно, может возрасти как хлебная рента, так и денежная. Возрастание просто мас­сы добавочной прибыли, соответственно ренты, при расчете на акр, то есть увеличение массы добавочной прибыли на какую-нибудь постоянную единицу, в данном случае, следовательно, на какое-нибудь определенное количество земли, акр или гектар, получает здесь выражение как возрастающая пропор­ция. Поэтому рента с акра возрастает при этих условиях про­сто вследствие увеличения капитала, вложенного в землю. И притом это происходит при неизменяющихся ценах произ­водства, а потому, напротив, безразлично, остается ли про­изводительность дополнительного капитала прежняя, умень­шается ли она или увеличивается. Эти последние обстоятельства изменяют размер возрастания ренты на акр, но не самый факт этого возрастания. Это — явление, свойственное диффе­ренциальной ренте II и отличающее ее от дифференциальной ренты I. Если бы дополнительные затраты капитала произво­дились не одна за другой, последовательно во времени, на одной и той же земле, а последовательно в пространстве, одна рядом с другой, на новых дополнительных участках земли соответствующего качества, то увеличилась бы общая масса ренты, а также, как это показано раньше, средняя рента со всей возделываемой площади, но не высота ренты с акра. При неизменном результате, поскольку учитываются масса и стои­мость всего производства и добавочного продукта, концентрация

753

капитала на земельной площади меньшего размера повы­шает размер ренты с акра, тогда как распыление того же капитала на земельной площади больших размеров при прочих равных условиях не оказывает такого действия. Но чем больше развивается капиталистический способ производства, тем больше концентрируется капитал на одной и той же земельной площади, тем больше, следовательно, повышается рента в расчете на акр. Таким образом, если мы возьмем две страны, в которых цены производства были бы одинаковы, различия между землями одинаковы и была бы вложена одинаковая масса капитала, но в одной стране преимущественно в виде по­следовательных затрат на ограниченной земельной площади, в другой — преимущественно в виде координированных за­трат на более обширной площади, то рента с акра, а потому и цена земли была бы выше в первой и ниже во второй стране, хотя масса ренты в обеих странах была бы одинакова. Следо­вательно, различие в высоте ренты можно было бы объяснить здесь не различием естественного плодородия различных по ка­честву земель и не количеством затраченного труда, а исклю­чительно различным способом затрат капитала.

Когда мы здесь говорим о добавочном продукте, то всегда под этим подразумевается соответственная часть продукта, в которой представлена добавочная прибыль. Вообще же под прибавочным продуктом или добавочным продуктом мы пони­маем ту часть продукта, которая представляет всю прибавочную стоимость, а в единичных случаях — ту часть продукта, в кото­рой представлена средняя прибыль. Специфическое значение, придаваемое этому понятию в тех случаях, когда речь идет о капитале, приносящем ренту, дает, как это было указано выше, повод к недоразумениям.

ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА II.—ВТОРОЙ СЛУЧАЙ:

ПОНИЖАЮЩАЯСЯ ЦЕНА ПРОИЗВОДСТВА

Цена производства может понизиться, если дополнительные затраты капитала происходят при неизменяющейся, убываю­щей или повышающейся норме производительности.

/. При неизменяющейся производительности дополнитель­ных затрат капитала,

Этот случай, следовательно, предполагает, что количество продукта на различных землях возрастает соответственно их качеству в той же мере, в какой возрастает вложенный в них капитал. Это предполагает, при неизменяющихся различиях между землями, возрастание добавочного продукта, пропорцио­нальное возрастанию затраченного капитала. Следовательно, случай этот исключает всякие влияющие на дифференциальную ренту дополнительные затраты капитала на земле А. На ней норма добавочной прибыли == 0; следовательно, она остает­ся = 0, так как мы предположили, что производительная сила дополнительного капитала, а потому и норма добавочной прибы­ли не изменяются.

Но регулирующая цена производства может при этих усло­виях понизиться только потому, что регулирующей становится не цена производства на земле А, а цена производства на бли­жайшей по качеству земле В, или вообще на какой-нибудь земле, лучшей, чем земля А; если бы цена производства на земле С сделалась регулирующей, то капитал был бы извле­чен из земли А или даже из земель А и В, и таким образом вся земля, худшая, чем земля С, перестала бы конкуриро­вать с землями, на которых возделывается пшеница. Условие, необходимое для этого при данных предположениях, заклю­чается в том, чтобы дополнительный продукт, получаемый благодаря дополнительным затратам капитала, удовлетворял потребностям, и таким образом производство на худшей земле А и т. д. сделалось бы излишним для обеспечения предложения.

755

Итак, возьмем, например, таблицу II, но изменим ее таким образом, чтобы не 20 квартеров, а 18 удовлетворяли потреб­ностям. В таком случае земля А отпала бы; земля В, а вместе с ней цена производства в 30 шилл. за квартер стала бы регу­лирующей. Дифференциальная рента принимает тогда следую­щую форму:

Таким образом, вся рента по сравнению с таблицей II понизилась бы с 36 ф. ст. до 9, а хлебная — с 12 квартеров до 6; все производство сократилось бы лишь на 2 квартера, с 20 до 18. Норма добавочной прибыли, вычисленная по отношению к капиталу, понизилась бы втрое, с 180% до 60%. Следо­вательно, понижению цены производства здесь соответствует уменьшение хлебной и денежной рент.

По сравнению с таблицей I происходит уменьшение лишь денежной ренты; хлебная рента в обоих случаях равняется 6 квартерам, а денежная рента в одном случае = 18 ф. ст., в другом == 9 фунтам стерлингов. Для земли С хлебная рента по сравнению с таблицей I осталась прежняя. Благодаря тому, что добавочное производство, достигнутое применением допол­нительного капитала равной производительности, вытеснило с рынка продукт земли А и вместе с тем устранило землю А из числа конкурирующих элементов производства,— благо­даря этому в действительности образовалась новая дифферен­циальная рента I, для которой лучшая земля В играет ту же роль, какую раньше играла более плохая земля А. Вследствие этого, с одной стороны, отпадает рента с земли В; с другой стороны, согласно предположению, затрата дополнительного капитала ничего не изменила в различиях между землями В,

756

С и D. Поэтому часть продукта, превращающаяся в ренту, уменьшается.

Если бы результат, о котором говорится выше,— удовле­творение спроса при исключении земли А — был получен более чем двойной затратой капитала на землях С или D или на обеих вместе, то дело приняло бы другой оборот. Например, если бы третья затрата капитала была произведена на земле С:

Количество продукта с земли С увеличилось здесь по сравнению с таблицей IV с 6 до 9 квартеров, количество добавочного продукта — с 2 до 3 квартеров, денежная рента возросла с 3 до 4 ¹/₂ фунта стерлингов. В сравнении же с таб­лицей II, где денежная рента == 12 ф. ст., и таблицей I, где она = 6 ф. ст., она, напротив, уменьшилась. Общая сумма хлебной ренты, равной 7 квартерам, уменьшилась по сравнению с таблицей II (12 квартеров), повысилась по сравнению с таб­лицей I (6 квартеров); денежная рента (10 ¹/₂ ф. ст.) уменьши­лась по сравнению с обеими (18 ф. ст. и 36 фунтов стерлингов).

Если бы третий капитал в 2¹/₂ ф. ст. был применен на земле В, то хотя это и изменило бы объем производства, но не коснулось бы ренты, так как, согласно предположению, последовательные затраты капитала на одной и той же земле не обусловливают никакого различия, а земля В ренты не при­носит.

Напротив, если бы третья затрата капитала была произве­дена на земле D вместо земли С, то у нас получилась бы сле­дующая картина:

Здесь общее количество продукта = 22 квартерам, более чем удвоилось по сравнению с таблицей I, хотя авансирован­ный капитал = лишь 17 ¹/₂ ф. ст., по сравнению с 10 ф. ст., то есть не удвоился по сравнению с 10 фунтами стерлингов. Далее, общее количество продукта на 2 квартера превышает общее количество продукта таблицы II, хотя в последней аван­сированный капитал больше, а именно 20 фунтов стерлингов.

На земле D хлебная рента по сравнению с таблицей I воз­росла с 3 до 6 квартеров, тогда как денежная рента осталась по-прежнему 9 фунтов стерлингов. По сравнению с таблицей II хлебная рента с земли D осталась прежняя, 6 квартеров, но денежная рента понизилась с 18 до 9 фунтов стерлингов.

Если рассматривать общие суммы ренты, то хлебная рента таблицы IVb = 8 квартерам, больше, чем хлебная рента, представленная в таблице I, равная 6 квартерам, и в таб­лице IVa, равная 7 квартерам, и, напротив, меньше, чем общая сумма ренты в таблице II = 12 квартерам. Денежная рента таблицы IVb = 12 ф. ст. больше, чем денежная рента таблицы IVa = 10 ¹/₂ ф. ст., и меньше денежной ренты таб­лицы I == 18 ф. ст. и таблицы II = 36 фунтам стерлингов.

Чтобы по отпадении ренты с земли В, при условиях таб­лицы IVb, общая сумма ренты была такая же, как в таблице I, мы должны получить еще на 6 ф. ст. добавочного продукта, то есть 4 квартера по 1 ¹/₂ ф. ст., что является новой ценой производства. Тогда мы снова имеем общую сумму ренты в 18 ф. ст., как в таблице I. Величина требуемого на это допол­нительного капитала будет различна в зависимости от того,

758

вложим ли мы его в землю С или землю D или распределим между обеими категориями земли.

На земле С капитал в 5 ф. ст. приносит 2 квартера добавоч­ного продукта, следовательно, 10 ф. ст. дополнительного капитала дадут 4 квартера дополнительного добавочного продукта. На земле D было бы достаточно дополнительной затраты в 5 ф. ст., чтобы произвести 4 квартера дополнительной хлебной ренты при предположении, положенном здесь в основу, что производительность дополнительных затрат капитала ос­тается без изменения. Таким образом, получаются следующие результаты.

759

Общая сумма денежной ренты составила бы ровно половину общей суммы денежной ренты таблицы II, где дополнительные капиталы были затрачены при сохранении прежних цен про­изводства.

Самое важное сравнить эти таблицы с таблицей I. Мы видим, что при понижении цены производства наполо­вину, с 60 до 30 шилл. за квартер, общая сумма денежной ренты осталась прежняя == 18 ф. ст. и соответственно этому хлебная рента удвоилась, увеличилась с 6 до 12 квартеров. Рента с земли В отпала; с земли С денежная рента в таблице IVc увеличилась на 50%, но вдвое уменьшилась в таблице IVd;

рента с земли D осталась прежняя = 9 ф. ст. в таблице IVc и поднялась с 9 до 15 ф. ст. в таблице IVd. Производство под­нялось с 10 квартеров до 34 в таблице IVc и до 30 квартеров в таблице IVd; прибыль повысилась с 2 до 5¹/₂ ф. ст. в таб­лице IVc и до 4¹/₂ ф. ст. в таблице IVd. Общая затрата капи­тала возросла в одном случае с 10 до 27¹/₂ ф. ст., в другом — с 10 до 22¹/₂ фунта стерлингов; следовательно, в обоих слу­чаях более чем вдвое. Норма ренты, рента, исчисленная по отно­шению к авансированному капиталу, во всех таблицах с IV до IVd для каждой категории земли всюду одна и та же, что вытекает уже из предположения неизменности нормы произ­водительности обеих последовательных затрат капитала на каждой категории земли. Однако по сравнению с таблицей I она понизилась,— понизилась в среднем как для всех категорий земли, так и для каждой отдельной категории. В таблице I

она была равна 180% в среднем, в таблице IVc = 18/ 27 ¹/₂ Х  100 = 65⁵/_ll% и в таблице IVd =18/27 ¹/₂ X 100 = 80%. Средняя денежная рента с акра повысилась. Ее средняя величина прежде, в таблице I, равнялась 4¹/₃ ф. ст. с акра для всех 4 акров, а теперь в таблице IVc и в таблице IVd равняется 6 ф. ст. с акра для 3 акров. Ее средняя величина для земли, приносящей ренту, равнялась прежде 6 ф. ст., а теперь рав­няется 9 ф. ст. на акр. Таким образом, денежная сумма ренты с акра повысилась и представляет теперь вдвое больше про­дукта, чем прежде; но 12 квартеров хлебной ренты теперь составляют меньше половины всего продукта — 34 и 30 квар­теров, тогда как в таблице I шесть квартеров составляют ³/₅ всего продукта в 10 квартеров. Итак, хотя рента, если рассматривать ее как соответственную часть всего продукта, а также если взять ее в отношении к затраченному капиталу, и понизилась, однако ее денежная сумма при расчете на акр

760

увеличилась, а величина ее, выраженная в продуктах, выросла еще больше. Если мы возьмем землю D в таблице IVd, то фак­тическая цена производства == 15 ф. ст., из которых 12¹/₂ ф. ст. составляют затраченный капитал. Денежная рента = 15 фун­там стерлингов. В таблице I цена производства на той же земле D была = 3 ф. ст., затраченный капитал = 2¹/₂ ф. ст., денежная рента = 9 ф. ст., следовательно, последняя втрое больше цены-производства и почти в четыре раза больше затра­ченного капитала. В таблице IVd для D денежная рента в 15 ф. ст. как раз равна цене производства и лишь на ¹/₅ пре­вышает затраченный капитал. При всем том денежная рента с акра на ²/₃ больше, составляет 15 ф. ст. вместо 9 фунтов стерлингов. В таблице I хлебная рента в 3 квартера = ³/₄ всего продукта, составляющего 4 квартера; в таблице IVd она == 10 квартерам, то есть половине всего продукта (20 квартеров), получаемого с акра земли D. Это показывает, что денеж­ная и хлебная ренты с акра могут возрасти, хотя они и состав­ляют относительно меньшую часть всего продукта и понизились по отношению к авансированному капиталу.

Стоимость всего продукта в таблице I = 30 фунтам стер­лингов; рента = 18 ф. ст., то есть составляет больше поло­вины этой стоимости. Стоимость всего продукта в таблице IVd == 45 ф. ст., из которых 18 ф. ст., то есть меньше половины, составляют ренту.

Причина же того, что, несмотря на понижение цены на 1¹/₂ ф. ст. за квартер, то есть на 50%, и несмотря на умень­шение площади конкурирующей земли с 4 до 3 акров, об­щая сумма денежной ренты не изменяется, а хлебная рента удваивается, причем хлебная рента и денежная рента с акра повышаются, заключается в том, что произведено боль­шее число квартеров добавочного продукта. Цена хлеба понижается на 50%, добавочный продукт возрастает на 100%. Но для достижения такого результата все производство, согласно нашим условиям, должно увеличиться втрое, а капи­тал, затраченный на лучших землях, должен более чем удвоиться. В каком отношении он должен увеличиться, зависит прежде всего от того, как распределяются дополнительные затраты капитала между лучшими и наилучшей по качеству землями, причем всегда предполагается, что производитель­ность капитала на каждой категории земли возрастает пропор­ционально его величине.

Если бы понижение цены производства было менее значи­тельным, то требовалось бы меньше дополнительного капитала, чтобы произвести ту же денежную ренту. Если бы предложение

 761

хлеба, необходимое для того, чтобы исключить землю А из числа обрабатываемых земель,— а это зависит не только от количе­ства продукта, получаемого с акра земли А, но также от того, какую часть всей возделываемой земельной площади составляет земля А, — итак, если бы необходимое для этого предложение было больше, следовательно, если бы потребовалась и боль­шая масса капитала, дополнительно затрачиваемого, на земле, лучшей, чем А, то денежная и хлебная ренты при прочих равных условиях возросли бы еще больше, несмотря на то, что земля В перестала бы приносить денежную и хлебную ренты.

Если бы капитал, переставший функционировать на земле А, был = 5 ф. ст., то для этого случая следовало бы взять для сравнения таблицы II и IVd. Весь продукт увели­чился бы с 20 до 30 квартеров. Денежная рента уменьши­лась бы вдвое, была бы 18 ф. ст. вместо 36 фунтов стерлингов;

хлебная рента осталась бы прежняя =12 квартерам.

Если бы можно было произвести на земле D 44 квартера продукта = 66 ф. ст. при затрате капитала в 27¹/₂ ф. ст., соответственно прежней норме для земли D — 4 квартера на 2¹/₂ ф. ст. капитала, то общая сумма [денежной] ренты опять поднялась бы до той высоты, которой она достигла в таблице II, и таблица приняла бы следующий вид:

Все производство составило бы 54 квартера против 20 квар­теров в таблице II, а денежная рента осталась бы прежней = 36 фунтам стерлингов. Но весь капитал был бы 37 ¹/₂ ф. ст., тогда как в таблице II он был = 20 фунтам стерлингов. Весь авансированный капитал почти удвоился бы, между тем как производство почти утроилось бы; хлебная рента увеличилась бы вдвое, денежная рента не изменилась бы. Следовательно, если цена при неизменяющейся производительности пони­жается вследствие затраты дополнительного денежного капи­тала на лучших землях, приносящих ренту, то есть на всех землях, которые по своему качеству лучше земли А, то весь

 

 

762

капитал обнаруживает тенденцию не увеличиваться в такой пропорции, в какой возрастают производство и хлебная рента;

таким образом, возрастание хлебной ренты может уравновесить убыль в денежной ренте, вытекающую из понижения цены. Тот же закон проявляется и в том, что авансированный капитал должен быть больше в той мере, в какой он больше затрачи­вается на землю С, чем на землю D, — на землю, приносящую меньше ренты, чем на такую, которая приносит больше ренты. Это означает лишь следующее: чтобы денежная рента осталась без изменения или чтобы она повысилась, должно быть произ­ведено определенное дополнительное количество добавочного продукта, а для этого требуется тем меньше капитала, чем пло­дороднее земли, приносящие добавочный продукт. Если бы раз­ница между землями В и С, С и D была еще больше, то требо­валось бы еще меньше дополнительного капитала. Определенное отношение зависит: 1) от отношения, в котором понижается це­на, то есть от разницы между землей В, которая теперь не дает ренты, и землей А, которая раньше не давала ренты; 2) от отно­шения различий между лучшими, чем В, землями; 3) от массы вновь затрачиваемого дополнительного капитала и 4) от его рас­пределения между землями различного качества.

Мы видим, что закон в действительности выражает не что иное, как то, что уже было показано при исследовании первого случая; именно, что при данной цене производства, какова бы ни была ее величина, рента может повышаться вследствие дополнительной затраты капитала. Ибо вследствие исключения земли А теперь получается новая дифференциальная рента I, причем уже земля В является теперь наихудшей землей, а

1 ¹/₂ ф. ст. за квартер становятся новой ценой производства. Это одинаково имеет силу как для таблиц IV, так и для таб­лицы II. Закон все тот же, но исходной точкой берется земля В вместо земли А и цена производства в 1¹/₂ ф. ст. вместо цены производства в 3 фунта стерлингов.

Все это важно здесь лишь в следующем отношении: если такое-то количество дополнительного капитала необходимо для того, чтобы отвлечь от земли А капитал и создать доста­точное предложение без его участия, то оказывается, что это может сопровождаться неизменяющейся, повышающейся или убывающей рентой с акра, если не на всех землях, то, по край­ней мере, на некоторых, и в среднем на всех возделываемых землях. Мы видели, что хлебная рента и денежная рента неоди­наково изменяются. Только в силу традиции хлебная рента вообще все еще продолжает играть роль в экономике. С успе­хом можно было бы доказать, что, например, фабрикант на свою

 763

прибыль в 5 ф. ст. может купить гораздо большее количество пряжи, чем раньше на прибыль в 10 фунтов стерлингов. Но во всяком случае это показывает, что господа земельные собствен­ники, если они являются одновременно и владельцами или пайщиками текстильных предприятий, сахарных, винокурен­ных заводов и т. д., все же могут при понижении денежной ренты очень сильно выигрывать как производители сырых материа­лов для своих собственных предприятий ³⁴).

II. При понижающейся норме производительности допол­нительных капиталов.

Это не вызывает ничего нового постольку, поскольку цена производства здесь, как в только что рассмотренном случае, может лишь понизиться, если вследствие дополнительных затрат капитала на землях, .лучших, чем земля А, продукт с земли А сделается излишним, и потому капитал будет отвле­чен от земли А, или земля А будет применена для производства другого продукта. Случай этот уже исследован нами исчерпы­вающим образом. Мы показали, что хлебная и денежная ренты в расчете на акр могут при этом возрасти, уменьшиться или остаться без изменения.

Для удобства сравнения воспроизведем прежде всего таб­лицу I.

³⁴) В вышеприведенных таблицах от IVa до IVd пришлось исправить сквозную погрешность в расчетах. Правда, эта погрешность не меняла теоретических положений, выведенных из данных таблиц, но порой приводила к невероятным количественным показателям производства в расчете на акр. Но и это по существу не имеет значения. Во всех топографических картах берут значительно больший масштаб для вертикалей, чем для горизонталей. Тому же, кто все-таки чувствует себя уязвленным в своих аграрных чувствах, предоставляется умножить число акров на любое число. Можно

764

Если мы теперь предположим, что цифра 16, обозначающая [в таблице III] количество кварте ров, полученных с В, С, D, при убывающей норме производительности, достаточна для того, чтобы исключить землю А из числа обра­батываемых земель, то таблица III превращается в следующую таблицу V.

Здесь, при уменьшении нормы производительности допол­нительных капиталов и при различной степени этого умень­шения на различного рода землях, регулирующая цена про­изводства понизилась с 3 до l⁵/7 фунта стерлингов. Затрата капитала увеличилась наполовину [в сравнении с табли­цей I] — с 10 до 15 фунтов стерлингов. Денежная рента умень­шилась почти вдвое — с 18 до 9³/7 ф. ст., но хлебная рента — лишь на 1/12, с 6 квартеров до 5 ¹/₂. Весь продукт увеличился с 10 до 16 квартеров, или до 160%. Хлебная рента составляет немного больше 1/3 всего продукта. Авансированный капитал относится к денежной ренте, как 15:9 3/7, тогда как раньше это отношение было 10 :18.

///. При повышающейся норме производительности допол­нительных капиталов.

Случай этот только тем отличается от варианта I, при­веденного в начале этой главы, когда цена производства

также в таблице 1 заменить 1, 2, 3, 4 квартера с акра 10, 12, 14, 16 бушелями (8 буш. = 1 кварт.), причем цифры других таблиц, выведенные из этих чисел, останутся в пределах вероятности; это даст возможность убедиться, что результат — отношение увеличения ренты к увеличению капитала — сведется совершенно к тому же. Это делается в таблицах, даваемых редактором в следующей главе. — Ф. Э.

* Земля, не приносящая ренты, здесь, как и в дальнейших таблицах VI, VII, VIII, IX и X, в расчет не принимается. Ред.

765

при неизменяющейся норме производительности понижается, что исключение из сельскохозяйственного оборота земли А с помощью известного дополнительного продукта происходит здесь быстрее.

Как при убывающей, так и при повышающейся производи­тельности дополнительных затрат капитала последние могут оказывать различное влияние в зависимости от того, как они распределяются между различными категориями земли. В той мере, в какой это различное влияние будет ниве­лировать или увеличивать различие, дифференциальная рента с лучших земель, а вместе с тем и общая сумма ренты по­низится или повысится, как это было уже в случае с диффе­ренциальной рентой I. В остальном все зависит от величины земельной площади и капитала, приходившихся на землю А, и от относительного размера авансированного капитала, необходимого при повышающейся производительности для того, чтобы доставить дополнительный продукт для покрытия спроса.

Единственный вопрос, на исследовании которого здесь стоит остановиться и который вообще возвращает нас к исследованию того, как эта дифференциальная прибыль превращается в дифференциальную ренту, заключается в сле­дующем.

В первом случае, когда цена производства не изменяется, дополнительный капитал, вложенный в землю А, не ока­зывает влияния на дифференциальную ренту как таковую, потому что земля А по-прежнему не приносит ренты, цена ее продукта не изменяется и продолжает регулировать рынок.

Во втором случае, вариант I, когда цена производства при неизменяющейся норме производительности понижается, земля А необходимо выпадает, и тем более она выпадает в варианте II (понижающаяся цена производства при убывающей норме производительности), так как в противном случае допол­нительный капитал, вложенный в землю А, должен был бы повысить цену производства. Но здесь, в варианте III второго случая, когда цена производства понижается вследствие того, что производительность дополнительного капитала повышается, этот дополнительный капитал может быть при известных условиях вложен как в землю А, так и в земли лучшего ка­чества.

Предположим, что дополнительный капитал в 2'/3 ф. ст., вложенный в землю А, производит 1 ¹/₅ квартера вместо 1 квар­тера.

766

Эту таблицу следует сравнить, кроме основной таблицы I, и с таблицей II, в которой удвоенная затрата капитала связана с неизменяющейся производительностью, пропорциональной за­трате капитала.

Согласно предположению, регулирующая цена производства понижается. Если бы она не изменялась, то есть оставалась бы = 3 ф. ст., то наихудшая земля А, не приносившая раньше, при затрате капитала лишь в 2¹/₂ ф. ст., никакой ренты, теперь стала бы приносить ренту, если даже и никакой новой еще худшей земли не было вовлечено в сельскохозяйственный оборот; это произошло бы вследствие того, что производитель­ность на этой земле увеличилась, но лишь для части капитала, а не для первоначально вложенного капитала. При первой цене производства в 3 ф. ст. получают 1 квартер; при вто­рой — 1¹/₅ квартера, но весь продукт в 2¹/₅ квартеpa продается теперь по его средней цене. Так как норма производитель­ности возрастает с дополнительной затратой капитала, то этот случай предполагает улучшение земли. Оно может заключаться в том, что на акр затрачивается вообще больше капитала (больше удобрений, применяется более механизированный труд и т. д.), или же в том, что вообще лишь этот дополнитель­ный капитал дает возможность осуществить качественно отлич­ное более производительное капиталовложение. В обоих случаях при затрате 5 ф. ст. на акр получается продукт в 2¹/₅ квартера, тогда как при затрате половины этого капитала, 2¹/₂ ф. ст., получается продукт лишь в 1 квартер. Продукт земли А, остав­

767

ляя в стороне преходящие рыночные отношения, можно было бы по-прежнему продавать по более высокой цене производства, вместо новой средней цены, лишь при том условии, если зна­чительная площадь земель категории А по-прежнему возде­лывалась бы с капиталом всего в 2¹/₂ ф. ст. на  акр. Но как только новая затрата в 5 ф. ст. капитала на акр и, вместе с тем, более совершенные методы хозяйства приобретут всеоб­щее распространение, регулирующая цена производства по­низится до 2 8/11) фунта стерлингов. Разница между обеими частями капитала исчезла бы, и тогда акр земли А, обрабаты­ваемый при помощи капитала в 2¹/₂ ф. ст. возделывался бы в действительности ненормально, несоответственно новым усло­виям производства. Это уже было бы различие не между про­дуктом различных частей капитала, затраченных на одном и том же акре, а между достаточной и недостаточной общей затратой капитала на акр. Отсюда видно, во-первых, что недо­статочность капитала в руках большого числа арендаторов (это число должно быть большое, потому что будь оно малень­ким, этим арендаторам пришлось бы продавать свой продукт ниже его цены производства) ^оказывает совершенно такое же влияние, как дифференцирование самих земель по нисходящей линии. Худший способ обработки, примененный на худшей земле, увеличивает ренту с лучшей; он может даже создать ренту с лучше обрабатываемой земли такого же плохого каче­ства, которая вообще ренты не приносит. Отсюда видно, во-вто­рых, что дифференциальная рента, возникающая из последо­вательной затраты капитала на одной и той же земельной площади, в действительности превращается в некую сред­нюю величину, в которой уже нельзя распознать и отличить влияний различных затрат капитала и которые поэтому не по­рождают ренты на наихудшей земле, а 1) среднюю цену всего продукта, скажем, с одного акра земли А, превращают в новую регулирующую цену и 2) представляются как изменение общего количества капитала на акр, которое при новых условиях требуется для удовлетворительной обработки земли и в котором отдельные последовательные затраты капитала и их соответ­ственные влияния слиты настолько, что их нельзя различить. Точно так же обстоит дело и с единичными дифференциальными рентами с лучших земель. Они определяются в каждом случае различием среднего продукта данной категории земли по сравнению с продуктом наихудшей земли при увеличенной, ставшей теперь нормальной, затрате капитала.

Нет земли, которая приносила бы какой-нибудь продукт без затраты капитала. Так, даже при простой дифференциальной

768

ренте, при дифференциальной ренте I, когда говорят, что 1 акр земли А, то есть земли, регулирующей цену производства, дает столько-то продукта, по такой-то цене, и что земли В, С, D, которые лучше, дают столько-то дифференциального продукта, а потому при существующей регулирующей цене столько-то и столько-то денежной ренты, то при этом всегда предпола­гается, что затрачен определенный капитал, считающийся при данных условиях производства нормальным капиталом. Совер­шенно так же, как в промышленности для каждой отрасли тре­буется определенный минимум капитала для того, чтобы воз­можно было производить товары по их цене производства.

Если этот минимум изменяется вследствие последователь­ных затрат капитала на одной и той же земле, связанных с улучшениями, то это происходит постепенно. Пока такой дополнительный производительный капитал не будет приложен к известному числу акров, например, земли А, до тех пор то обстоятельство, что цена производства остается без изменения, будет создавать ренту на лучше обрабатываемых акрах земли А и повышать ренту на лучших землях В, С, D. Однако как только новый метод ведения хозяйства достигнет такого рас­пространения, что сделается нормой, цена производства по­низится; рента, которую дают лучшие участки земли, снова понизится, и с той части земли А, которая не располагает капита­лом в размере, сделавшемся теперь средним, придется продавать продукты ниже их индивидуальной цены производства, следо­вательно, ниже уровня, обеспечивающего среднюю прибыль.

То же самое происходит и при понижающейся цене про­изводства, даже при убывающей производительности дополни­тельного капитала, если вследствие увеличившейся затраты капитала весь необходимый продукт начинают доставлять лучшие категории земли и, таким образом, занятый в произ­водстве капитал отвлекается, например, от земли А, так что земля А перестает конкурировать в производстве этого опре­деленного продукта, например пшеницы. То количество капи­тала, которое теперь в среднем затрачивается на относительно лучшей земле В, сделавшейся регулирующей землей, стано­вится теперь нормальным; и когда говорится о различном пло­дородии земельных участков, то предполагается, что на акр затрачивается капитал в этом новом нормальном размере.

С другой стороны, ясно, что этот средний размер затрачи­ваемого капитала, как, например, в Англии 8 ф. ст. на акр до 1848 г. и 12 ф. ст. после 1848 г.*, образует масштаб при заклю-

• См. настоящий том, стр. 788. Ред.

769

чении арендных договоров. Для арендатора, затрачивающего больше, добавочная прибыль, во время срока действия аренд­ного договора, не превращается в ренту. Произойдет ли это по истечении арендного договора, будет зависеть от конкурен­ции арендаторов, которые в состоянии сделать такое же чрез­вычайное авансирование. При этом речь не идет о постоянно действующих улучшениях почвы, которые при одинаковой или даже уменьшающейся затрате капитала продолжают обеспе­чивать увеличенный продукт. Хотя эти улучшения и являют­ся продуктом капитала, однако, они оказывают совершенно такое же действие, как различие в природных качествах почвы.

Таким образом, мы видим, что при дифференциальной ренте II учитывается такой момент, который при дифферен­циальной ренте I как таковой не проявляет своего действия, потому что последняя может по-прежнему существовать неза­висимо от какого бы то ни было изменения нормы капиталовло­жений на акр. С одной стороны, результаты различных затрат капитала на регулирующей земле А стираются, и продукт, получаемый с этой земли, представляется теперь просто нор­мальным средним продуктом с акра. С другой стороны, изме­няется нормальный минимум, или средняя величина затраты капитала на акр, причем это изменение выступает как свойство земли. Наконец, различен и способ превращения добавочной прибыли в форму ренты.

Далее, сравнение таблицы VI с таблицами I и II показы­вает, что хлебная рента по сравнению с ее размерами в таб­лице I более чем удвоилась, в сравнении с ее размерами в таблице II увеличилась на l ¹/₅ квартера, тогда как денежная рента по сравнению с ее размерами в таблице I удвоилась, а по сравнению с ее размерами в таблице II не изменилась. Она значительно возросла бы, если бы (при прочих равных условиях) большая часть дополнительного капитала пришлась на лучшие категории земли или если бы, с другой стороны, действие дополнительного капитала на земле А было менее значительным и, таким образом, регулирующая средняя цена квартера с земли А стояла бы выше.

Если бы увеличение плодородия, происходящее вследствие дополнительной затраты капитала, было различным на различ­ного рода землях, это привело бы к изменению дифференциаль­ных рент с этих земель.

Во всяком случае доказано, что при понижении цены производства, совершающемся вследствие повышения нормы производительности дополнительной затраты капитала,— то есть когда эта производительность возрастает в большей про-

770

порции, чем авансированный капитал,— рента с акра, напри­мер, при удвоившейся затрате капитала, может не только удвоиться, но и более чем удвоиться. Но она может и пони­зиться в том случае, если вследствие более быстрого возраста­ния производительности земли А цена производства упадет в еще большей мере.

Если бы мы предположили, что дополнительные затраты капитала увеличили производительность, например, земель В и С не в такой степени, как производительность земли А, так что для земель В и С пропорциональная разница уменьшилась и увеличившееся количество продукта не возместило бы пони­жения цены, то по сравнению с таблицей II [денежная] рента на земле D не изменилась бы, на землях В и С понизилась бы.

Наконец, денежная рента повысилась бы в том случае, если бы при том же пропорциональном повышении плодородия на лучшие земельные участки было затрачено больше дополнитель­ного капитала, чем на земле А, или если бы дополнитель­ные затраты капитала на лучшие земельные участки приводили к повышению нормы производительности. В обоих случаях разница стала бы возрастать.

Денежная рента понижается, если улучшение, происходя­щее вследствие дополнительной затраты капитала, уменьшая все разницы или часть их, оказывает большее влияние на землю А, чем на земли В и С. Она понижается тем больше, чем незна­чительнее повышение производительности лучших земельных участков. От того, насколько велика разница оказываемого влияния, зависит, повысится ли хлебная рента, понизится или останется без перемены.

771

Денежная рента, а равно и хлебная рента повышаются либо в том случае, если, при неизменяющейся относительной раз­нице в дополнительном плодородии различных земель, допол­нительного капитала на землю, приносящую ренту, будет затрачено больше, чем на землю А, не приносящую ренты, и больше капитала будет вложено в землю, которая дает более высокую ренту, чем на землю, дающую более низкую ренту;

либо же в том случае, если при одинаковом дополнительном капитале плодородие больше возрастает на лучшей и наилуч­шей земле, чем на земле А, а именно денежная рента и хлебная рента повышаются в соответствии с тем, в какой мере это уве­личение плодородия высших категорий земли сильнее, чем увеличение плодородия более низких категорий.

Но, при всех обстоятельствах, рента относительно повы­шается, когда увеличение производительной силы является следствием дополнительной затраты капитала, а не просто следствием увеличившегося плодородия при неизменившейся затрате капитала. Это — абсолютная точка зрения, которая показывает, что в этом случае, как и во всех прежних, рента и увеличившаяся рента с акра (подобно тому, как при дифферен­циальной ренте I высота средней ренты на всю возделываемую площадь) есть следствие увеличившейся затраты капитала на землю, причем безразлично, функционирует ли эта дополни­тельная затрата с неизменившейся нормой производительности при неизменных или понизившихся ценах, или с убывающей нормой производительности при неизменных или понизившихся ценах, или с повысившейся нормой производительности при понизившихся ценах. Ибо наше предположение таково: по­стоянная цена при постоянной, понизившейся или повысив­шейся норме производительности дополнительного капитала, и понизившаяся цена при постоянной, понизившейся и повысив­шейся норме производительности, сводится к следующему:

постоянная норма производительности добавочного капитала при постоянной или понижающейся цене, убывающая норма производительности при постоянной или понижающейся цене, повышающаяся норма производительности при постоянной и понижающейся цене. Хотя во всех этих случаях рента может остаться неизменной и может понизиться, она понизилась бы еще больше, если бы, при прочих равных обстоятельствах, усло­вием повышения плодородия не была дополнительная затрата капитала. В таком случае дополнительная затрата капитала всегда является причиной относительной высоты ренты, хотя бы абсолютно она и понизилась.

ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА II.—ТРЕТИЙ СЛУЧАЙ:

ПОВЫШАЮЩАЯСЯ ЦЕНА ПРОИЗВОДСТВА. ВЫВОДЫ

{Повышение цены производства предполагает, что произво­дительность земли наихудшего качества, не приносящей ренты, убывает. Цена производства, принятая нами за регулирующую, может подняться выше 3 ф. ст. за квартер лишь в том случае, если 2¹/₂ ф. ст., вложенные в землю А, будут производить мень­ше 1 квартера или если 5 ф. ст. будут производить меньше 2 квартеров, или если обработке будет подвергнута земля еще худшего качества, чем земля А.

При неизменной или даже повысившейся производитель­ности второй затраты капитала это было бы возможно лишь в том случае, если бы производительность первой затраты капи­тала в 2¹/₂ ф. ст. уменьшилась. Этот случай встречается до­вольно часто. Например, если истощенный при мелкой вспашке верхний слой почвы дает при старой системе хозяйствования все меньшие урожаи, а затем извлеченный на поверхность посредством более глубокой вспашки нижний слой благо­даря более рациональной обработке начинает давать урожаи выше, чем они были раньше. Но этот специальный случай, строго говоря, сюда не относится. Уменьшение произво­дительности первой затраты капитала в 2¹/₂ ф. ст. обусловли­вает для лучших земель, даже если предполагать для них анало­гичные отношения, понижение дифференциальной ренты I;

однако здесь мы рассматриваем лишь дифференциальную ренту II. Но так как данный специальный случай не может иметь места, если не предполагается существование дифферен­циальной ренты II и так как он представляет в действитель­ности отражение изменений дифференциальной ренты I на диф­ференциальной ренте II, то мы приведем пример, иллюстрирую­щий этот случай.

Денежная рента, как и продукт в денежном выражении остаются те же, что и в таблице II. Повысившаяся регулирую­щая цена производства в точности возмещает то, что потеряно на количестве продукта; так как эта цена и количество про­

дукта изменились в обратном отношении, то само собой разу­меется, что произведение их остается прежнее.

В вышеприведенном случае мы предполагали, что произво­дительная сила второй затраты капитала выше, чем первона­чальная производительность первой затраты. Дело не изме­нится, если для второй затраты капитала, как это показано в следующей таблице, мы предположим лишь такую же произ­водительность, какой первоначально характеризовалась первая затрата.

И здесь увеличивающаяся в одинаковом отношении цена производства обусловливает то, что уменьшение производитель­ности вполне уравновешивается как по стоимости продукта, так и по сумме денежной ренты.

774

В чистом виде третий случай выступает лишь при убываю­щей производительности второй затраты капитала, в то время когда производительность первой затраты не изменяется, как это было всюду принято для первого и второго случаев. Дифферен­циальная рента I здесь не претерпевает изменений, изменение совершается лишь с той частью ренты, которая составляет дифференциальную ренту II. Мы приводим два примера: в пер­вом производительность второй затраты капитала предположена уменьшившейся на ¹/₂, во втором — на ³/₄.

Таблица IX та же, что и таблица VIII, но только в таблице VIII уменьшается производительность первой затраты капитала, в IX — второй.

775

В этой таблице продукт в денежном выражении, денежная рента и норма ренты тоже остаются такие же, как в таблицах II, VII и VIII, потому что продукт [ф. ст.] и продажная цена опять-таки изменились в обратном отношении, затрата же капитала осталась та же самая.

Но как обстоит дело в другом случае, возможном при повы­шающейся цене производства, а именно в том случае, когда худшая земля, которую до сих пор не стоило обрабатывать, теперь начинает возделываться?

Предположим, что такая земля, которую мы назовем а, вступает в число конкурирующих земель. В таком случае земля А, не приносившая до того времени ренты, начала бы давать ренту, и вышеприведенные таблицы VII, VIII и Х приняли бы следующий вид:

Присоединением земли а создается новая дифференциальная рента I, на этой новой основе образуется затем дифференциаль­ная рента II, тоже в измененном виде. Земля а обладает в каж­дой из трех вышеприведенных таблиц различным плодородием:

ряд пропорционально повышающихся степеней плодородия начинается лишь с земли А. В соответствии с этим распола­гается и ряд повышающихся рент. Рента, получаемая с наихуд­шей земли, приносящей ренту, а раньше ее не дававшей, обра­зует постоянную величину, которая просто присоединяется ко всем более высоким рентам; лишь за вычетом этой постоянной величины с ясностью выступает для более высоких рент ряд разниц и его параллелизм с рядом, обозначающим плодородие различных по качеству земель. Во всех таблицах различные степени плодородия, начиная с земли А и до земли D, относятся друг к другу, как 1 : 2 : 3 : 4, и соответственно этому относятся друг к другу ренты:

в VIIa, как 1 : (1 + 7) : (1 +2 X 7) : (1 + 3 Х 7),

в VIIIa, как 1¹/₅:(1 ¹/₅+7 ¹/₅) : (1 ¹/₅+2Х7 ¹/₅): (l¹/₅+3x7¹/₅), в Ха, как ²/₃:( ²/₃+6 ²/₃) : (²/₃+2Х6 ²/₃) : (²/₃+З Х 6 ²/₃). Короче говоря: если рента с земли А =п, а рента с земли непо­средственно более высокого плодородия = n + т, то ряд будет такой: п : (п+т) : (п+2т) : (п+Зт) и т. д. — Ф. Э.}

777

{Так как вышеприведенный третий случай в рукописи не был разработан,— там имеется лишь его заголовок, - то задачей редактора было по возможности восполнить это, как сделано выше. Кроме того, он должен еще сделать общие выводы, выте­кающие из всего предшествующего исследования дифференци­альной ренты II с ее тремя главными случаями и девятью произ­водными. Но для этой цели приведенные в рукописи примеры мало пригодны. Во-первых, в них сравниваются участки земли, продукт [ф. ст.] которых с площадей одинаковой величины, от­носится как 1:2:3:4; следовательно, берется разница, которая уже с самого начала сильно преувеличена и которая при даль­нейшем развитии сделанных на этом основании предположений и исчислений приводит к совершенно непомерным числовым отношениям. Во-вторых, они дают повод к совершенно невер­ному представлению. Если при степенях плодородия, относя­щихся друг к другу, как 1 : 2 : 3 : 4 и т. д., получаются ренты ряда 0:1:2:3 и т. д., то тотчас же возникает искушение вывести второй ряд из первого и объяснить удвоение, утроение и т. д. рент удвоением, утроением и т. д. всего продукта. Но это было бы совершенно ошибочно. Ренты относятся как 0:1:2:3:

:4 даже в том случае, когда степени плодородия относятся как п : (п + 1) : (п + 2) : (n+3) : (п + 4); ренты относятся одна к другой не как степени плодородия, а как разности плодо­родия; причем земля, не приносящая ренты, приравнивается к нулю.

Таблицы рукописи следовало привести для разъяснения текста. Но чтобы получить наглядную основу для приведенных ниже результатов исследования, я в дальнейшем даю новый ряд таблиц, в которых продукт дан в бушелях (1/8 квартеpa, или 36,35 литра) и шиллингах (= марке).

Первая таблица (XI) соответствует прежней таблице I. Она дает продукт [ф. ст.] и ренты для земель пяти различных категорий А — Е при первой затрате капитала в 50 шилл., что вместе с 10 шилл. прибыли составляет 60 шилл. всей цены производства на акр. Количество получаемого хлеба взято небольшое: 10, 12, 14, 16, 18 бушелей с акра. Получающаяся при этом регулирующая цена производства = 6 шилл. за бушель.

Следующие 13 таблиц соответствуют трем случаям диффе­ренциальной ренты II, рассмотренным в этой и двух предшест­вующих главах, причем дополнительная затрата капитала на той же земле предполагается равной 50 шилл. на акр, при по­стоянной, понижающейся и повышающейся цене производства. Каждый из этих случаев, в свою очередь, изображается как он

778

есть: 1) при неизменяющейся, 2) при понизившейся, 3) при повысившейся производительности второй затраты капитала сравнительно с первой. При этом получаются еще некоторые варианты, благодаря которым картина становится особенно наглядной.

В случае I — постоянная цена производства — мы имеем:

Вариант 1: Неизменяющаяся производительность второй за­траты капитала (таблица XII).

»   2: Убывающая производительность. Это может прои­зойти лишь при условии, что на земле А не делает­ся второй затраты. При этом дело обстоит или

a) так, что земля В тоже не приносит ренты (таблица XIII), или

b) так, что земля В не становится землей, совер­шенно не приносящей ренты (таблица XIV). »   3; Повышающаяся производительность (таблица XV). И этот случай исключает вторую затрату капитала на земле А.

В случае II — понижающаяся цена производства — мы имеем:

Вариант 1: Неизменяющаяся производительность второй за­траты (таблица XVI).

»   2: Убывающая производительность (таблица XVII). Оба эти варианта приводят к тому, что земля А перестает входить в число конкурирующих земель, земля В перестает приносить ренту и регулирует цену производства. »   3: Повышающаяся производительность  (таблица

XVIII).

Здесь земля А остается регулирующей.

В случае III — повышающаяся цена производства — воз­можны две модификации: земля А может остаться землей, не приносящей ренты и регулирующей цену, или же в кон­куренцию вступает земля худшего качества, чем земля А, и начинает регулировать цену, так что земля А уже приносит ренту.

Первая модификация: Земля А остается регулирующей. Вариант 1: Неизменяющаяся производительность второй за­траты (таблица XIX). Это допустимо лишь при предположении, что производительность первой затраты уменьшается.

»   2: Убывающая производительность второй затраты (таблица XX). Это не исключает, что производи­тельность первой затраты не изменится.

779

Вариант 3: Повышающаяся производительность второй затра­ты (таблица XXI). Это опять-таки обусловливает убывающую производительность первой затраты. Вторая модификация: Земля худшего качества (обозначае­мая буквой я) вступает в конкуренцию; земля А приносит ренту. Вариант 1: Неизменяющаяся производительность второй за­траты (таблица XXII).

»   2: Убывающая производительность (таблица XXIII). »   3: Повышающаяся производительность  (таблица

XXIV).

Эти три варианта соответствуют общим условиям проблемы и не дают повода к каким-либо замечаниям. Теперь мы приведем таблицы:

При второй затрате капитала на той же земле:

Первый случай: При неизменяющейся цене производства.

780

Вариант 1: При неизменяющейся производительности второй затраты капитала.

Вариант 2: При убывающей производительности второй затра­ты капитала; на земле А не произведено второй за­траты. 1) Когда земля В перестает приносить ренту.

781

Вариант 3: При повышающейся производительности второй затраты капитала; здесь на земле А тоже не произ­водится второй затраты.

Второй случай: При уменьшающейся цене производства. Вариант 1: При неизменяющейся производительности второй затраты капитала; земля А исключается из числа конкурирующих земель, земля В перестает прино­сить ренту.

Вариант 2: При убывающей производительности второй затра­ты капитала; земля А исключается из числа конку­рирующих земель, земля В перестает приносить ренту.

Вариант 3: При повышающейся производительности второй затраты капитала; земля А продолжает конкури­ровать. Земля В приносит ренту.

Третий случай: При повышающейся цене производства. А. Когда земля А остается землей, не приносящей ренты и регулирующей цену.

Вариант 1: При неизменяющейся производительности второй затраты капитала, что обусловливает убывающую производительность первой затраты.

783

Вариант 2: При уменьшающейся производительности второй затраты капитала, что не исключает остающей­ся неизменной производительности первой зат­раты.

Вариант 3: При повышающейся производительности второй затраты капитала, что при данных предположениях обусловливает убывающую производительность .первой затраты.

В. Когда худшая (обозначаемая буквой а) земля становится землей, регулирующей цену, и потому земля А начинает прино­сить ренту. Этим допускается неизменяющаяся производительность второй затраты для всех вариантов.

Вариант 1: Неизменяющаяся производительность второй затра­ты капитала.

Вариант 2: Убывающая производительность второй затраты капитала.

Вариант 3: Повышающаяся производительность второй за­траты капитала.

Из этих таблиц вытекает следующее:

Прежде всего, что ряд рент находится друг к другу точно в таком же отношении, как ряд различий в плодородии, прини­мая за нулевой пункт регулирующую землю, не приносящую ренты. Рента определяется не абсолютным размером продукта, а лишь разностью в размере продукта. Будут ли различного

786

рода земли приносить 1, 2, 3, 4, 5 бушелей или 11, 12, 13,14, 15 бушелей продукта на акр,— рента в обоих случаях составит ряд: 0, 1, 2, 3, 4 бушеля или соответствующие суммы денег.

Но гораздо важнее результат, взятый по отношению ко всей ренте при вторичной затрате капитала на одной и той же земле.

В пяти случаях из исследованных тринадцати удваивается вместе с затратой капитала и общая сумма ренты: вместо 12 шилл. Х 10 она становится равной 24 шилл. Х 10 == == 240 шиллингам. Случаи эти следующие:

Случай I, постоянная цена, вариант 1: соответственное затра­там увеличение производства (таблица XII).

Случай II, понижающаяся цена, вариант 3: возрастающее! увеличение производства (таблица XVIII).

Случай III, повышающаяся цена, первая модификация, когда земля А остается регулирующей, во всех трех вариантах (таб­лицы XIX, XX, XXI).

В четырех случаях рента повышается более чем вдвое, а именно:

Случай I, вариант 3, постоянная цена, но возрастающее уве­личение производства (таблица XV). Сумма рент повышается до 330 шиллингов.

Случай III, вторая модификация, когда земля А приносит ренту, во всех трех вариантах. (Таблица XXII, рента == 30 X 15 = 450 шиллингам; таблица XXIII, рента=20х5+28X Х 10 =380 шиллингам; таблица XXIV, рента == 15 X 5 + ЗЗ ³/₄Х 15 =581 ¹/₄ шиллинга.)

В одном случае она повышается, но не вдвое по сравнению с рентой, получаемой при первой затрате капитала:

Случай I, постоянная цена, вариант 2: убывающая произ­водительность второй затраты при условиях, когда земля В все еще приносит ренту. (Таблица XIV, рента =6 Х 4 +

+21 x 6 == 150 шиллингам.)

Наконец, только в трех случаях совокупная рента при второй затрате капитала для всех категорий земли остается на том же уровне, как при первой затрате (таблица XI); это те случаи, когда земля А перестает участвовать в конкуренции, а земля В становится регулирующей и, следовательно, не при­носящей ренты землей. Таким образом, не только отпадает рента с земли В, но она убывает в каждом последующем звене ряда рент; этим обусловливается результат. Случаи эти сле­дующие:

Случай I, вариант 2, когда условия таковы, что земля А ис­ключается из конкуренции (таблица XIII). Сумма рент равняет­ся 20х6, следовательно, 12х10 ==120, как и в таблице XI.

787

Случай II, варианты 1 и 2. Здесь, согласно предположениям, необходимо исключается из конкуренции земля А (таблицы XVI и XVII), и сумма рент опять равняется 20х6=12х X 10 = 120 шиллингам.

Таким образом, это значит: в громадном большинстве всех возможных случаев вследствие увеличенного вложения капи­тала в землю рента повышается как на акр земли, приносящей ренту, так и особенно в своей общей сумме. Лишь в трех слу­чаях из исследованных тринадцати общая сумма ренты остается без изменения. Это те случаи, когда земля наихудшего ка­чества, не приносившая до сих пор ренты и игравшая роль регулирующей земли, перестает участвовать в конкуренции, непосредственно следующая за ней лучшая по качеству земля становится на ее место, то есть перестает приносить ренту. Но в этих случаях ренты с земель лучшего качества повышаются сравнительно с теми рентами, которые обязаны своим проис­хождением первой затрате капитала; если рента на земле С понижается с 24 до 20 шилл., то для земель D и Е она повы­шается с 36 и 48 до 40 и 60 шиллингов.

Понижение общей суммы рент ниже того уровня, которого она достигла при первой затрате капитала (таблица XI), было бы возможно лишь в том случае, если бы, кроме земли А, перестала участвовать в конкуренции и земля В, так что регулирующей и не приносящей ренты землей сделалась бы земля С.

Таким образом, чем больше капитала вкладывается в землю, чем выше развитие земледелия и цивилизации вообще в данной стране, тем выше поднимается рента — как с акра, так и вся сумма рент, тем колоссальное та дань, которую платит общество крупным землевладельцам в форме добавочной прибыли, пока все категории земли, уже освоенные, сохраняют способность к конкуренции.

Этот закон объясняет удивительную живучесть класса крупных землевладельцев. Никакой другой класс общества не живет так расточительно, как этот, никакой другой не предъ­являет такой претензии на традиционную, «положению соот­ветствующую» роскошь, откуда бы ни получались для этого деньги, никакой другой класс не влезает с таким легким серд­цем в долги. И тем не менее он всегда выходит из положения благодаря капиталу, который другие люди вложили в землю и который приносит ему ренту вне всякого соотношения с при­былями, извлекаемыми из земли капиталистом.

Но тот же закон объясняет, почему эта живучесть крупного земельного собственника постепенно иссякает.

788

Когда английские хлебные пошлины были отменены в 1846 г., то английские фабриканты думали, что они превратили этим земельную аристократию в пауперов. Вместо этого она ста­ла еще богаче, чем была когда-либо прежде. Как это случилось? Очень просто. Во-первых, от фермеров стали требовать по до­говору, чтобы они вкладывали [капитала} по 12 ф. ст. вместо 8 ф. ст. на акр в год, а во-вторых, землевладельцы, имея очень много представителей в палате общин, добились себе крупной государственной субсидии для осушения своих земель и для других постоянно действующих улучшений. Так как полного вытеснения даже самой худшей земли нигде не было, а слу­чалось — самое большее — лишь использование ее для других целей, да и то в большинстве случаев только временное,— то ренты поднялись пропорционально увеличенным вложениям капитала в землю, и земельная аристократия оказалась в еще лучших условиях, чем прежде.

Но ничто не вечно. Океанские пароходы, севере- и южно­американские, а также индийские железные дороги дали воз­можность конкурировать на европейских хлебных рынках совершенно особенным землям. Это были, с одной стороны, североамериканские прерии, аргентинские пампасы, степи, уже от природы пригодные для пашни, девственная почва, которая долгие годы давала богатые урожаи даже при прими­тивной обработке и без удобрения. С другой стороны, это были земли русских и индийских коммунистических общин, которые должны были продавать часть своего продукта, притом все возрастающую часть, чтобы выручить деньги для уплаты налогов, которые выжимал из них, довольно часто посредством истязаний, беспощадный деспотизм государства. Эти продукты продаются безотносительно к ценам производства, продаются за цену, которую предлагает торговец, так как крестьянин к сроку платежа должен во что бы то ни стало добыть денег. И перед лицом этой конкуренции — конкуренции девственной степной земли и земли русских и индийских крестьян, задав­ленных непосильными податями,— европейский фермер и кре­стьянин не мог уже при старых рентах держаться. Часть земли в Европе окончательно оказалась не в силах конкурировать в производстве хлеба, ренты повсюду упали, для Европы стал общим правилом наш 2-й случай, 2-й вариант, именно: пони­жающаяся цена хлеба и понижающаяся производительность добавочных вложений капитала. Отсюда вопли аграриев от Шотландии до Италии и от Южной Франции до Восточной Пруссии. К счастью, еще далеко не все степные земли распа­ханы; их осталось еще достаточно для того, чтобы разорить

789

все европейское крупное землевладение, да и мелкое в при­дачу.— Ф. Э.}             ___

Вопросы, по которым нужно исследовать ренту, таковы:

А. Дифференциальная рента.

1) Понятие дифференциальной ренты. Иллюстрация дан­ными о силе воды. Переход к собственно земледельческой ренте.

2) Дифференциальная рента I, происходящая из различия в плодородии различных земельных участков.

3) Дифференциальная рента II, происходящая из последо­вательной затраты капитала на одной и той же земле. Диффе­ренциальная рента II подлежит исследованию:

a) при постоянной,

b) при убывающей,

c) при повышающейся цене производства.

И далее

d) превращение добавочной прибыли в ренту.

4) Влияние этой ренты на норму прибыли.

В. Абсолютная рента.

С. Цена земли.

D. Заключительные замечания о земельной ренте.

Как общий результат рассмотрения дифференциальной ренты получается вообще следующее:

Во-первых: образование добавочной прибыли может про­исходить различными путями. С одной стороны, на базисе дифференциальной ренты I, то есть на базисе затраты совокуп­ного земледельческого капитала на земельной площади, со­стоящей из различных по плодородию земель. Далее, в виде дифференциальной ренты II, на базисе различной дифферен­циальной производительности последовательных затрат капи­тала на одной и той же земле, то есть на базисе большей произ­водительности, выраженной, например, в квартерах пшеницы, чем та, которая достигается при той же затрате капитала на наихудшей земле, не приносящей ренты, но регулирующей цену производства. Но каким бы путем ни возникала эта добавочная прибыль, превращение ее в ренту, следовательно, ее переход из рук арендатора в руки земельного собственника всегда пред­полагает в качестве предварительного условия, что различные действительные индивидуальные цены производства (то есть независимо от общей регулирующей рынок цены производства) отдельных продуктов единичных последовательных затрат капитала предварительно выравниваются в индивидуальную

790

среднюю Цену производства. Избыток общей регулирующей цены производства продукта одного акра над этой индивидуаль­ной средней ценой образует и определяет величину ренты на акр. При дифференциальной ренте I различия результатов вид­ны сами по себе, так как они получаются на различных участках земли, находящихся один вне другого и возле другого,— получаются при такой затрате капитала на акр, которая при­нимается за нормальную, и при соответствующем этой затрате нормальном возделывании. При дифференциальной ренте II различия результатов надо сделать прежде всего видимыми;

в самом деле, их сначала приходится превратить обратно в диф­ференциальную ренту I, а это можно сделать лишь указанным способом. Возьмем, например, таблицу III, стр. 747.

Земля В дает в результате первой затраты капитала в 2¹/₂ ф. ст. 2 квартера с акра, а в результате второй затраты, оди­наковой по размеру,— 1 ¹/₂ квартера, в общей сложности — 3¹/₂ квартера с одного и того же акра. По этим 3¹/₂ квартера, собранным с одной и той же земли, нельзя различить, какая часть является продуктом затраты капитала I и какая про­дуктом затраты капитала II. В действительности 3¹/₂ квартера суть продукт всего капитала в 5 фунтов стерлингов; и факти­чески дело заключается лишь в том, что капитал в 2¹/₂ ф. ^ст. принес 2 квартера, а капитал в 5 ф. ст. принес не 4, а 3¹/₂ квар­тера. Дело ничуть не изменилось бы, если бы эти 5 ф. ст. дали 4 квартера, так что продукты обеих затрат капитала были бы одинаковы, или даже 5 квартеров, так что вторая затрата капи­тала дала бы избыток в 1 квартер. Цена производства первых 2 квартеров равняется I ¹/₂ ф. ст. за квартер, а вторых 1 ¹/₂ квар­тера — 2 ф. ст. за квартер. Все эти 3¹/₂ квартера вместе стоят поэтому 6 фунтов стерлингов. Это индивидуальная цена производства всего продукта, составляющая в среднем 1 ф. ст. 14 2/7 шилл. за квартер, круглым счетом, скажем, 1 ³/₄ фунта стерлингов. При общей цене производства в 3 ф. ст., определяе­мой землей А; это дает добавочную прибыль в 1 ¹/₄ ф. ст. за квартер и, следовательно, для всех 3¹/₂ квартера — 4³/₈ фунта стерлингов. При средней цене производства на земле В это составит круглым счетом 1¹/₂ квартера. Добавочная прибыль, получаемая с земли В, выражается, следовательно, в соот­ветственной части продукта с земли В, в этих 1 ¹/₂ квартера, которые образуют хлебную ренту и которые продаются по об­щей цене производства за 4¹/₂ фунта стерлингов. Но, наоборот, избыточный продукт, получаемый с акра земли В, по сравне­нию с тем, который получается с акра земли А, нельзя считать непосредственно добавочной прибылью, а потому и добавочным

791

продуктом. Согласно предположению, акр земли В производит 3/2 квартера, акр земли А — лишь 1 квартер. Избыточный продукт с земли В представляет, следовательно, 2 ¹/₂ квартера, а добавочный продукт — лишь 1 ¹/₂ квартера; потому что в землю В вложен вдвое больший капитал, чем в землю А, и потому вся цена производства на этой земле вдвое больше. Если бы в землю А было также вложено 5 ф. ст. и норма про­изводительности осталась без изменения, то продукт был бы равен 2 квартерам вместо 1, и таким образом стало бы ясным, что действительный добавочный продукт можно найти посред­ством сравнения не величин 3¹/₂ и 1, а величин 3 ¹/₂ и 2; что, следовательно, он равняется не 2¹/₂, а всего 1 ¹/₂ квартера. Но, далее, если бы на земле В была произведена третья затрата капитала в 2¹/₂ ф. ст. которая дала бы лишь 1 квартер, так что этот квартер стоил бы 3 ф. ст., как квартер, произведенный на земле А, то его продажна» цена в 3 ф. ст. покрыла бы только всю цену производства, дала бы лишь среднюю прибыль, но не принесла бы никакой добавочной прибыли, а следовательно, и ничего, что могло бы превратиться в ренту. Продукт с акра любой категории земли, по сравнению с продуктом с акра земли А, не показывает ни того, является ли он продуктом одинаковой или большей затраты капитала, ни того, покрывает ли добавочный продукт только цену производства, или же он обязан своим возникновением более высокой производитель­ности дополнительного капитала.

Во-вторых: при убывающей норме производительности до­полнительных затрат капитала, границей которых,— по­скольку речь идет об образовании новой добавочной прибыли является такая затрата капитала, которая покрывает лишь цену производства, то есть производит квартер столь же дорого, как равная затрата капитала производит его на акре земли А, то есть, согласно предположению, за 3 ф. ст.,— предел, где вся затрата капитала на акр земли В перестает давать ренту, был бы, как следует из вышеизложенного, достигнут тогда, когда инди­видуальная средняя цена производства продукта на акре земли В повысилась бы до уровня цены производства с акра земли А.

Если на земле В производятся такие дополнительные затраты капитала, которые лишь окупают цену производства и, следовательно, не образуют добавочной прибыли, а потому и новой ренты, то, хотя это и повышает индивидуальную сред­нюю цену производства квартера, тем не менее, не затрагивает добавочной прибыли, образовавшейся от прежних затрат ка­питала, следовательно, не затрагивает ренты, которая раньше могла получаться. Ибо средняя цена производства всегда остает-

792

ся ниже цены производства на земле А, а если разница этих цен в расчете на квартер и уменьшается, то количество квартеров увеличивается в том же отношении, так что общее превышение цены остается без изменения.

В приведенном случае две первые затраты капитала в 5 ф. ст. на земле В производят 3¹/₂ квартера, следовательно, согласно предположению, 1¹/₂ квартера ренты = 4¹/₂ фунта стерлингов. Если сюда присоединится третья затрата капитала в 2 ¹/₂ ф. ст., производящая лишь один дополнительный квартер, то вся цена производства (включая 20% прибыли) 4¹/₂ квартера == 9 фун­там стерлингов; следовательно, средняя цена за квартер = 2 фунтам стерлингов. Таким образом, средняя цена производ­ства за квартер на земле В поднялась с l⁵/₇ до 2 ф. ст., доба­вочная прибыль с квартера, по сравнению с регулирующей ценой земли А, упала следовательно с 1 ²/7, до 1 фунта стерлин­гов. Но l x 4¹/₂=4¹/₂ фунта стерлингов, совершенно так же, как прежде, 1 2/7Х 3 ¹/₂=4 ¹/₂ фунта стерлингов.

Если бы мы предположили, что на земле В были сделаны еще четвертая и пятая дополнительные затраты капитала по 2¹/₂ ф. ст., затраты, производящие квартер лишь по его общей цене производства, то весь продукт с акра составлял бы теперь 6¹/₂ квартера, а вся его цена производства составила бы 15 фун­тов стерлингов. Средняя цена производства квартера снова повы­силась бы на земле В с 2 до 2⁴/13 ф. ст., а добавочная прибыль с квартера по сравнению с регулирующей ценой производства на земле А снова упала бы с 1 до ⁹/13 фунта стерлингов. Но и эти 9/13 ф. ст. пришлось бы теперь считать на 6 ¹/₂ квартера, вместо прежних 4¹/₂. Между тем ⁹/13 X 6¹/₂= 1 Х 4 1/2 = 4 ¹/₂ фунта стер­лингов.

Отсюда прежде всего следует, что при этих обстоятельствах не требуется никакого повышения регулирующей цены произ­водства для того, чтобы сделать возможными дополнительные затраты капитала на землях, приносящих ренту, возможными даже в таком размере, что дополнительный капитал совсем перестает доставлять добавочную прибыль и дает лишь среднюю прибыль. Из этого следует далее, что здесь сумма добавочной прибыли на акр остается без изменения, как бы ни уменьшалась добавочная прибыль на квартер; это уменьшение всегда уравновешивается соответствующим увеличением квартеров, производимых на акре земли. Для того чтобы средняя цена производства поднялась до уровня общей цены производства (следовательно, достигла бы 3 ф. ст. на земле В), должны быть сделаны такие дополнительные затраты капитала, продукт ко­торых обладал бы более высокой ценой производства, чем ре­

793

гулирующая цена в 3 фунта стерлингов. Но мы увидим, что этого одного тоже недостаточно, чтобы повысить среднюю цену производства квартера на земле В до уровня общей цены про­изводства в 3 фунта стерлингов.

Предположим, что на земле В были произведены:

1) 3¹/₂ квартера, цена производства которых, как и преж­де, == 6 фунтам стерлингов; следовательно, две затраты капитала по 2¹/₂ ф. ст. каждая, причем обе образуют добавочные прибыли, но в уменьшающемся размере.

2) 1 квартер за 3 фунта стерлингов; затрата капитала, при которой индивидуальная цена производства была бы равна регулирующей цене производства.

3) 1 квартер за 4 фунта стерлингов; затрата капитала, при которой индивидуальная цена производства на 33% выше ре­гулирующей цены.

Мы имели бы тогда 5¹/₂ квартера с акра за 13 ф. ст., при затрате капитала в 10 7/10 фунта стерлингов; первоначальная за­трата капитала возросла бы в четыре раза, но продукт первой затраты капитала не увеличился бы и в три раза.

5¹/₂ квартера за 13 ф. ст. дают среднюю цену производства ^в 2⁴/11 ф. ст. за квартер, следовательно, при регулирующей цене производства в 3 ф. ст., избыток в ⁷/11 ф. ст. с квартера;

этот избыток может превратиться в ренту. 5/2 квартера при продаже по регулирующей цене в 3 ф. ст. дают 16 ¹/₂ фунта стерлингов. За вычетом всей цены производства в 13 ф. ст. остается 3¹/₂ ф. ст. добавочной прибыли, или ренты; эти 3 ¹/₂ ф. ст., считая по теперешней средней цене производства квартера на земле В то есть по 2⁴/11 ф. ст. за квартер, являются теперь представителем l ^25/₅₂ квартера. Денежная рента пони­зилась бы на 1 ф. ст., хлебная рента — приблизительно на¹/₂ квартера, но несмотря на то, что четвертая дополнительная затрата капитала на земле В не только не производит добавоч­ной прибыли, но дает меньше, чем среднюю прибыль, по-преж­нему продолжает получаться добавочная прибыль и рента. Если мы предположим, что, кроме затраты капитала 3), и за­трата 2) производит по цене, превышающей регулирующую цену производства, то все производство составит: 3/2 квартера за 6 ф. ст. + 2 квартера за 8 ф. ст., итого 5¹/₂ квартера за цену производства в 14 фунтов стерлингов. Средняя цена произ­водства квартера была бы =2 6/11 ф. ст., что оставляло бы избыток в 5/11 фунта стерлингов. Эти 5¹/₂ квартера, проданные по 3 ф. ст., дают 16¹/₂ фунта стерлингов; за вычетом 14 ф. ст. всей цены производства остается 2¹/₂ ф. ст. на ренту. При те­перешней средней цене производства на земле В это составило

794

бы 55/56 квартера. Следовательно, рента все еще продолжает по­лучаться, хотя и в меньшем размере, чем раньше.

Во всяком случае это показывает, что на лучших земельных участках при дополнительных затратах капитала, продукт которых обходится дороже регулирующей цены производства, рента,— по крайней мере в пределах, допустимых практикой,— не исчезает, а лишь уменьшается соответственно тому, с одной стороны, какую долю всего затраченного капитала составляет этот менее производительный капитал, а с другой стороны — соответственно уменьшению его производительности. Средняя цена производства его продукта все же была бы ниже регули­рующей цены и потому все еще оставалась бы добавочная при­быль, которая могла бы превратиться в ренту.

Предположим теперь, что средняя цена производства квар­тера на земле В совпадает с общей ценой производства, что яви­лось следствием четырех последовательных затрат капитала (2¹/₂, 2 ¹/₂, 5 и 5 ф. ст.) с убывающей производительностью.

В данном случае арендатор продает каждый квартер по его индивидуальной цене производства, и потому все количество квартеров продается им по их средней цене производства, совпа­дающей с регулирующей ценой в 3 фунта стерлингов. Он получает поэтому на свой капитал в 15 ф. ст. по-прежнему 20% прибыли = 3 фунтам стерлингов. Но рента исчезла. Куда же девался избыток при этом выравнивании индивидуальных цен производства каждого квартера с общей ценой производства?

Добавочная прибыль с первой затраты капитала в 2¹/₂ ф. ст. равнялась 3 фунтам стерлингов; со второй в 2¹/₂ ф. ст. она рав­нялась 1¹/₂ фунта стерлингов; в общей сложности добавочная прибыль на 1/3 авансированного капитала, то есть на 5 ф. ст., была == 4¹/₂ ф. ст. = 90%.

795

При затрате капитала 3) 5 ф. ст. не только не приносят до­бавочной прибыли, но продукт ее в 1 ¹/₂ квартера, проданный по общей цене производства, дает минус в 1 ¹/₂ фунта стерлингов. Наконец, при затрате капитала 4), тоже в 5 ф. ст., продукт ее в 1 квартер, проданный по общей цене производства, дает минус в 3 фунта стерлингов. Следовательно, обе затраты капи­тала, взятые вместе, дают минус в 41/2 Ф. ст., равный добавочной прибыли в 4 /2 ф. ст., которая получилась от затрат капитала 1) и 2).

Добавочная прибыль и этот общий минус прибыли взаимно уничтожаются. Поэтому рента исчезает. Но в действительности это возможно лишь потому, что те элементы прибавочной стои­мости, которые составляли добавочную прибыль или ренту, входят теперь в образование средней прибыли. Фермер полу­чает эту среднюю прибыль в размере 3 ф. ст. на 15 ф. ст., или в размере 20% за счет ренты.

Выравнивание индивидуальной средней цены производства В с общей ценой производства А, регулирующей рыночную цену, предполагает, что разность между индивидуальной ценой про­дукта первых затрат капитала и превышающей ее регулирую­щей ценой все более и более уравновешивается и в конце концов уничтожается разницей, на которую цена продукта последую­щих затрат капитала начинает превышать регулирующую цену. Таким образом то, что представляется добавочной прибылью, пока продукт первых затрат капитала продается отдельно, становится постепенно частью средней цены производства и тем самым входит в образование средней прибыли, пока, наконец, не будет совсем поглощено последней.

Если бы вместо 15 ф. ст. капитала, вложенного в землю В, на этой земле было затрачено всего 5 ф. ст., а показанные в по­следней таблице дополнительные 2¹/₂ квартера были произве­дены таким образом, что 2¹/₂ акра земли А были бы возделаны вновь при помощи капитала в 2¹/₂ ф. ст. на акр, то затраченный дополнительный капитал составил бы всего 6¹/₄ Ф. ст., а вся затрата на землях А и В, сделанная для производства этих 6 квартеров, составила бы всего 11¹/₄ ф. ст. вместо 15 ф. ст., и вся цена их производства, включая и прибыль, составила бы 13 ¹/₂ фунта стерлингов. Эти 6 квартеров по-прежнему продава­лись бы за 18 ф. ст., но затрата капитала уменьшилась бы на ³/₄ Ф. ст., и рента с земли В составляла бы, как и прежде, 4 ¹/₂ ф. ст. на акр. Иначе обстояло бы дело, если бы для произ­водства дополнительных 2¹/₂ квартера пришлось прибегнуть к худшей, чем А, земле, к А₁, А_2, так что цена производства квартера для 1 ¹/₂ квартера на земле А₁= 4 ф. ст., а для

796

последнего квартера на земле А₂ = 6 фунтам стерлингов. В таком случае 6 ф. ст. сделались бы регулирующей ценой производства квартера. Эти 3 ¹/₂ квартера с земли В были бы про­даны за 21 ф. ст. вместо 10 ¹/₂ ф. ст., что дало бы ренту в 15 ф. ст. вместо 4¹/₂ ф. ст., а хлебная рента составила бы 2¹/₂ квар­тера вместо ¹/₂ квартера. Точно так же один квартер с земли А теперь дал бы ренту в 3 ф. ст. = ¹/₂ квартера.

Прежде чем заняться дальнейшим исследованием этого во­проса, сделаем одно замечание.

Средняя цена квартера с земли В выравнивается, совпадает с общей ценой производства в 3 ф. ст. для квартера, регулируе­мой землей А, как только часть всего капитала, производящая дополнительные 1¹/₂ квартера, уравновесится той частью всего капитала, которая недопроизводит 1¹/₂ квартера. Когда именно это будет достигнуто или сколько капитала с недостаточной производительной силой должно быть для этого затрачено на земле В, это зависит при данной добавочной производительности первых затрат капитала от относительно недостаточной произ­водительности последующих затрат капитала,— недостаточной по сравнению с производительностью равновеликой затраты капитала на наихудшей регулирующей земле А, или от инди­видуальной цены производства продукта этих последующих затрат, по сравнению с регулирующей ценой.

Из предыдущего прежде всего следует:

Во-первых. До тех пор, пока дополнительные капиталы затрачиваются на одной и той же земле с относительно более высокой производительностью, пусть даже убывающей, рента с акра как хлебная, так и денежная, абсолютно возрастает, хотя относительно, по сравнению с авансированным капиталом (следовательно, как норма добавочной прибыли или ренты), она уменьшается. Пределом здесь служит тот дополнительный капитал, который приносит лишь среднюю прибыль или для продукта которого индивидуальная цена производства совпа­дает с общей ценой производства. Цена производства при этих условиях остается без изменения, если только производство на худших землях не станет излишним вследствие увеличив­шегося предложения. Даже при уменьшающихся ценах эти дополнительные капиталы могут в известных пределах все еще производить добавочную прибыль, хотя и менее значительную.

Во-вторых. Затрата дополнительного капитала, который производит только среднюю прибыль и добавочная произво­дительность которого, следовательно» = 0, ничего не изменяет

797

в высоте образовавшейся добавочной прибыли, а потому и ренты. Индивидуальная средняя цена производства квартера на луч­ших землях вследствие этого возрастает, избыток, получаемый с квартера, уменьшается, но количество квартеров, дающих такой уменьшенный избыток, увеличивается, так что общий результат не изменяется.

В-третьих. Дополнительные затраты капитала, которые дают продукт с индивидуальной ценой производства, превы­шающей регулирующую цену, следовательно, добавочная про­изводительность которых не только = 0, но ниже нуля, с ми­нусом, то есть ниже, чем производительность равной затраты капитала на регулирующей земле А,— такая дополнительная затрата все больше приближает индивидуальную среднюю цену всего продукта на лучших землях к общей цене производства, следовательно, все больше уменьшает между ними разницу, которая образует добавочную прибыль, соответственно ренту. Все большая и большая часть того, что раньше составляло добавочную прибыль или ренту, входит в образование сред­ней прибыли. Тем не менее, весь капитал, затраченный на акр земли В, продолжает приносить добавочную прибыль, хотя она уменьшается вместе с увеличением массы капитала недоста­точной производительности и с увеличением степени этой недо­статочной производительности. При возрастающем капитале и увеличивающемся производстве рента, получаемая с акра, уменьшается здесь абсолютно, а не только относительно, по сравнению с возрастающим размером затраченного капитала, как во втором случае.

Исчезнуть рента может только в том случае, если индиви­дуальная средняя цена производства всего продукта на лучшей земле В совпадает с регулирующей ценой, следовательно, если вся добавочная прибыль первых, более производительных затрат капитала войдет в образование средней прибыли.

Крайним пределом уменьшения ренты с акра является- тот пункт, когда она вовсе исчезает. Но этот предел наступает не сразу после того, как дополнительные затраты капитала начинают производить с недостаточной производительностью, а после того, как дополнительная затрата капитала с недостаточ­ной производительностью приобретает такие размеры, что ее влияние уничтожает более высокую производительность первых затрат капитала, и производительность всего затраченного капитала становится равной производительности капитала, вложенного в землю А, а потому индивидуальная средняя цена квартера с земли В становится равной индивидуальной средней цене квартера с земли А.

798

Но и в этом случае регулирующая цена производства в 3 ф. ст. с квартера не изменилась бы, хотя рента и исчезла бы. Только за этим пределом цена производства должна была бы по­выситься вследствие увеличения либо степени недостаточной производительности дополнительного капитала, либо величины самого этого дополнительного капитала при той же степени недостаточной производительности. Если бы, например, в вышеприведенной таблице на стр. 794 на той же земле производилось по 4 ф. ст. 2'/3 квартера, а не 1 ¹/₂ квартера, то мы имели бы в общем 7 квартеров, вся цена производства ко­торых равнялась бы 22 фунтам стерлингов; квартер стоил бы 3'/7 фунта стерлингов; то есть он стоил бы на 1/7 ф. ст. До­роже общей цены производства, и последняя должна была бы повыситься.

Таким образом, еще долгое время можно было бы затрачи­вать дополнительный капитал с  недостаточной и даже все понижающейся производительностью, пока индивидуальная средняя цена квартера на лучших земельных участках не станет равна общей цене производства, пока не исчезнет совершенно избыток последней над первой, а вместе с тем и не исчезнут совершенно добавочная прибыль и рента.

Даже и в этом случае с исчезновением ренты с лучших земель индивидуальная средняя цена их продукта только совпала бы с общей ценой производства, следовательно, все еще не потре­бовалось бы повышения этой последней.

В вышеприведенном примере на лучшей земле В, находя­щейся, однако, на последнем месте в ряду лучших или прино­сящих ренту земель, 3¹/₂ квартера производятся при помощи капитала в 5 ф. ст., обладающего добавочной производитель­ностью, и 2¹/₂ квартера производятся при помощи капитала в 10 ф. ст., обладающего недостаточной производительностью, в общей сложности получается 6 квартеров, следовательно, 5/12 этого количества производится при помощи этих последних частей капитала, затраченных с недостаточной производитель­ностью. И только в этом пункте индивидуальная средняя цена производства 6 квартеров повышается до 3 ф. ст. за квартер, следовательно, совпадает с общей ценой производства.

Но в условиях собственности на землю последние 2'/3 квар­тера не могли бы быть произведены подобным образом по 3 ф. ст. за квартер, исключая тот случай, когда они могли бы быть произведены на новых 2 ¹/₂ акра земли А. Случай, когда до­полнительный капитал производит уже только по общей цене производства, явился бы пределом. При этом дополнительные затраты капитала на такой земле прекращаются.

799

В самом деле, раз арендатору пришлось после двух первых затрат капитала заплатить 4¹/₂ ф. ст. ренты, то он должен ее продолжать уплачивать, и каждая затрата капитала, которая произвела бы квартер дороже 3 ф. ст., вызвала бы сокращение его прибыли. Это препятствует, при недостаточной производи­тельности, выравниванию индивидуальной средней цены.

Возьмем этот случай в прежнем примере, когда цена про­изводства на земле А в 3 ф. ст. за квартер регулирует цену для земли В.

Цена производства 3¹/₂ квартера при двух первых затратах капитала тоже составляет для арендатора 3 ф. ст. за квартер, так как ему приходится уплачивать ренту в 4¹/₂ ф. ст., причем раз­ница между его индивидуальной ценой производства и общей ценой производства попадает таким образом не в его карман. Следовательно, избыток цены продукта двух первых затрат капитала не может ему послужить возмещением дефицита в цене продуктов третьей и четвертой затрат капитала.

¹/₂ квартера от затраты капитала 3) стоят фермеру, включая и прибыль, 6 фунтов стерлингов; но при регулирующей цене в 3 ф. ст. за квартер он может продать их лишь за 4 ¹/₂ фунта стерлингов. Следовательно, он потерял бы не только всю при­быль, но сверх того ¹/₂ ф. ст., или 10% затраченного капитала в 5 фунтов стерлингов. Его потеря в прибыли и капитале при затрате капитала 3) равнялась бы 1 ¹/₂ ф. ст., а при затрате капи­тала 4) — 3 ф. ст., итого 4¹/₂ ф. ст., ровно столько, сколько составляет рента от более производительных затрат капитала;

индивидуальная цена производства, получающаяся при этих более производительных затратах, именно потому не может оказать выравнивающего влияния на индивидуальную среднюю цену производства всего продукта земли В, что избыток ее при­ходится выплатить в виде ренты третьему лицу.

800

Если бы для удовлетворения спроса пришлось произвести дополнительные 1 ¹/₂ квартера при помощи третьей затраты капитала, то регулирующая рыночная цена должна была бы подняться до 4 ф. ст. за квартер. Вследствие такого вздорожания регулирующей рыночной цены рента на земле В для первой и второй затрат капитала повысилась бы, а земля А начала бы давать ренту.

Итак, хотя дифференциальная рента есть лишь формальное превращение добавочной прибыли в ренту и хотя собственность на землю дает здесь собственнику лишь возможность пере­местить добавочную прибыль из рук арендатора в свои, тем не менее оказывается, что последовательная затрата капитала на одну и ту же земельную площадь или, что сводится к тому же, увеличение капитала, затраченного на одной и той же зе­мельной площади, при убывающей норме производительности капитала и неизменяющейся регулирующей цене, гораздо скорее достигает предела, следовательно, достигает в действи­тельности более или менее искусственной границы как раз вследствие этого формального превращения добавочной при­были в земельную ренту, являющегося следствием земельной собственности. Таким образом, повышение общей цены произ­водства, которое становится здесь необходимым, когда границы для него уже, чем обычно, не только служит здесь причиной повышения дифференциальной ренты, но само существование дифференциальной ренты как таковой является в то же время причиной того, что общая цена производства раньше и быстрее повышается, чтобы таким образом обеспечить ставшее необхо­димым увеличенное предложение продукта.

Необходимо далее заметить следующее:

Дополнительная затрата капитала на земле В не могла бы повысить регулирующей цены до 4 ф. ст., как в приведенном выше примере, если бы земля А в результате второй затраты капитала доставляла добавочный продукт дешевле 4 ф. ст., или если бы в конкуренции стала участвовать новая, худшая, чем А, земля, цена производства на которой хотя и выше 3, но ниже 4 фунтов стерлингов. Таким образом, мы видим, что дифференциальная рента I является базисом для дифферен­циальной ренты II, вместе с тем они служат пределом друг для друга, благодаря чему то производится последовательная затрата капитала на одном и том же земельном участке, то производится затрата капитала одна рядом с другой на новой дополнительной земле. Точно так же они ограничивают друг друга и в иных случаях, когда, например, очередь доходит до лучших земель.

 

ГЛАВА СОРОК ЧЕТВЕРТАЯ

ДИФФЕРЕНЦИАЛЬНАЯ РЕНТА ТАКЖЕ И С НАИХУДШЕЙ ИЗ ВОЗДЕЛЫВАЕМЫХ ЗЕМЕЛЬ

Предположим, что спрос на хлеб повышается и что предло­жение может быть покрыто лишь посредством последовательных вложений Капитала с недостаточной производительностью в земли, приносящие ренту, или посредством дополнительных вложений капитала, тоже с убывающей производительностью, в землю А, или посредством вложений капитала в новые земли худшего качества, чем земля А.

Возьмем землю В в качестве примера земель, приносящих ренту.

Дополнительная затрата капитала требует повышения ры­ночной цены выше 3 ф. ст. за квартер, которые до сих пор были регулирующей ценой производства, чтобы на земле В возможно было дополнительное производство 1 квартера (который может представлять здесь 1 миллион квартеров, как каждый акр — 1 миллион акров). На землях С и D и т. д., на землях с наивыс­шей рентой, тоже может быть получен дополнительный продукт, но лишь при убывающей добавочной производительной силе;

однако предполагается, что 1 квартер с земли В необходим для удовлетворения спроса. Если этот 1 квартер можно дешевле произвести посредством дополнительного капитала на земле В, чем посредством равной затраты дополнительного капитала на земле А или на земле еще более низкой категории — А₁ которая, например, может произвести квартер лишь за 4 ф. ст., между тем как дополнительный капитал на земле А мог бы про­извести квартер уже за 3 ³/₄ ф. ст. то дополнительный капитал, затраченный на земле В, стал бы регулировать рыночную цену.

Земля А по-прежнему произвела 1 квартер за 3 фунта стер­лингов. Земля В тоже, как и раньше, произвела в общей слож­ности 3¹/₂ квартера, индивидуальная цена производства кото­рых составляет в итоге 6 фунтов стерлингов. Теперь, если бы на земле В потребовалась прибавка в 4 ф. ст. к цене производства

802

(включая и прибыль), чтобы произвести один новый квартер, между тем как на земле А его можно произвести при такой прибавке в З³/₄ ф. ст., то, само собой разумеется, он был бы произведен на земле А, а не на земле В. Но предположим, что он может быть произведен на земле В при прибавке в 3 ¹/₂ ф. ст. к цене производства. В этом случае 3 ¹/₂ ф. ст. сделались бы ре­гулирующей ценой для всего производства. Тогда с земли В продавался бы продукт в 4¹/₂ квартера за 15 ³/₄ фунта стерлин­гов. Из этой суммы на цену производства первых 3 ¹/₂ квартера приходится 6 ф. ст. и на последний квартер — 3¹/₂ ф. ст., итого 9 ¹/₂ фунта стерлингов. Остается добавочная прибыль для ренты =6 ¹/₄ ф. ст., между тем как раньше она была равна всего 4¹/₂ фунта стерлингов. В этом случае акр земли А тоже принес бы ренту в ¹/₂ ф. ст., но цену производства в 3¹/₂ ф. ст. стала бы регулировать не наихудшая земля А, а сравнительно лучшая земля В. При этом, конечно, предполагается, что новая земля категории А, будучи расположенной так же, как земля, возде­лывавшаяся до сих пор, недоступна и что пришлось бы сделать вторую затрату капитала на уже возделываемом участке А, но при большей цене производства, или пришлось бы обратиться к еще худшей земле А₁. Как только последовательные затраты капитала начнут давать дифференциальную ренту II, пределы повышающейся цены производства могут регулироваться луч­шей землей, и худшая земля, базис дифференциальной ренты I, может тогда тоже приносить ренту. Таким образом, принимая во внимание только дифференциальную ренту, все возделы­ваемые земли стали бы тогда приносить ренту. В таком случае мы имели бы две следующие таблицы, в которых под ценой производства подразумевается сумма авансированного ка­питала плюс 20% прибыли, следовательно, на каждые 2¹/₂ ф. ст. капитала по ¹/₂ ф. ст. прибыли, итого 3 фунта стерлингов.

803

Таково положение вещей до новой затраты капитала [соот­ветствующей цене производства] в 3¹/₂ ф. ст. на земле В, прино­сящей только 1 квартер. После этой затраты дело обстоит та­ким образом:

{Это опять не совсем верно вычислено. Арендатору В про­изводство этих 4¹/₂ квартера обходится, во-первых, в 9 ¹/₂ ф. ст. цены производства и, во-вторых, в 4 ¹/₂ ф. ст. ренты, итого в 14 фунтов стерлингов; в среднем за квартер = 3'/9 фунта стерлингов. Эта средняя цена для всего его производства ста­новится, таким образом, регулирующей рыночной ценой. По­этому рента на земле А составила бы '/9 ф. ст. вместо ¹/₂ ф. ст., а рента на земле В осталась бы по-прежнему 4¹/₂ фунта стер­лингов; 4¹/₂ квартера по 3'/9 ф. ст. = 14 фунтам стерлингов;

если из этой суммы вычесть 9¹/₂ ф. ст. всей цены производства, то добавочная прибыль составила бы 4¹/₂ фунта стерлингов. Итак, несмотря на то, что цифры должны быть изменены, при­мер показывает, как при посредстве дифференциальной ренты II относительно лучшая земля, уже приносящая ренту, может сделаться регулирующей цену и благодаря этому вся земля, в том числе и не приносившая до того времени ренты, может превратиться в приносящую ренту.— Ф. Э.}

Хлебная рента должна повыситься, раз повышается регу­лирующая цена производства хлеба, то есть коль скоро повы­шается цена производства квартера хлеба на регулирующей земле, или регулирующая затрата капитала на одной из земель. Это все равно, как если бы все земли сделались менее плодород­ными и производили бы, например, на каждые 2¹/₂ ф. ст. новых затрат капитала всего по 5/7 квартера вместо 1 квартера. Весь тот избыток хлеба, который они производят при той же затрате капитала, превращается в добавочный продукт, в котором

804

представлена добавочная прибыль, а потому и рента. Если пред­положить, что норма прибыли остается прежняя, то фермер мог бы купить на свою прибыль меньшее количество хлеба. Норма прибыли может остаться прежняя, если заработная плата не повысится,— потому ли, что ее снизили до физического минимума, то есть ниже нормальной стоимости рабочей силы, или потому что сравнительно дешевле стали другие предметы потребления рабочих, доставляемые промышленностью, или потому что рабочий день удлинен или сделался интенсивнее и вследствие этого норма прибыли в неземледельческих отраслях производства, регулирующая, однако, земледельческую при­быль, осталась прежняя, если не повысилась; или же потому что в земледелии по сравнению с промышленностью затрачи­вается относительно больше постоянного капитала и меньше переменного.

Итак, мы рассмотрели первый путь возникновения ренты на земле А,— которая до сих пор была наихудшей,— без того, чтобы к возделыванию была привлечена еще более худшая земля; именно, возникновение ренты, благодаря разнице инди­видуальной цены производства на этой земле, которая до сих пор была регулирующей, по сравнению с той новой, более высокой ценой производства, по которой последний дополни­тельный капитал, затраченный с недостаточной производитель­ной силой на сравнительно лучшей земле, доставляет необхо­димый дополнительный продукт.

Если бы дополнительный продукт пришлось произвести на земле А₁, которая может доставить квартер лишь за 4 ф. ст., то рента с акра на земле А повысилась бы до 1 фунта стерлингов. Но в этом случае земля а₁ передвинулась бы на место А, как наихудшая из возделываемых земель, а земля А вступила бы как низшее звено в ряд земель, приносящих ренту. Дифферен­циальная рента I изменилась бы. Таким образом, этот случай лежит за пределами рассматриваемой здесь дифференциальной ренты II, которая возникает из различной производительности последовательных затрат капитала на одном и том же участке земли.

Но, кроме этого, дифференциальная рента на земле А может возникнуть еще двояким образом.

В том случае, когда при неизменяющейся цене,— какова бы она ни была, хотя бы это была понизившаяся по сравнению с прежней цена,— дополнительная затрата капитала создает добавочную производительность, что prima facie * до известной

* — прежде всего. Ред.

805

границы всегда должно иметь место как раз на наихудшей земле.

Во-вторых, в том случае, когда производительность после­довательных затрат капитала на земле А, напротив, понижается.

В обоих случаях предполагается, что увеличение произ­водства диктуется состоянием спроса.

Но здесь с точки зрения дифференциальной ренты выступает особое затруднение в связи с ранее выведенным законом, со­гласно которому общую цену производства для всей продукции (или для всей затраты капитала) всегда определяет индивиду­альная средняя цена производства одного квартера. Ведь для земли А, в противоположность лучшим землям, цена произ­водства, которая ограничивает для новых затрат капитала выравнивание индивидуальной цены производства с общей ценой производства, дана не извне. Ибо как раз индивидуаль­ная цена производства на земле А и есть та самая общая цена производства, которая регулирует рыночную цену.

Предположим:

1) При повышающейся производительней силе последова­тельных затрат капитала на 1 акре земли А, авансировав капитал в 5 ф. ст., что соответствует 6 ф. ст. цены производства, можно произвести 3 вместо 2 квартеров. Первая затрата капитала в 2¹/₂ ф. ст. доставляет 1 квартер, вторая — 2 квартера. В этом случае 6 ф. ст. всей цены производства дают 3 квартера, следо­вательно, квартер будет стоить в среднем 2 фунта стерлингов;

таким образом, если 3 квартера будут проданы по 2 ф. ст., то земля А по-прежнему не принесет ренты, но изменится лишь основа дифференциальной ренты II; регулирующей ценой про­изводства стали 2 ф. ст. вместо 3 фунтов стерлингов; на наихуд­шей земле капитала в 2 ¹/₂ ф. ст. производит теперь в среднем 1¹/₂ вместо 1 квартера, и это теперь официальное плодородие для всех земель более высокого качества при затрате в 2 ¹/₂ фунта стерлингов. С этого времени часть их прежнего добавоч­ного продукта входит в образование их необходимого продукта, подобно тому как часть их прежней добавочной прибыли — в образование средней прибыли.

Если, напротив, произвести расчет таким же способом, как он сделан на лучших землях, где средний расчет ничего не из­меняет в абсолютной величине добавочной части, потому что для них общая цена производства дана как граница затраты капитала, то квартер от первой затраты капитала стоит 3 ф. ст., а 2 квартера от второй затраты — всего по 1¹/₂ фунта стерлингов. Таким образом, на земле А возникла бы хлебная рента в 1 квар­тер, или денежная рента в 3 ф. ст., но эти 3 квартера продавались

806

бы по старой цене — за 9 фунтов стерлингов. Если бы после­довала третья затрата капитала в 2¹/₂ ф. ст. с такой же продук­тивностью, как вторая, то были бы произведены теперь в общей сложности 5 квартеров при 9 ф. ст. цены производства. Если бы индивидуальная средняя цена производства на земле А осталась регулирующей, то квартер пришлось бы теперь про­давать по 1 4/5 фунта стерлингов. Средняя цена опять понизилась бы не вследствие нового повышения производительности третьей затраты капитала, а лишь вследствие присоединения новой затраты капитала с такой же дополнительной производитель­ностью, как вторая. Вместо того чтобы повысить ренту, как это было бы на землях, приносящих ренту, последовательные за­траты капитала относительно более высокой, но неизменяю­щейся производительности, сделанные на земле А, соответст­венно понизили бы цену производства, а вместе с тем при прочих равных условиях и дифференциальную ренту на всех других категориях земли. Напротив, если бы первая затрата капитала, которая производит 1 квартер за 3 ф. ст. цены произ­водства, осталась регулирующей сама по себе, то 5 квартеров были бы проданы за 15 ф. ст., и дифференциальная рента от позднейших затрат капитала на земле А составила бы 6 фунтов стерлингов. Присоединение дополнительного капитала к акру земли А, в какой бы форме ни совершилось оно, было бы в этом случае улучшением, и дополнительный капитал сделал бы более производительной и первоначальную часть капитала. Было бы бессмыслицей утверждать, что '/3 капитала произвела 1 квар­тер, а остальные ²/₃ произвели 4 квартера. 9 ф. ст. на акр все же производили бы 5 квартеров, между тем как 3 ф. ст. произ­водят только 1 квартер. Возникла бы здесь рента, добавоч­ная прибыль, или нет,— это всецело зависело бы от конкретных обстоятельств. Нормально регулирующая цена производства должна была бы понизиться. Так будет при том условии, если это улучшенное, а потому связанное с увеличенными издерж­ками возделывание имеет место на земле А лишь потому, что оно имеет место и на сравнительно лучших землях, то есть если произойдет общая революция в земледелии; и если теперь идет речь о естественном плодородии земли А, то уже подразуме­вается, что на нее затрачено 6 или 9 ф. ст. вместо 3 фунтов стерлингов. Это в особенности бывает, когда обработке по но­вому методу подвергается большая часть земли А, доставляю­щая в данной стране основную массу продуктов. Но если бы улучшение охватило сначала лишь небольшую долю площади А, то эта лучше возделываемая часть стала бы доставлять до­бавочную прибыль, которую землевладелец, не теряя времени,

807

постарался бы превратить целиком или отчасти в ренту и фик­сировать как ренту. Таким образом, если бы спрос повышался вместе с предложением, то постепенно, по мере того, как земля А на всей своей площади подвергается новому методу обработки, могла бы образоваться рента на всей земле А, и результаты добавочной производительности, целиком или отчасти, смотря по условиям рынка, оказались бы конфискованными. Следо­вательно, выравнивание цены производства на земле А по сред­ней цене продукта, получаемого с земли А при увеличении затрат капитала, могло бы задерживаться фиксированием в форме ренты той добавочной прибыли, которая получается от этой увеличенной затраты капитала. В этом случае опять, как мы это видели раньше на лучших землях при убывающей производительной силе дополнительных капиталов, превраще­ние добавочной прибыли в земельную ренту, то есть вмешатель­ство земельной собственности, повысило бы цену производ­ства, так что дифференциальная рента не была бы просто следствием различий между индивидуальной и общей ценами производства. Это воспрепятствовало бы совпадению обеих цен для земли А, потому что воспрепятствовало бы регулиро­ванию цены производства средней ценой производства на земле А; следовательно, оно удержало бы цену производства на более высоком уровне, чем это необходимо, и таким образом создало бы ренту. Такой результат мог бы сложиться или удержаться даже при свободном ввозе хлеба из-за границы, потому что той земле, которая, не принося ренты, могла бы выдержать конку­ренцию в возделывании хлеба и в том случае, если цена произ­водства определяется извне, фермеры теперь были бы вынуж­дены дать другое назначение, например отвести ее под выпас скота, и таким образом возделыванием хлеба были бы заняты лишь земли, приносящие ренту, то есть лишь земли, на которых индивидуальная средняя цена производства за квартер стоит ниже цены производства, определяемой извне. В общем можно принять, что в данном случае цена производства понизится, однако не до уровня средней цены, и будет стоять выше его, но ниже цены производства на хуже возделываемой земле А, так что конкуренции новой земли А ставится предел.

2) При убывающей производительной силе дополнительных капиталов.

Предположим, что земля а₁ могла бы произвести дополни­тельный квартер лишь за 4 ф. ст., а земля А — за 3 ³/₄, то есть дешевле, чем А₁, но на ³/₄ ф. ст. дороже, чем квартер, произве­денный первой затратой капитала на земле А. В этом случае совокупная цена двух произведенных на земле А квартеров

808

была бы== 6 ³/₄ фунта стерлингов; следовательно, средняя цена за квартер == З ³/₈ фунта стерлингов. Цена производства повы­силась бы, но всего на ³/₈ ф. ст., между тем как если бы допол­нительный капитал был затрачен на новой земле, которая производит квартер за 3³/₄ ф. ст.,  она повысилась бы еще на ³/₈ ф. ст., до 3 ³/₄ ф. ст., и этим было бы вызвано соответствую­щее повышение всех остальных дифференциальных рент.

Цена производства в З³/₈ ф. ст. за квартер на земле А таким образом выравнялась бы по средней цене производства на той же земле при увеличившейся затрате капитала и стала бы ре­гулирующей; следовательно, здесь не получилось бы ренты, потому что не было бы добавочной прибыли.

Но если бы этот квартер, произведенный второй затратой капитала, был продан за З³/₄ ф. ст., то земля А дала бы теперь ренту в ³/₄ ф. ст., и притом на все акры земли А, на которых не было бы сделано дополнительной затраты капитала и которые, следовательно, по-прежнему производят квартер за 3 фунта стерлингов. Пока существуют еще невозделанные участки земли А, цена могла бы лишь временно повыситься до 3³/₄ фунта стерлингов. Конкуренция новых участков земли А удержи­вала бы цену производства на 3 ф. ст., пока не была бы исчерпана вся та земля А, благоприятное положение которой позволяет производить квартер дешевле, чем за 3^3/₄ фунта стерлингов. Следовательно, приходится делать это допущение, хотя когда один акр земли приносит ренту, собственник земли не уступит фермеру другого акра без ренты.

Опять-таки от большего или меньшего распространения второй затраты капитала на имеющейся земле А зависит, выравнивается ли цена производства по средней цене или же регулирующей будет индивидуальная цена производства при второй затрате капитала в 3 ³/₄ фунта стерлингов. Регулиру­ющей ценой становится 3 ³/₄ ф. ст. только в том случае, если землевладелец успеет, пока не будет удовлетворен спрос, фикси­ровать в качестве ренты ту добавочную прибыль, которая полу­чалась бы при цене в 3 ³/₄ ф. ст. за квартер.

О понижающейся производительности почвы при последо­вательных приложениях капитала смотри у Либиха ¹⁸⁹. Мы видели, что последовательное уменьшение добавочной произ­водительной силы затрат капитала постоянно увеличивает ренту с акра, при неизменяющейся цене производства, и что оно может привести к этому даже при понижающейся цене производства.

809

Но вообще должно заметить следующее. С точки зрения капиталистического способа производства всегда имеет место относительное удорожание продуктов, если для получения того же продукта делается затрата, если должно оплачиваться нечто такое, что прежде не оплачивалось. Ибо под возмещением капитала, потребленного в производстве, следует понимать только возмещение стоимостей, которые представлены в определенных средствах производства. Элемен­ты природы, входящие в производство как агенты его, ничего не стоят,— эти элементы, какую бы роль ни играли они в производстве, входят в него не как составные части капитала, а как даровая естественная сила капитала, то есть как даровая естественная производительная сила труда, которая на базисе капиталистического способа производства выступает, однако, подобно вообще всякой производительной силе, как производи­тельная сила капитала. Следовательно, если в производстве принимает участие такая естественная сила, которая первона­чально ничего не стоит, то она не входит в расчет при опреде­лении цены, пока продукт, изготовляемый при ее помощи, достаточен для удовлетворения потребности. Но если со вре­менем потребуется больше продукта, чем можно изготовить с помощью этой естественной силы, то есть если придется про­изводить дополнительный продукт без помощи этой естествен­ной силы, или при содействии человека, человеческого труда, то в капитал войдет новый дополнительный элемент. Следова­тельно, для получения прежнего продукта будет сделана от­носительно большая затрата капитала. При прочих равных условиях произойдет вздорожание производства.

(Из тетради с пометкой «Начато в середине февраля 1876 го­да». [Ф. В/)

Дифференциальная рента и рента как всего лишь процент на вложенный в землю капитал.

Так называемые мелиоративные работы продолжительного действия,— которые изменяют физические, отчасти и хими­ческие свойства почвы посредством операций, стоящих затраты капитала, и которые могут рассматриваться как вложение ка­питала в землю,— почти все сводятся к тому, чтобы определен­ному участку земли, почве в определенном ограниченном месте придать такие свойства, которыми другая почва, в другом месте, зачастую совсем близко, обладает от природы. Поверх­ность одного массива земли является ровной от природы, по­верхность другого — приходится выравнивать; один обладает

 

естественными стоками для воды, другой требует искусственно­го дренажа; один от природы обладает глубоким пахотным го­ризонтом, на другом его необходимо углубить искусственно;

одна глинистая почва от природы смешана с надлежащим ко­личеством песка, у другой еще необходимо искусственно создать надлежащее отношение; один луг орошается от природы или покрывается илом, на другом этого приходится достигать с по­мощью труда, или, говоря языком буржуазной политической экономии, с помощью капитала.

Поистине забавна теория, согласно которой в этом случае на одной земле, относительные преимущества которой искус­ственно созданы, рента есть процент, а на другой земле, которая обладает этими преимуществами от природы, не есть процент *. (На деле же вопрос извращается таким образом, что раз в одном случае рента действительно совпадает с процентом, ее и в других случаях, когда фактически этого нет, надо называть процентом, ложно изображать в виде процента.) Но после того как произ­ведена затрата капитала, земля приносит ренту не потому, что в нее вложен капитал, а потому, что затрата капитала превра­тила землю в более производительную сферу вложений, чем до этого. Предположим, что вся земля известной страны тре­бует такой затраты капитала; в таком случае каждому участку земли, на котором она еще не была сделана, предстоит пройти эту стадию, и рента (процент, который участок в данном случае приносит), которую дает земля, уже поглотившая такую за­трату капитала, точно так же является дифференциальной рентой, как если бы эта земля от природы обладала этим пре­имуществом, а остальной земле приходилось бы приобретать его лишь искусственным способом.

И эта сводимая к проценту рента становится чистой диффе­ренциальной рентой, как только затраченный капитал будет амортизирован. Иначе оказалось бы, что один и тот же капитал как капитал существует вдвойне.

Одно из самых забавных явлений заключается в том, что все противники Рикардо, оспаривающие определение стоимости исключительно трудом, выдвигают против объяснения диффе­ренциальной ренты различием между землями то обстоятельст­во, что здесь стоимость определяется природой, а не трудом; и в то  же время приписывают это определение местоположению или — и в еще большей мере — даже проценту на капитал, вло-

* См. настоящий том, стр. 677. Ред.

811

женный в землю при ее обработке. Один и тот же труд придает одинаковую стоимость продукту, изготовленному в течение дан­ного времени; но объем или количество этого продукта, а следо­вательно, и та часть стоимости, которая приходится на соот­ветственную часть этого продукта, зависит при данном коли­честве труда единственно от количества продукта, а последнее, в свою очередь, от производительности данного количества труда, а не от абсолютной величины этого количества. Обязана ли эта производительность своим происхождением природе или обществу, совершенно безразлично. Только в том случае, когда она сама стоит труда, следовательно, капитала, она в той или иной мере увеличивает цену производства, тогда как природа этого не делает.

ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ

АБСОЛЮТНАЯ ЗЕМЕЛЬНАЯ РЕНТА

При анализе дифференциальной ренты мы исходили из пред­положения, что наихудшая земля не приносит земельной ренты или, выражаясь в более общей форме, что земельную ренту при­носит только такая земля, на которой индивидуальная цена производства ниже цены производства, регулирующей рынок, благодаря чему возникает добавочная прибыль, которая пре­вращается в ренту. Необходимо прежде всего заметить, что закон дифференциальной ренты, как дифференциальной ренты, совершенно не зависит от правильности или неправильности этого предположения.

Если общую, регулирующую рынок цену производства мы обозначим буквой Р, то Р для продукта наихудшей земли А совпадает с индивидуальной ценой производства на этой земле;

то есть цена оплачивает потребленный в производстве постоян­ный и переменный капитал плюс средняя прибыль (== предпри­нимательскому доходу плюс процент).

Рента в этом случае равна нулю. Индивидуальная цена про­изводства на ближайшей по качеству земле категории В=Р и Р>Р'; то есть Р оплачивает более чем действительную цену производства продукта земли категории В. Пусть теперь P—P'=d; поэтому d, избыток Р над Р', есть та добавочная прибыль, которую извлекает арендатор земли категории В. Это d превращается в ренту, которую приходится уплачивать собст­веннику земли. Пусть для земли третьей категории С действи­тельной ценой производства будет Р", и пусть Р—P''=2d; следовательно, эти 2d превращаются в ренту; точно так же для земли четвертой категории D индивидуальная цена произ­водства пусть будет Р"', а P—P'''=Зd, которые превра­щаются в земельную ренту, и т. д. Будем считать теперь оши­бочным предположение, что для земли категории А рента = О, а потому цена ее продукта = Р + 0. Пусть, напротив, и она

813

дает ренту = r. В этом случае мы имели бы результат двоякого рода.

Во-первых: цена продукта земли категории А не регулиро­валась бы ценой производства на этой земле, а содержала бы некоторый избыток над этой ценой, была бы равна Р+r. Ибо раз предполагается нормальный ход капиталистического производства, то есть раз предполагается, что избыток r, уплачиваемый фермером земельному собственнику, не пред­ставляет вычета ни из заработной платы, ни из средней прибыли на капитал, то фермер может выплачивать его лишь благодаря тому, что его продукт продается дороже цены производства, что он, следовательно, дал бы ему добавочную прибыль, если бы не приходилось отдавать этот избыток в форме ренты зе­мельному собственнику. В таком случае регулирующая рыноч­ная цена всего находящегося на рынке продукта всех категорий земли была бы не той ценой производства, которую дает капи­тал вообще во всех сферах производства, то есть не ценой, равной издержкам плюс средняя прибыль, но была бы ценой производства плюс рента, Р+r, а не Р. Ибо цена продукта земли категории А выражает вообще предел регулирующей общей рыночной цены, той цены, по которой может быть до­ставлен совокупный продукт, и постольку она регулирует цену этого совокупного продукта.

Однако, во-вторых, хотя общая цена продукта земли под­верглась бы в этом случае существенной модификации, этим отнюдь не был бы снят закон дифференциальной ренты. Ибо, если цена продукта земли А, а тем самым и общая рыночная цена = Р+r, то цена продукта земель В, С, D и т. д. тоже была бы = Р + r. Но так как для земли В Р — Р' = d, то (Р + r) — (P^/ + r) тоже было бы = d, а для земли С, в свою очередь, Р — Р" = (Р + r) — (Р" + r) было бы == 2d, как, наконец, для земли D, Р—Р'"= (P+r) — (P'"+r} =3d и т. д. Итак, дифференциальная рента осталась бы прежняя и регулировалась бы все тем же законом, хотя рента заклю­чала бы теперь в себе элемент, независимый от этого закона, и одновременно с ценой продукта земли подверглась бы общему повышению. Отсюда следует, что как бы ни обстояло дело с рентой наименее плодородных категорий земли, от этого не только не зависит закон дифференциальной ренты, но единст­венный способ понять самоё природу дифференциальной ренты заключается в том, чтобы ренты земли категории А приравнять нулю. Действительно ли она=0 или>0, безразлично, по­скольку речь идет о дифференциальной ренте и на деле не при­нимается в расчет.

814

Итак, закон дифференциальной ренты не зависит от резуль­тата дальнейшего исследования.

Теперь, если спросить далее, на чем основывается предпо­ложение, что продукт земли наихудшей категории А не дает ренты, то ответ необходимо будет таков: Если рыночная цена продукта земли, скажем хлеба, достигает такого уровня, что дополнительно авансированный капитал, вложенный в землю А, оплачивает обычную цену производства, то есть дает на капитал обычную среднюю прибыль, то этого условия доста­точно для того, чтобы в землю А вкладывался дополнительный капитал. То есть для капиталиста достаточно этого условия, чтобы использовать нормальным способом новый капитал, получать обычную прибыль.

Здесь следует заметить, что и в этом случае рыночная цена должна стоять выше, чем цена производства на земле А. Ибо как только возникнет дополнительное предложение, то изме­нится явно и соотношение спроса и предложения. Прежде предложение было недостаточно, теперь оно достаточно. Сле­довательно, цена должна понизиться. Но чтобы она могла понизиться, для этого требуется, чтобы она раньше стояла на более высоком уровне, чем цена производства на земле А. Но более низкое плодородие вновь обрабатываемой земли А приводит к тому, что цена не упадет снова до такого низкого уровня, как в то время, когда рынок регулировала цена произ­водства продукта земли категории В. Цена производства на земле А образует границу не для временного, а для относи­тельно постоянного повышения рыночной цены.— Напротив, если вновь возделываемая земля плодороднее, чем земля А, которая была до того времени регулирующей, и, однако, ее достаточно лишь для покрытия дополнительного спроса, то рыночная цена остается без изменений. Исследование вопроса, приносит ли ренту низшая категория земли, и в этом случае совпадает с тем, которым мы заняты теперь: и здесь предполо­жение, что земля А не приносит ренты, объяснялось бы доста­точностью рыночной цены как раз только для того, чтобы капиталистический фермер мог покрыть ею примененный капитал плюс средняя прибыль; короче говоря, такое предпо­ложение объяснялось бы тем, что рыночная цена дает ему цену производства его товара.

Во всяком случае капиталистический фермер, поскольку он должен действовать как капиталист, может при этих усло­виях возделывать землю А. Итак, условие для нормального использования капитала на земле А налицо. Но из той пред­посылки, что капитал мог бы быть вложен фермером в землю А

815

в соответствии со средними условиями увеличения стоимости капитала, хотя он не мог бы платить ренту, отнюдь не следует вывод, что эта относящаяся к категории А земля будет немед­ленно предоставлена в распоряжение арендатора. То обстоя­тельство, что арендатор использует свой капитал с обычной прибылью, если ему не придется платить ренту, для земельного собственника вовсе не основание даром предоставлять свою землю арендатору и быть настолько филантропом по отноше­нию к этому своему партнеру, чтобы предоставлять ему credit gratuit *. Подобное предположение означает абстрагирование от земельной собственности, уничтожение земельной собствен­ности, существование которой как раз и образует границу для затраты капитала и для свободного применения его к земле,— границу, которая отнюдь не рушится от одного простого сооб­ражения арендатора, что, если бы ему не пришлось уплачивать ренту, то есть если бы он мог на практике считать земельную собственность несуществующей, уровень хлебных цен позволил бы ему извлечь из своего капитала посредством эксплуатации земли А обычную прибыль. Но монополия земельной собствен­ности, земельная собственность как граница для капитала, предполагается уже дифференциальной рентой, так как без этого добавочная прибыль не превратилась бы в земельную ренту и не досталась бы земельному собственнику вместо арендатора. И земельная собственность как граница продолжает существовать и там, где рента как дифференциальная рента не существует, то есть на земле А. Если мы рассмотрим случаи, когда в стране капиталистического производства капитал может вкладываться в землю без платежа ренты, то мы найдем, что все они предполагают, если не юридическое, то фактическое уничтожение земельной собственности, уничтожение, которое, однако, может произойти лишь при совершенно определенных и случайных по своему характеру обстоятельствах.

Во-первых, когда сам земельный собственник — капиталист, или сам капиталист — земельный собственник. Если рыночная цена поднялась достаточно для того, чтобы на той земле, которая является теперь землей А, можно было извлечь цену произ­водства, то есть возместить капитал плюс среднюю прибыль, то он может в этом случае сам вести хозяйство на своем участке земли. Но почему? Потому что по отношению к нему земель­ная собственность не создает какой-либо границы для прило­жения его капитала. Он может распоряжаться землей просто как элементом природы и потому может руководствоваться

даровой кредит. Ред.

816

исключительно соображениями об использовании своего ка­питала, капиталистическими соображениями. Такие случаи встречаются на практике, но только как исключения. Так же, как капиталистическое возделывание земли предполагает разде­ление функционирующего капитала и земельной собственности, совершенно так же оно исключает, как правило, ведение хозяй­ства самим земельным собственником. Последний сам ведет хозяйство лишь в редких случаях. Если увеличившийся спрос на хлеб требует возделывания большего количества земли А, чем ее имеется у собственников, которые сами ведут хозяйство, то есть если часть земли А должна быть заарендована для того, чтобы она вообще могла обрабатываться, тогда тотчас же отпадает гипотетическое отсутствие * той границы, которую земельная собственность создает для приложения капитала. Получается абсурдное противоречие, когда исходят из соответ­ствующего капиталистическому способу производства обособле­ния капитала и земли, арендатора и земельного собственника, а потом, наоборот, предполагают, что, как правило, земельные собственники сами ведут хозяйство всюду там, где капитал, при отсутствии независимой от него и противостоящей ему земельной собственности, не извлекал бы из обработки земли никакой ренты. (См. у А. Смита место о ренте с рудников, цитированное значительно ниже **.) Это уничтожение земель­ной собственности имеет случайный характер. Оно может про­изойти и не произойти.

Во-вторых: среди арендуемых земель могут быть такие отдельные участки земли, которые при данном уровне рыночных цен не приносят ренты, следовательно, фактически сдаются даром, но которые земельный собственник не считает такими, потому что для него существует общая сумма ренты с земли, сдаваемой в аренду, а не особые ренты составляющих ее отдель­ных участков. В этом случае для фермера, поскольку прини­маются во внимание те арендуемые участки земли, которые не приносят ренты, земельная собственность как граница при­ложения капитала отпадает и притом отпадает в силу самого договора с земельным собственником. Но он не платит ренты за эти участки только потому, что он платит ренту за землю, к которой они составляют придаток. В этом случае предпо­лагается как раз такая комбинация, когда приходится прибе­гать к земле худшей категории А не как к самостоятельному, новому полю производства, с целью ликвидировать недостаток

* В оригинале сказано: «представление»; исправлено на основе рукописи Маркса. Ред.

** См. настоящий том, стр. 842. Ред.

817

предложения, а как такому, которое вклинивается в лучшую землю. Подлежащий исследованию случай как раз тот, когда приходится самостоятельно вести хозяйство на участках земли А, следовательно, когда они при наличии общих предпосылок капиталистического способа производства самостоятельно сдаются в аренду.

В-третьих: арендатор может затратить дополнительный капитал на свою прежнюю аренду, хотя при существующих рыночных ценах получаемый таким образом дополнительный продукт доставляет ему лишь цену производства, приносит обычную прибыль, но не дает возможности платить дополни­тельную ренту. Таким образом, с одной части капитала, вложен­ного в землю, он уплачивает земельную ренту, с другой — нет. Но насколько мало это предположение разрешает проблему, видно из следующего: если рыночная цена (а также плодородие земли) дает ему возможность получать на дополнительный капи­тал добавочный продукт, который, подобно старому капиталу, приносит ему кроме цены производства известную добавочную прибыль, то до истечения срока договора об аренде он берет эту добавочную прибыль себе. Но почему? Потому что пока продолжается срок арендного договора, отпадает образуемая земельной собственностью граница для приложения его капи­тала к земле. Однако то простое обстоятельство, что для обес­печения ему этой добавочной прибыли необходимо, чтобы дополнительная земля худшего качества самостоятельно под­верглась возделыванию и была самостоятельно сдана в аренду, неопровержимо доказывает, что затраты дополнительного капи­тала на старой земле недостаточны для обеспечения требующе­гося повышенного предложения. Одно предположение исклю­чает другое. Правда, теперь можно было бы сказать: сама рента с наихудшей земли А есть дифференциальная рента по сравнению либо с землей, которая возделывается самим собст­венником (однако это бывает лишь как случайное исключение), либо с дополнительной затратой капитала на тех старых аренд­ных участках, которые не приносят ренты. Но это, во-первых, была бы такая дифференциальная рента, которая возникала бы не из различия плодородия различных земель и которая поэтому не предполагала бы, что земля А не приносит ренты и что про­дукт ее продается по цене производства. А, во-вторых, приносят ли или не приносят ренту дополнительные затраты капитала на том же арендуемом участке, так же совершенно безразлично для того обстоятельства, что вновь возделываемая земля категории А приносит или не приносит ренту, как, напри­мер, для учреждения нового самостоятельного промышленного

818

предприятия безразлично, вкладывает ли другой фабрикант той же отрасли производства в процентные бумаги часть своего капитала, которую он не может целиком использовать в своем предприятии, или же он предпринимает некоторое расширение своего предприятия, хотя это расширение не приносит ему полной прибыли, но все же дает больше, чем процент. Это для него дело второстепенное. Напротив, дополнительные новые предприятия должны приносить среднюю прибыль и учреж­даются в надежде на среднюю прибыль. Конечно, дополнитель­ные затраты капитала на старых арендах и дополнительное возделывание новой земли категории А образуют границы. Предел, до которого на старой аренде может затрачиваться дополнительный капитал при менее благоприятных условиях производства, определяется конкурирующими новыми затра­тами на земле А; с другой стороны, рента, которую может приносить земля этой категории, ограничивается конкури­рующими дополнительными затратами капитала на старых арендах.

Однако все эти фальшивые увертки не разрешают проблемы, которая в простой постановке такова: предположим, что рыноч­ная цена хлеба (который в этом исследовании представляет для нас продукт земли вообще) достаточна для того, чтобы возде­лывалась частично и земля А и чтобы капитал, затраченный на эти новые поля, выручил цену производства продукта, то есть возмещение капитала плюс средняя прибыль. Итак, пред­положим, что в наличности имеются условия для нормального применения капитала на земле категории А. Достаточно ли этого? Действительно ли можно в таком случае затратить этот капитал? Или же рыночная цена должна повыситься настолько, чтобы ренту приносила и наихудшая земля А? То есть налагает ли монополия земельного собственника такую границу затрате капитала, которой не было бы с чисто капиталистической точки зрения, если бы не существовало этой монополии? Уже из условий поставленного вопроса вытекает, что если, например, на старых арендах существуют дополнительные капиталовло­жения, которые при данной рыночной цене не приносят никакой ренты, а дают лишь среднюю прибыль, это обстоятельство нисколько не решает вопроса, может ли действительно быть вложен капитал в землю А, которая также приносила бы среднюю прибыль, но не давала бы ренты. Но в этом как раз и заключается вопрос. Что дополнительные затраты капитала, не приносящие ренты, не удовлетворяют спроса, это доказы­вается необходимостью привлечения для обработки новой земли А. Если дополнительное возделывание земли А имеет

819

место лишь постольку, поскольку она приносит ренту, следо­вательно, избыток над ценой производства, тогда возможны только два случая. Или рыночная цена должна стоять на таком уровне, чтобы даже последние дополнительные затраты капитала на старых арендах приносили добавочную прибыль, все равно будет ли последняя присвоена арендатором или земельным собственником. Это повышение цены и эта добавоч­ная прибыль от последней дополнительной затраты капитала были бы следствием того, что земля А не может быть возделана, если она не даст ренты. Ибо если бы для возделывания было достаточно только цены производства, одной только средней прибыли, то цена не повысилась бы до такой степени и конку­ренция новых участков земли уже началась бы, как только они стали бы приносить одни эти цены производства. В таком случае с дополнительными затратами капитала на старых арен­дах, не приносящими ренты, стали бы конкурировать затраты капитала на земле А, которые тоже не приносят ренты.— Или же последние затраты капитала на старых арендах не приносят ренты, но тем не менее рыночная цена поднялась достаточно высоко для того, чтобы земля А начала возделываться и при­носить ренту. В этом случае дополнительная затрата капитала, не приносящая ренты, возможна лишь потому, что земля А не может возделываться, пока рыночная цена не позволит ей приносить ренту. Без последнего условия обработка ее началась бы уже при более низком уровне цены, и те позднейшие затра­ты капитала на старых арендуемых участках, которые, для того чтобы приносить обычную прибыль без ренты, требуют высокой рыночной цены, не могли бы иметь места. Ведь и при высокой рыночной цене они приносят лишь среднюю прибыль. Следовательно, при более низкой цене, которая при обработке земли А стала бы регулировать цену производства на ней, они не приносили бы этой прибыли, следовательно, при этом пред­положении вообще не могли бы быть произведены. Конечно, рента с земли А образовала бы таким образом дифференциаль­ную ренту, по сравнению с этими затратами капитала на ста­рых арендуемых участках, которые не приносят ренты. Но если участки земли А создают такую дифференциальную ренту, это лишь следствие того, что они вообще недоступны для возделы­вания, если только не станут приносить ренту, то есть следствие того, что возникает необходимость этой ренты, которая сама по себе не обусловливается различиями земель и которая со­здает границу для возможного приложения дополнительных капиталов на старых арендах. В обоих случаях рента с земли А была бы не простым следствием повышения цены хлеба,

820

а наоборот: то обстоятельство, что наихудшая земля должна приносить ренту для того, чтобы ее вообще возделывали, было бы причиной повышения цены хлеба до такого пункта, когда представилась бы возможность осуществить это условие.

Дифференциальная рента имеет ту особенность, что земель­ная собственность здесь лишь просто улавливает ту добавочную прибыль, которую иначе захватил бы и, при известных обстоя­тельствах, пока не истечет срок его арендного договора, дей­ствительно захватывает арендатор. Земельная собственность является здесь лишь причиной перенесения возникшей без содействия этой собственности (а скорее вследствие того, что цена производства, регулирующая рыночную цену, определяет­ся конкуренцией) известной части цены товара, которая сводит­ся к добавочной прибыли,— причиной перенесения этой части цены от одного лица к другому, от капиталиста к земельному собственнику. Но земельная собственность здесь не причина, которой создается эта составная часть цены или то повышение цены, которое является предпосылкой этой части цены. Напро­тив, если наихудшая земля категории А не может возделы­ваться,— хотя возделывание ее принесло бы цену производ­ства,— пока она не приносит известного избытка над этой ценой производства, известной ренты, то земельная собствен­ность является причиной, создающей это повышение цены. Собственность на землю сама создала ренту. Дело нисколько не изменяется от того, что, как во втором разобранном случае, рента, уплачиваемая теперь с земли А, образует дифферен­циальную ренту, по сравнению с теми последними дополни­тельными затратами капитала на старых арендах, которые выручают лишь цену производства. Ибо только то обстоятель­ство, что земля А не может быть возделана, пока регулирующая рыночная цена не поднимется настолько высоко, что земля А будет в состоянии приносить ренту,— только это обстоятель­ство и является здесь причиной повышения рыночной цены до пункта, на котором последние затраты капитала на старых арендах выручают, правда, лишь свою цену производства, но такую цену производства, которая в то же время приносит ренту для земли А. То обстоятельство, что с последней вообще должна уплачиваться рента, является здесь причиной образования дифференциальной ренты между землей А и последними затра­тами капитала на прежних арендах.

Если мы вообще говорим, что,— предполагая регулиро­вание цены хлеба ценой производства,— земля категории А не приносит ренты, то мы имеем в виду ренту в том значе­нии этого слова, которое выражает сущность категории. Если

821

фермер уплачивает арендную плату, составляющую вычет то ли из нормальной заработной платы его рабочих, то ли из его соб­ственной нормальной средней прибыли, то он не уплачивает никакой ренты, никакой самостоятельной составной части цены товара, отличной от заработной платы и прибыли. Уже раньше мы отмечали, что на практике это встречается постоянно. Если заработная плата сельскохозяйственных рабочих в дан­ной стране вообще ниже в сравнении с нормальным средним уровнем заработной платы и потому вычет из заработной платы, определенная часть заработной платы входит, как общее пра­вило, в состав ренты, то в этом отношении не будет исключением и арендатор наихудшей земли. В той самой цене производства, которая допускает возделывание наихудшей земли, эта низкая заработная плата уже является одной из составных статей, и потому продажа продукта по цене производства не дает воз­можности арендатору этой земли уплачивать ренту. Земельный собственник может также сдать свою землю в аренду какому-нибудь рабочему, который готов будет все или большую часть того, что доставляет ему продажная цена сверх заработной платы, уплатить в форме ренты. Однако во всех этих случаях отнюдь не уплачивается действительная рента, хотя уплачи­вается арендная плата. Но при существовании отношений, соответствующих капиталистическому способу производства, рента и арендная плата должны совпадать. А здесь мы и должны исследовать как раз это нормальное отношение.

Если Даже рассмотренные выше случаи, когда в пределах капиталистического способа производства могут действительно иметь место капиталовложения в земли, не приносящие рен­ты,— если даже эти случаи ничего не дают для решения нашей проблемы, то еще меньше даст ссылка на колониальные отноше­ния. Что делает колонию колонией,— мы говорим здесь лишь о собственно земледельческих колониях,— так это не только масса девственных плодородных земель. Колониями делает их скорее то обстоятельство, что эти земли не присвоены, не под­чинены земельной собственности. Вот этим-то и определяется такое колоссальное различие между старыми землями и коло­ниями, поскольку речь идет о земле: а именно, юридическим или фактическим отсутствием земельной собственности, как справедливо отметил Уэйкфилд³⁵), и уже задолго до него открыли Мирабо-отец, физиократ, и другие старые экономисты. При этом совершенно безразлично, присваивают ли колонисты

³⁵) Wakefield. «England and America». London, 1833. Ср. также «Капитал   кн. XXV.

822

землю просто или же они под видом номинальной цены земли в действительности уплачивают государству всего лишь по­шлину за приобретение юридического титула на землю. Безраз­лично также и то обстоятельство, что уже поселившиеся коло­нисты являются юридическими собственниками земли. Земель­ная собственность фактически не представляет здесь границы для приложения капитала, а также труда без капитала; захват части земли уже осевшими колонистами не исключает для но­вых пришельцев возможности превратить новую землю в сферу приложения их капитала или их труда. Поэтому, когда при­ходится исследовать, каким образом земельная собственность влияет на цены продуктов земли и на ренту в тех случаях, когда эта собственность ограничивает землю как сферу для приложения капитала, было бы в высшей степени нелепо ссылаться на свободные буржуазные колонии, где нет ни капита­листического способа производства в земледелии, ни соответ­ствующей ему формы земельной собственности, которая вообще фактически здесь еще не существует. Так делает, например, Рикардо в главе о земельной ренте  . Вначале он говорит, что намерен исследовать влияние, оказываемое присвоением земли на стоимость продуктов земли, и непосредственно вслед затем берет в качестве иллюстрации колонии, причем предполагает, что земля существует там в сравнительно первобытном состоя­нии и ее эксплуатация не ограничивается монополией земельной собственности.

Одна лишь юридическая собственность на землю не создает земельной ренты для собственника. Но зато она наделяет его властью воздерживаться от эксплуатации своей земли до тех пор, пока экономические отношения не сделают возможным такое использование ее, которое принесет ему известный избы­ток, независимо от того, найдет ли земля применение для собственно земледелия или для иных производственных целей, как строения и т. д. Он не может увеличить или уменьшить абсолютные размеры этого поля деятельности, но может изме­нить то количество земли, которое находится на рынке. Отсюда, как это отмечал уже Фурье, характерный факт, что во всех цивилизованных странах сравнительно большая часть земли всегда пустует.

Итак, предполагая такой случай, когда спрос требует рас­пашки новых земель, скажем, менее плодородных, чем возделы­вавшиеся до того времени,— станет ли земельный собственник сдавать эти земли в аренду даром потому, что рыночная цена продукта земли поднялась достаточно высоко, чтобы затрата капитала на эту землю приносила арендатору цену производ­

823

ства, а тем самым обычную прибыль? Отнюдь нет. Затрата капитала должна принести земельному собственнику ренту. Он сдает в аренду лишь при том условии, если ему будет уплачи­ваться арендная плата. Следовательно, рыночная цена должна подняться выше цены производства, до Р+r, чтобы .можно было уплачивать земельному собственнику ренту. Так как, со­гласно предположению, земельная собственность без сдачи зем­ли в аренду ничего не приносит, не имеет в экономическом отно­шении никакой ценности, то небольшого повышения рыночной цены над ценой производства достаточно для того, чтобы пу­стить в продажу новую землю наихудшей категории.

Теперь встает такой вопрос: из того, что наихудшая земля приносит земельную ренту, которая не может быть выведена из различия плодородия, следует ли, что цена продукта земли необходимо является монопольной ценой в обычном значении слова, или ценой, в состав которой входит рента в такой же форме, как налог, с той только разницей, что этот налог взимает земельный собственник, а не государство? Что такой налог имеет свои определенные экономические границы, это само собой разумеется. Он ограничивается дополнительными затра­тами капитала на прежних арендах, конкуренцией заграничных продуктов земли — предполагается свободный ввоз их, — кон­куренцией земельных собственников между собой, наконец, потребностью и платежеспособностью потребителей. Но здесь речь идет не об этом. Речь идет о том, входит ли рента, уплачи­ваемая с наихудшей земли, в цену ее продукта, которая, со­гласно предположению, регулирует общую рыночную цену — входит ли она таким же образом, как налог в цену товара, кото­рый обложен этим налогом, то есть как элемент, не зависимый от стоимости этого товара.

Это отнюдь не необходимый вывод и делался он лишь потому, что до сих пор не было понято различие между стоимостью товаров и их ценой производства. Мы видели, что цена произ­водства известного товара отнюдь не тождественна с его стои­мостью, хотя цены производства товаров, рассматриваемые в целом, регулируются только их совокупной стоимостью и хотя движение цен производства отдельных товаров, предпола­гая все прочие условия неизменными, определяется исключи­тельно движением их стоимостей. Мы показали, что цена про­изводства известного товара может быть выше или ниже его стоимости и лишь в виде исключения совпадает с его стоимо­стью. Поэтому тот факт, что продукты земли продаются выше их цены производства, отнюдь еще не доказывает, что они про­даются выше их стоимости; как тот факт, что промышленные

824

товары продаются в среднем по их цене производства, отнюдь не доказывает, что они продаются по своей стоимости. Воз­можно, что земледельческие продукты продаются выше их цены производства и ниже их стоимости, как, с другой стороны многие промышленные товары приносят цену производства только потому, что они продаются выше их стоимости.

Отношение цены производства известного товара к его стоимости определяется исключительно тем отношением, в ко­тором переменная часть капитала, произведшего товар, нахо­дится к его постоянной части, или органическим строением капитала, которым произведен товар. Если строение капитала в известной сфере производства ниже, чем строение среднего общественного капитала, то есть если отношение его перемен­ной составной части, затраченной на заработную плату, к его постоянной составной части, затраченной на вещественные условия труда, выше, чем для общественного среднего капитала, то стоимость его продукта должна стоять выше его цены производства. То есть такой капитал, применяя относительно больше живого труда, производит при одинаковой эксплуатации труда больше прибавочной стоимости, а потому больше при­были, чем равновеликая соответственная часть среднего общест­венного капитала. Поэтому стоимость его продукта будет выше цены его производства, так как эта цена производства равна издержкам капитала плюс средняя прибыль, а средняя прибыль ниже, чем прибыль, произведенная в этом товаре. Прибавочная стоимость, производимая средним общественным капиталом, меньше прибавочной стоимости, производимой капиталом этого низкого строения. Обратное получается в том случае, когда капитал, вложенный в определенную сферу производства, более высокого строения, чем средний общественный капитал. Стои­мость произведенных им товаров ниже их цены производства, что обычно характерно для продуктов наиболее развитых отраслей промышленности.

Если капитал в определенной сфере производства имеет более низкое строение, чем средний общественный капитал, то это прежде всего является лишь иным выражением того факта, что производительная сила общественного труда в этой особой сфере производства ниже среднего уровня, потому что достигнутая ступень производительной силы выражается в относительном преобладании постоянной части капитала над переменной, или в постоянном уменьшении той состав­ной части данного капитала, которая затрачивается на зара­ботную плату. Если, наоборот, капитал в определенной сфере производства имеет более высокое строение, то это означает,

825

что развитие производительной силы превышает средний уро­вень.

Оставляя в стороне собственно художественные работы, рассмотрение которых по самому существу дела не относится к нашей теме, само собой, конечно, разумеется, что различные сферы производства требуют соответственно их техническим особенностям различного отношения между постоянным и пере­менным капиталом и что живой труд должен занимать в одних сферах большее место, в других — меньшее. Например, в добы­вающей промышленности, которую следует четко отличать от земледелия, совершенно отпадает сырой материал как элемент постоянного капитала, да и вспомогательный материал играет значительную роль лишь изредка. В горной промышленности, однако, значительную роль играет другая часть постоянного капитала — капитал основной. Но и здесь прогресс произ­водства измеряется относительным ростом постоянного капи­тала по сравнению с переменным.

Если строение капитала в собственно земледелии ниже, чем строение среднего общественного капитала, то это prima facie * служит выражением того, что в странах развитого про­изводства земледелие не продвинулось вперед в такой мере, как обрабатывающая промышленность. Такой факт, оставляя в сто­роне все другие и отчасти решающие экономические обстоя­тельства, объясняется уже более ранним и быстрым развитием механики и в особенности ее применением по сравнению с более поздним и отчасти совсем недавним развитием химии, геологии и физиологии и в особенности опять-таки по сравнению с их применением к земледелию. Впрочем несомненный и давно известный ³⁶) факт заключается в том, что' прогресс самого земледелия постоянно выражается в относительном росте по­стоянной части капитала по сравнению с переменной. Ниже ли строение земледельческого капитала в определенной стране капиталистического производства, например, в Англии, по сравнению со средним общественным капиталом,— это вопрос, который можно решить лишь статистически и которым детально заниматься было бы излишне для нашей цели. Как бы то ни было, теоретически установлено, что только при этом предположении стоимость земледельческих продуктов может быть выше их цены производства, то есть, что прибавочная стоимость, производимая в земледелии капиталом определенной величины, или, что сводится к тому же, прибавочный труд

* — прежде всего. Ред. ^зв» См. Домбаль ¹⁹¹ и Р. Джонс

826

(а следовательно, и прилагаемый живой труд вообще), приво­димый им в движение и подчиненный ему, больше, чем при равновеликом капитале среднего общественного строения.

Итак, для той формы ренты, которую мы исследуем здесь и которая может получиться только при этом предположении, достаточно, если мы это предположение сделаем. Где оно отпа­дает, там отпадает и соответствующая ему форма ренты.

Однако один простой факт, что стоимость земледельче­ских продуктов выше их цены производства, сам по себе ни в какой мере недостаточен для того, чтобы объяснить суще­ствование земельной ренты, независимой от различия в плодо­родии различных категорий земли или последовательных затрат капитала на одной и той же земле, короче, такой ренты, которая в сущности отлична от дифференциальной ренты и которую мы можем назвать поэтому абсолютной рентой. Целый ряд промышленных продуктов обладает тем свойством, что их стоимость выше их цены производства, и несмотря на это они не приносят такого избытка над средней прибылью или такой добавочной прибыли, которая могла бы превратиться в ренту. Наоборот. Существование и понятие цены производства и предполагаемой последнею общей нормы прибыли покоятся на том, что отдельные товары продаются не по их стоимостям. Цены производства возникают из выравнивания товарных стои­мостей, которое по возмещении соответственных капитальных стоимостей, потребленных в различных сферах производства, распределяет всю прибавочную стоимость пропорционально не тому, сколько ее произведено в отдельных сферах произ­водства и сколько ее поэтому заключается в их продуктах, а пропорционально величине авансированных капиталов. Только таким образом возникает средняя прибыль и цена производства товаров, характерным элементом которой является средняя прибыль. Постоянная тенденция капиталов — про­изводить посредством конкуренции это выравнивание в распре­делении прибавочной стоимости, созданной всем капиталом, и преодолевать все помехи этому выравниванию. Отсюда и тен­денция их допускать только такие добавочные прибыли, которые при всяких обстоятельствах возникают не из различия между стоимостями и ценами производства товаров, а, напротив, из различия между общей, регулирующей рынок ценой производ­ства и отличными от нее индивидуальными ценами производ­ства; такие добавочные прибыли, которые получаются поэтому не из различия между двумя различными сферами производст­ва, а в пределах каждой сферы производства; которые, следо­вательно, не затрагивают общих цен производства, складыва­

827

ющихся в различных сферах, то есть общей нормы прибыли, а, напротив, предполагают превращение стоимостей в цены производства и предполагают общую норму прибыли. Однако, как показано раньше *, это предположение основывается на постоянном изменении пропорций распределения всего общест­венного капитала между различными сферами производства, на постоянной иммиграции и эмиграции капиталов, на возмож­ности перелива их из одной сферы в другую, короче, на свободе передвижения их между этими различными сферами производ­ства, как между соответствующими свободными областями для приложения самостоятельных частей совокупного обществен­ного капитала. При этом предполагается, что никакие барьеры, за исключением случайных или временных, не мешают кон­куренции капиталов сводить стоимость к цене производства в такой, например, сфере производства, в которой стоимость товаров выше их цены производства или в которой произво­дится прибавочная стоимость большая, чем средняя прибыль, и вместе с тем распределять избыточную прибавочную стои­мость этой сферы производства пропорционально между всеми сферами, которые эксплуатируются капиталом. Но если встре­чается обратное, если капитал наталкивается на чуждую силу, которую он может преодолеть лишь отчасти или совсем не может преодолеть и которая ограничивает его приложение в особых сферах производства, допускает его лишь на условиях, вполне или отчасти исключающих упомянутое общее выравнивание прибавочной стоимости в среднюю прибыль, то, очевидно, в таких сферах производства благодаря превышению товарной стоимостью цены производства товаров возникает добавочная прибыль, которая может превратиться в ренту и как таковая обособиться от прибыли. И вот в качестве такой чуждой силы и преграды капиталу при его приложении к земле противостоит земельная собственность или капиталисту — земельный соб­ственник.

Земельная собственность служит здесь барьером, который, если не уплачивается пошлина, то есть не взимается рента, не допускает никакой новой затраты капитала на невозделан­ной до того времени или не сданной в аренду земле, хотя земля, вновь привлекаемая к обработке, принадлежит к той категории земли, которая не приносит дифференциальной ренты и которая, если бы не существовало земельной собственности, могла бы возделываться уже при некотором незначительном повышении рыночной цены, когда регулирующая рыночная цена доставляла

* См. настоящий том, стр. 214—215. Ред.

 

 

828

бы возделывателю этой наихудшей земли лишь его цену произ­водства. Между тем вследствие границы, которая ставится земельной собственностью, рыночная цена должна повыситься до такого пункта, когда земля может приносить избыток над ценой производства, то есть ренту. Но так как, согласно пред­положению, стоимость товаров, производимых земледельческим капиталом, выше их цены производства, то эта рента (за исклю­чением того случая, который будет сейчас исследован) обра­зует избыток стоимости над ценой производства или часть этого избытка. Равна ли рента всей разности между стоимостью и ценой производства или только большей или меньшей части этой разности, это всецело зависело бы от соотношения между спросом и предложением и от размера площади, вновь привле­ченной к возделыванию. До тех пор, пока рента не была бы равна избытку стоимости земледельческих продуктов над их ценой производства, часть этого избытка во всяком случае принимала бы участие в общем выравнивании и пропорциональ­ном распределении всей прибавочной стоимости между различ­ными индивидуальными капиталами. Если бы рента была равна избытку стоимости над ценой производства, то вся эта часть, весь этот избыток прибавочной стоимости над средней прибылью не участвовал бы в этом выравнивании. Но равна ли эта абсо­лютная рента всему избытку стоимости над ценой производства или же равна лишь части его, и в том и в другом случае зем­ледельческие продукты продавались бы по монопольной цене не потому, что их цена выше их стоимости, а потому, что она равна их стоимости, или потому, что она ниже их стоимости, но выше их цены производства. Их монопольное положение заключалось бы в том, что они, в отличие от промышленных продуктов, стоимость которых выше общей цены производства, не продавались бы по цене производства. Так как одна часть и стоимости и цены производства фактически является данной постоянной величиной,— именно, издержки производства, по­требленный в производстве капитал, =k,— то различие между ними заключается в другой, переменной части, в прибавочной стоимости, которая в цене производства == р, прибыли, то есть равна совокупной прибавочной стоимости, которая в данном случае исчисляется на общественный капитал и на каждый отдельный капитал, как на его соответственную часть, но которая в стоимости товара равна действительной прибавочной стоимости, созданной этим отдельным капиталом, и образует составную часть произведенных им товарных стоимостей. Если стоимость товара выше его цены производства, то цена произ­водства =k+p,  стоимость =k + p+d,  так что  p+d=

829

содержащейся в нем прибавочной стоимости. Следовательно, разность между стоимостью и ценой производства = d, избытку прибавочной стоимости, произведенной этим капиталом, над той прибавочной стоимостью, которая выпадает на его долю в соответствии с общей нормой прибыли. Из этого следует, что цена земледельческих продуктов может быть выше их цены производства, не достигая размеров их стоимости. Из этого следует дальше, что до известного пункта может происходить длительное повышение цены земледельческих продуктов, преж­де чем их цена достигнет уровня их стоимости. Из этого следует также, что только вследствие монополии земельной собствен­ности избыток стоимости земледельческих продуктов над их ценой производства может стать моментом, определяющим их общую рыночную цену. Из этого следует, наконец, что в этом случае не вздорожание продукта является причиной ренты, а рента является причиной вздорожания продукта. Если цена продукта с единицы площади наихудшей земли =Р+r, то все дифференциальные ренты увеличиваются соответствующи­ми слагаемыми r, так как, согласно предположению, регули­рующей рыночной ценой становится Р+r.

Если бы среднее строение неземледельческого общественного капитала было= 85с+15v и норма прибавочной стоимо­сти =100%, то цена производства была бы =115 единицам. Если бы строение земледельческого капитала было == 75с + 25v, то стоимость продукта, при той же норме прибавочной стоимо­сти, и регулирующая рыночная цена были бы = 125 единицам. Если бы земледельческий продукт выравнялся с неземледель­ческим по средней цене (для краткости мы предполагаем, что совокупные капиталы в той и другой отрасли производства рав­ны), то вся прибавочная стоимость была бы =40, то есть 20% на капитал в 200 единиц. Продукт как первого капитала, так и второго продавался бы за 120 единиц. Следовательно, при выравнивании по ценам производства средние рыночные цены неземледельческого продукта стояли бы выше, а земледельче­ского продукта ниже их стоимости. Если бы земледельческие продукты продавались по их стоимости, они были бы на 5 еди­ниц дороже, а промышленные продукты на 5 единиц дешевле, чем после выравнивания. Если рыночные условия не позволяют продавать земледельческие продукты по их стоимости, выру­чать весь избыток над ценой производства, то результат будет занимать среднее место между двумя крайними пунктами;

промышленные продукты будут продаваться несколько выше их стоимости, а земледельческие продукты несколько выше их цены производства.

830

Хотя земельная собственность может взвинтить цену зем­ледельческих продуктов выше их цены производства, однако не от нее, а от общего состояния рынка зависит, насколько рыночная цена, поднявшись над ценой производства, прибли­жается к стоимости и, следовательно, в какой мере прибавоч­ная стоимость, произведенная в земледелии сверх данной средней прибыли, либо превратится в ренту, либо же примет участие в общем выравнивании прибавочной стоимости в сред­нюю прибыль. Во всяком случае эта абсолютная, возникающая из избытка стоимости над ценой производства рента есть просто часть земледельческой прибавочной стоимости, превращение этой прибавочной стоимости в ренту, захват ее земельным собственником; совершенно так же, как дифференциальная рента возникает из превращения добавочной прибыли в ренту, из захвата добавочной прибыли земельной собственностью при общей регулирующей цене производства. Эти две формы ренты суть единственно нормальные. Рента, кроме этих форм, может покоиться лишь на собственно монопольной цене, которая определяется не ценой производства и не стоимостью товаров, а спросом и платежеспособностью покупателей, и рассмотрение которой относится к учению о конкуренции, где исследуется действительное движение рыночных цен.

Если бы вся земля известной страны, пригодная для земле­делия, была уже сдана в аренду,— причем предполагается, как общее явление, капиталистический способ производства и нормальные отношения,— то не было бы такой земли, которая не приносит ренты, но могли бы существовать такие затраты капитала, отдельные, части капитала, вложенного в землю, которые не приносят ренты; потому что, раз земля сдана в арен­ду, земельная собственность, как абсолютная граница для необходимого приложения капитала, перестает действовать. Как относительная граница, она продолжает еще действовать и после этого постольку, поскольку переход к земельному соб­ственнику того капитала, который присоединен к земле, ста­вит здесь перед арендатором очень определенные границы. Только в этом случае вся рента превратилась бы в дифферен­циальную ренту, в дифференциальную ренту, определяемую не различиями в качестве земли, а различиями между добавоч­ными прибылями, получающимися от последних затрат капита­ла на определенной земле, и рентой, которая уплачивалась бы за аренду земли наихудшего класса. Как абсолютная граница, земельная собственность действует лишь постольку, поскольку допущение к земле вообще как к сфере приложения капи­тала обусловливается данью земельному собственнику. Раз это

831

допущение состоялось, последний уже не может поставить ка­ких бы то ни было абсолютных границ размерам затраты ка­питала на данном участке земли. Строительству домов вообще ставится граница земельной собственностью третьего лица на тот участок, на котором должен быть построен дом. Но раз эта земля арендована под строительство домов, от арендатора уже зависит, построит он на ней высокий или низкий дом.

Если бы среднее строение земледельческого капитала было таково, каково строение среднего общественного капитала или выше, то абсолютная рента — опять-таки в только что исследо­ванном значении — отпала бы; то есть отпала бы рента, которая отличается как от дифференциальной ренты, так и от ренты, покоящейся на собственно монопольной цене. Тогда стоимость земледельческого продукта не была бы выше его цены произ­водства и земледельческий капитал не приводил бы в движение больше труда, а следовательно, не реализовал бы больше при­бавочного труда, чем неземледельческий капитал. То же самое произошло бы в том случае, если бы строение земледельческого капитала стало одинаковым со строением среднего обществен­ного капитала в результате прогресса земледелия.

На первый взгляд кажется противоречием предполагать, что, с одной стороны, строение земледельческого капитала по­вышается, следовательно, повышается его постоянная часть по сравнению с переменной, а, с другой стороны, цена земле­дельческого продукта должна подняться настолько высоко, чтобы новая и более плохая, чем прежняя, земля могла при­носить ренту, которая в этом случае может возникнуть лишь из избытка рыночной цены над стоимостью и ценой производ­ства, короче, лишь из монопольной цены продукта.

Здесь необходимо проводить следующее различие.

Рассматривая образование нормы прибыли, мы прежде всего видели, что капиталы, техническое строение которых одинаково, то есть одинаковое количество машин и сырья приводится в движение одинаковым количеством труда, могут тем не менее иметь различное строение вследствие того, что постоянные части этих капиталов имеют неодинаковую стои­мость. Сырье или машины могут быть в одном случае дороже, чем в другом. Чтобы привести в движение одинаковую массу труда (а это, согласно предположению, было бы необходимо для переработки одинаковой массы сырого материала), в одном случае пришлось бы авансировать больший капитал, чем в дру­гом, потому что, например, с капиталом в 100 единиц я не могу привести в движение одинакового количества труда, если сырой материал, который приходится оплачивать из этих же

832

100, в одном случае стоит 40, в другом 20 единиц. Но что тех­ническое строение этих капиталов одинаково, это немедленно обнаружилось бы, как только цена более дорогого сырья упа­дет до уровня более дешевого. Стоимостное отношение между переменным и постоянным капиталами сделалось бы одина­ковым, хотя в техническом отношении между примененным живым трудом и массой и характером примененных условий труда не произошло никакого изменения. С другой стороны, если рассматривать дело исключительно с точки зрения стои­мостного строения, капитал более низкого органического строения, вследствие простого повышения стоимостей его постоянных частей, может по видимости подняться на одинако­вую ступень с капиталом более высокого органического строе­ния. Возьмем капитал == 60с+40v — потому что он приме­няет много машин и сырого материала по сравнению с живым трудом,— и другой капитал == 40с + 60v,— потому что он применяет много живого труда (60%), мало машин (скажем, 10%) и по отношению к рабочей силе небольшое количество сырья, притом дешевого (скажем, 30%); вследствие одного только повышения стоимости сырых и вспомогательных мате­риалов с 30 до 80 единиц, строение могло бы уравняться таким образом, что во втором капитале на 10 единиц, представленных в машинах, приходилось бы 80 единиц сырья и 60 единиц ра­бочей силы, то есть 90с+60v, что, выраженное в процентах, тоже было бы=60с+40у, причем не произошло бы никакой перемены в техническом строении. Следовательно, капиталы одинакового органического строения могут иметь различное стоимостное строение, и капиталы одинакового в процентах стоимостного строения могут занимать различные ступени орга­нического строения, а потому служить выражением различных ступеней развития общественной производительной силы труда. Итак, одно то обстоятельство, что по стоимостному строению земледельческий капитал находился бы на общем уровне, ещё не доказывало бы того, что общественная производительная сила труда достигла у него того же общего уровня. Оно могло бы свидетельствовать лишь о том, что собственный продукт этого капитала, образующий опять часть условий его произ­водства, стал дороже или что теперь приходится привозить издалека вспомогательные материалы, как, например, удобре­ния, которые раньше были прямо под рукой, и т. п.

Но, оставляя это в стороне, необходимо принять во внима­ние своеобразный характер земледелия.

Предположим, что машины, сберегающие труд, химические вспомогательные средства и т. д. находят себе в земледелии

833

более широкое применение, что постоянный капитал, следова­тельно, возрастает в техническом отношении, то есть возрастает не только по стоимости, но и по массе, по отношению к массе применяемой рабочей силы; и в таком случае в земледелии (как и в горной промышленности) дело заключается не только в общественной, но также и в естественной производительности труда, которая зависит от естественных условий труда. Воз­можно, что увеличением общественной производительной силы в земледелии лишь компенсируется, или даже не полностью компенсируется, уменьшение естественной силы — эта компен­сация во всяком случае может оказывать влияние лишь в тече­ние некоторого времени,— так что, несмотря на технический прогресс, продукт не удешевляется, а лишь предотвращается еще большее его вздорожание. Возможно также, что при повы­шающейся цене хлеба абсолютная масса продукта уменьшается, между тем как относительный добавочный продукт возрастает;

именно это возможно при относительном увеличении постоян­ного капитала, который состоит главным образом из машин или скота, причем приходится возмещать только износ и при соответствующем уменьшении переменной части капитала, которая затрачивается на заработную плату и которую посто­янно приходится возмещать из продукта целиком.

Но возможно также, что вследствие прогресса земледелия потребуется лишь умеренное повышение рыночной цены над средней для того, чтобы могла поступить под обработку и в то же время приносить ренту такая земля худшего качества, которая при более низком уровне технических вспомогатель­ных средств потребовала бы большего повышения рыночной цены.

То обстоятельство, что, например, в животноводстве, когда оно ведется в крупных размерах, масса применяемой рабочей силы очень мала по сравнению с постоянным капиталом в виде самого скота, могло бы казаться решающим аргументом против того положения, что земледельческий капитал, в процентном отношении, приводит в движение рабочей силы больше, чем неземледельческий средний общественный капитал. Но здесь следует отметить, что при рассмотрении ренты мы исходим, как из определяющей, из той части земледельческого капитала, которая производит основной растительный продукт питания, то есть для цивилизованных народов вообще основное жизнен­ное средство. Уже А. Смит показал,— и в этом одна из его заслуг,— что в животноводстве и, вообще, в среднем, для всех капиталов, вложенных в землю не для производства основных жизненных средств, например хлеба, цена определяется совер-

834

шенно иначе. Именно, она определяется здесь таким образом, что цена продукта земли, которая, скажем, как искусствен­ный луг, используется для животноводства, но которую с таким же успехом можно было бы превратить в пахотную землю опре­деленных достоинств,— цена продукта должна повыситься настолько, чтобы могла получаться такая же рента, как с па­хотной земли такого же качества; следовательно, рента с земли, на которой выращивается хлеб, принимает здесь участие в опре­делении цены скота, почему Рамсей правильно отметил, что цена скота, таким образом, искусственно повышается рентой, этим экономическим выражением земельной собственности, сле­довательно, земельной собственностью ¹⁹³.

«С развитием земледельческой  культуры  площадь естественных пастбищ становится недостаточной для животноводства, для удовлетво­рения спроса на мясо. Значительную часть обрабатываемой земли прихо­дится использовать для выращивания и откорма скота, цена которого поэтому должна быть достаточной, чтобы оплатить не только труд, при­мененный в животноводстве, но также ренту и прибыль, которые эта земля, будучи использована как пашня, могла бы приносить земельному соб­ственнику и арендатору. Скот, выращенный на совершенно необрабатывае­мых болотах, продается на данном рынке, соответственно своему весу и качеству, по той же цене, как и скот, выращенный на самых культурных землях. Владельцы таких заболоченных участков пользуются этим и повышают ренту со своих земель соответственно цене скота» (A. Smith. [«An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations».] Vol. I, [London, 1776] book I, ch. XI [p. 185]).

Итак, и здесь дифференциальная рента, в отличие от хлеб­ной ренты, говорит в пользу сравнительно худшей земли.

Абсолютная рента объясняет некоторые явления, которые с первого взгляда позволяют думать, что рента обязана своим существованием монопольной цене. Чтобы быть поближе к при­меру, который приводит А. Смит, представим, например, вла­дельца такого леса, который растет без всякого содействия человека, следовательно, не как продукт лесоводства, скажем, в Норвегии. Если ему уплачивается рента капиталистом, который занимается рубкой леса, вследствие того, например, что на него существует спрос в Англии, или если владелец леса сам как капиталист производит рубку, то заготовленный лес, кроме прибыли на авансированный капитал, даст ему большую или меньшую ренту. По отношению к этому чистому продукту природы это представляется чисто монопольной над­бавкой. Но в действительности капитал состоит здесь почти только из переменного капитала, затрачиваемого на труд, и потому он приводит в движение большее количество прибавоч­ного труда, чем другой капитал равной величины. Следователь­но, в стоимости заготовленного леса содержится больший

835

избыток неоплаченного труда, или прибавочной стоимости, чем в продукте капиталов более высокого строения. Поэтому за лесоматериалы может выручаться средняя прибыль, а значи­тельный избыток в форме ренты может доставаться собствен­нику леса. Наоборот, при той легкости, с какой может расши­ряться рубка леса, то есть при быстроте увеличения этого производства, приходится предполагать, что необходимо очень значительное увеличение спроса для того, чтобы цена лесома­териалов сравнялась с их стоимостью и таким образом собст­веннику достался бы в форме ренты весь избыток неоплаченного труда (сверх той его части, которая достается капиталисту как средняя прибыль).

Мы предполагали, что вновь привлекаемая к обработке земля по качеству еще хуже, чем та, которая возделывалась в последнее время как наихудшая. Если она лучше, она при­носит дифференциальную ренту. Но здесь мы исследуем как раз тот случай, когда рента не выступает как дифференциаль­ная рента. Здесь возможны только два случая. Или вновь при­влекаемая к обработке земля хуже или же она такого же каче­ства, как последняя из возделываемых земель. Если она хуже, то этот случай мы уже исследовали. Таким образом, остается еще исследовать только тот случай, когда она такого же ка­чества.

С прогрессом земледелия, как мы выяснили это уже при исследовании дифференциальной ренты, вновь привлекаться к возделыванию может одинаково как земля такого же качества и даже лучшего, так и земля худшего качества.

Во-первых, потому, что при дифференциальной ренте (и при ренте вообще, так как даже при недифференциальной ренте всегда встает вопрос, позволяет ли, с одной стороны, плодо­родие земли вообще, а с другой стороны, ее местоположение возделывать ее так, чтобы при регулирующей рыночной цене получалась прибыль и рента) действуют в обратном направле­нии двоякого рода условия, которые то взаимно парализуют друг друга, то берут перевес одно над другим. Повышение рыночной цены,— предполагая, что издержки возделывания не понизились, иными словами, что завоевания технического характера не образуют нового момента, обусловливающего рас­ширение возделывания,— может привести к возделыванию бо­лее плодородной земли, которая раньше из-за своего место­положения исключалась из числа конкурирующих земель. Или же для менее плодородной земли это может настолько повысить преимущества местоположения, что ими компенсируется мень­шая производительность. Или, и без повышения рыночной

836

цены, местоположение благодаря улучшению средств сообще­ния откроет возможность лучшим землям вступить в конку­ренцию, что мы наблюдаем в огромном масштабе в тех штатах Северной Америки, на территории которых имеются прерии. Да и в странах старой цивилизации это совершается по­стоянно, хотя и не в таком масштабе, как в колониях, где, как справедливо отметил Уэйкфилд, решающая роль принадлежит местоположению ¹⁹⁴. Итак, во-первых, проти­воположные влияния местоположения и плодородия и, во-вто­рых, изменчивость фактора местоположения, который по­стоянно уравнивается, претерпевает постоянные прогрессивные изменения, направленные к уравнению,— вот причины, по­чему вновь вступают в конкуренцию с уже возделываемыми землями попеременно участки земли одинакового, лучшего и худшего качества.

Во-вторых. С развитием естественных наук и агрономии изменяется и плодородие земли, так как изменяются средства, при помощи которых элементы почвы делаются пригодными для немедленного использования. Так, во Франции и в восточ­ных графствах Англии легкие почвы, которые раньше считались плохими, совсем недавно поднялись до категории первоклас­сных (см. Пасси ¹⁹⁵). С другой стороны, почва, -которая счи­талась плохой не по своему химическому составу, но ставила известные механико-физические препятствия возделыванию, превращается в хорошую почву, как только открываются сред­ства для преодоления этих препятствий.

В-третьих. Во всех странах старой цивилизации старые исторические и традиционные отношения, например в форме государственных земель, общинных земель и т. д., совершенно случайно ограждают крупные участки земли от возделывания, которому они подвергаются в силу этого лишь постепенно. Последовательность, с которой они подвергаются возделыва­нию, не зависит ни от их качества, ни от их местоположения, а лишь от совершенно внешних обстоятельств. Если бы мы проследили историю английских общинных земель, как они постепенно превращались законами об огораживании ¹⁹⁶ в част­ную собственность и распахивались, то оказалось бы, что не может быть ничего более смешного, чем то фантастическое представление, будто выбором этой последовательности руко­водил какой-нибудь современный агрохимик, например Либих, что он одни поля благодаря химическим свойствам их почв на­мечал под культуру, а другие исключал. В действительности здесь решающую роль играл скорее случай, благоприятствую­щий воровству: представлявшаяся крупным лендлордам воз­

837

можность присвоить ту или иную землю под более или менее благовидным юридическим предлогом.

В-четвертых. Не говоря о том, что достигнутая в каждой определенный момент ступень развития в росте населения и капитала ставит расширению земледелия известную, хотя и эластичную границу; не говоря о влиянии таких случайно­стей, которые временно воздействуют на рыночную цену, как, например, ряд благоприятных и неблагоприятных времен года,— пространственное расширение земледелия зависит от общего состояния рынка капиталов и положения дел в данной стране. Для того чтобы дополнительный капитал устремился в земледелие, в периоды нехватки капиталов недостаточно того условия, что невозделанная земля,— приносит ли она ренту или нет,— может дать арендатору среднюю прибыль. В пери­оды изобилия капитала он устремляется в земледелие,— да­же если рыночная цена не повысится,— были бы только в остальном осуществлены нормальные условия. Земля лучшего качества, чем возделывавшаяся до того времени, в самом деле могла бы быть исключена из конкуренции только из-за неудоб­ного местоположения, либо из-за непреодолимых до сих пор границ, которые делают ее недоступной для арендатора, или в силу чисто случайных факторов. Поэтому мы должны зани­маться только теми категориями земли, которые по качеству одинаковы с последними из возделанных земель. Но между новой землей и последней из возделанных все еще остается разница издержек, которые требуются для того, чтобы сделать первую пригодной к возделыванию, и от состояния рыночных цен и отношений кредита зависит, будут ли они произведены или нет. Когда эта земля действительно примет участие в кон­куренции, рыночная цена при прочих равных условиях опять понизится до своего прежнего уровня, после чего вновь всту­пившая земля будет приносить такую же ренту, как соответ­ствующая ей старая. Предположение, будто она не будет при­носить ренты, доказывается его сторонниками таким образом, что они просто принимают то, что требуется доказать, а имен­но: что последняя земля не принесла ренты. Таким способом можно было бы доказать, что последние из построенных до­мов, кроме самой платы за аренду дома, не приносят никакой ренты, хотя и сдаются внаем. Между тем факт таков, что они приносят ренту, еще не принося указанной платы, коль скоро они, часто в течение долгого времени, остаются незанятыми. Подобно тому, как последующие затраты капитала на извест­ный участок земли могут приносить пропорциональный доба­вочный продукт, а потому и такую же ренту, как первые,—

838

совершенно также поля такого качества, как последние из возделанных, могут при равных издержках давать одинако­вый продукт. Иначе вообще было бы непонятно, каким образом можно было бы поля одинакового качества возделывать после­довательно, а не все разом, или же, вернее, не возделывать ни одного, чтобы не вызвать против себя всеобщей конкурен­ции. Земельный собственник всегда готов извлекать ренту, то есть получать нечто даром; но чтобы удовлетворить его желание, капитал нуждается в известных условиях. Поэтому взаимная конкуренция между землями зависит не от того, что земель­ный собственник хочет их конкуренции, но от того, найдется ли капитал, который захочет на новых полях конкурировать с другими.

Поскольку собственно земледельческая рента есть просто монопольная цена, последняя может быть весьма незначитель­ной, как и абсолютная рента может быть здесь при нормальных условиях весьма незначительной, каков бы ни был избыток стоимости продукта над его ценой производства. Итак, существо абсолютной ренты заключается в следующем: равновеликие капиталы в различных сферах производства, при равной норме прибавочной стоимости, или одинаковой эксплуатации труда, производят, в зависимости от различий среднего строения, различные массы прибавочной стоимости. В промышленности эти различные массы прибавочной стоимости выравниваются в среднюю прибыль и равномерно распределяются между от­дельными капиталами как соответственными частями общест­венного капитала. Земельная собственность, поскольку для про­изводства — земледелия или добычи сырья — требуется земля, тормозит это выравнивание для капиталов, вложенных в землю, и улавливает известную часть прибавочной стоимости, которая иначе приняла бы участие в процессе выравнивания в общую норму прибыли. В таких случаях рента составляет часть стои­мости, точнее, прибавочной стоимости товаров, но часть эта достается не классу капиталистов, который выжал ее из ра­бочих, а земельным собственникам, которые отбирают ее у ка­питалистов. При этом предполагается, что земледельческий капитал приводит в движение больше труда, чем равновеликая часть неземледельческого капитала. Насколько велико это от­клонение или существует ли оно вообще, зависит от относитель­ного развития земледелия по сравнению с промышленностью. По сути дела эта разница с прогрессом земледелия должна умень­шаться, если пропорция, в которой переменная часть капитала уменьшается по сравнению с постоянной, не окажется для про­мышленного капитала еще больше, чем для земледельческого.

839

Эта абсолютная рента играет еще более значительную роль в собственно добывающей промышленности, где один элемент постоянного капитала, сырой материал, совершенно отпадает и где,— за исключением отраслей, в которых часть, состоящая из машин и прочего основного капитала, очень значительна,— безусловно преобладает самое низкое строение капитала. И как раз здесь, где рента представляется обязанной своим происхо­ждением исключительно монопольной цене, требуются исклю­чительно благоприятные рыночные отношения для того, чтобы товары продавались по их стоимости или чтобы рента сделалась равной всему избытку прибавочной стоимости товара над его ценой производства. Таково положение, например, при ренте с рыбных угодий, каменоломен, дикорастущих лесов и т. д.³⁷)

³⁷) Рикардо разделывается с этим крайне поверхностно. См. место, направленное против А. Смита, о ренте с лесов в Норвегии, «Principles», гл. II, в самом начале [D. Ricardo. «On the Principles of Political Economy, and Taxation». London, 1821 p. 34-35].

ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ

РЕНТА ЗА СТРОИТЕЛЬНЫЕ УЧАСТКИ. РЕНТА С РУДНИКОВ. ЦЕНА ЗЕМЛИ

Повсюду, где существует вообще рента, образуется диффе­ренциальная рента и подчиняется она тем же законам, что и земледельческая дифференциальная рента. Повсюду, где силы природы могут быть монополизированы и обеспечивают при­меняющему их промышленнику добавочную прибыль,— будет ли то водопад, или богатый рудник, или богатая рыбой вода, или хорошо расположенное строительное место,— лицо, при­знаваемое в силу своего титула на часть земли собственником этих предметов природы, улавливает у функционирующего капитала эту добавочную прибыль в форме ренты. Что касается земли, предназначаемой для строительных целей, то А. Смит показал, каким образом рента с этой земли; как и с других неземледельческих участков, регулируется в своей основе собст­венно земледельческой рентой (A. Smith. «An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations». London, 1776, book I, ch. XI, 2 and 3). Эта рента характеризуется, во-первых, тем преобладающим влиянием, которое здесь на дифференци­альную ренту оказывает местоположение (оно очень важно, на­пример, при возделывании винограда и для строительных участ­ков в больших городах); во-вторых, очевидной и полнейшей пас­сивностью собственника, активность которого заключается (в особенности по отношению к рудникам) просто в эксплуатации общественного прогресса, в который собственник ничего не при­вносит и в котором он ничем не рискует,— хотя бы в той мере, как промышленный капиталист; и, наконец, преобладанием монопольной цены во многих случаях, особенно в случаях самой бесстыдной эксплуатации бедности (потому что бед­ность — более богатый источник для ренты с домов, чем рудники Потоси ¹⁹⁷ когда-либо были для Испании³⁸), и той чудовищной

³⁸) Ленг, Ньюмен 198

841

властью, которую дает эта земельная собственность, когда она, будучи соединена в одних руках с промышленным капиталом, практически позволяет промышленному капиталу устранять с земли, как места жительства, тех рабочих, которые вступают в борьбу из-за заработной платы³⁹). Одна часть общества требует в этом случае от другой дани за право жить на земле, как и вообще земельная собственность включает право соб­ственников эксплуатировать землю, ее недра, воздух, а вместе с тем все необходимое для сохранения и развития жизни. Строительную ренту необходимо повышает не только рост населения и возрастающая вместе с ним потребность в жилищах, но и рост основного капитала, который или присоединяется к земле или размещен на ней, покоится на ней, как все промыш­ленные строения, железные дороги, товарные склады, фабрич­ные здания, доки и т. д. Смешение платы за наем, поскольку она представляет процент и амортизацию капитала, вложен­ного в дом, с рентой просто за землю невозможно здесь даже при всем добром желании Кэри, в особенности в тех случаях, когда, как в Англии, земельный собственник и строительный спекулянт суть совершенно разные лица. В этом случае следует принимать во внимание два момента: с одной стороны, эксплуа­тация земли в целях производства или добывающей промыш­ленности, с другой — земля представляет собой пространство, которое необходимо как условие всякого производства и всякой человеческой деятельности. И в том и в другом случае земель­ная собственность требует своей дани. Спрос на строительные участки повышает стоимость земли как пространства и основы, и в то же время благодаря этому возрастает спрос на элементы земли, которые служат строительным материалом⁴⁰).

В «Капитале», кн. II, гл. XII, в показаниях Эдуарда Кэпса, крупного лондонского строительного спекулянта, перед бан­ковской комиссией 1857 г. приводится пример того, как в быстро развивающихся городах, особенно когда строительство ведется, как в Лондоне, фабричным способом, главным предметом строи­тельной спекуляции становится собственно не дом, а земельная рента ¹⁹⁹. Кэпс говорит там, [ В. А. 1857] № 5435:

«Я полагаю, что человек, желающий преуспевать, едва ли может рассчитывать, что он будет преуспевать, ведя только солидное дело (fair trade)... ему необходимо, кроме того, строить для спекуляции, и притом

³⁹) Кроулингтонская стачка. Энгельс. «Положение рабочего класса в Англии», стр 307 [см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения, изд. 2, том 2, стр. 477—478].

⁴⁰⁾ «Настилка мостовых в Лондоне дала возможность собственникам голых скал на побережье Шотландии извлекать ренту из абсолютно бесполезной до того времени каменистой почвы» (A. Smith. «An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations». Vol. I, London, 1776, book 1, ch. XI, p. 204-205).

842

в крупном масштабе; потому что предприниматель извлекает очень мало прибыли из самих зданий, свою главную прибыль он извлекает из повы­шения земельной ренты. Пусть, например, он арендует участок земли и уплачивает за него 300 ф. ст. в год; если он по тщательно разработанному проекту построит на этом участке дома надлежащей категории, то ему, быть может, удастся получать за это 400 или 450 ф. ст. в год, и его прибыль в несравненно большей мере заключалась бы в увеличении земельной ренты на 100 или 150 ф. ст. в год, чем в прибыли от строений, которую он во многих случаях едва ли даже принимает в расчет».

При этом не следует забывать, что по истечении срока договора об аренде, который составляется самое большее на 99 лет, земля со всеми находящимися на ней строениями и с земельной рентой, которая за это время обыкновенно повы­шается более чем в два-три раза, возвращается от строительного спекулянта или его правопреемника к последнему преемнику первоначального земельного собственника.

Собственно рента с рудников определяется совершенно так же, как земледельческая рента.

«Существуют такие рудники, продукта которых едва достаточно для того, чтобы оплатить труд и возместить затрачиваемый при их разработке капитал вместе с обычной прибылью. Они приносят некоторую прибыль предпринимателю, но не дают ренты земельному собственнику. Они могут разрабатываться с выгодой исключительно только земельным собствен­ником, который, будучи сам предпринимателем, получает обычную при­быль на затраченный им капитал. Многие каменноугольные копи Шотлан­дии разрабатываются таким именно образом и никаким другим способом не могут разрабатываться. Земельный собственник никому другому не разрешил бы эксплуатировать их без уплаты ренты, а платить ренту никто не был бы в состоянии» (A. Smith. [«An Inquiry into the Nature and Causes of the Wealth of Nations». Vol. I, London, 1776] Book III, ch. XI [p. 207']).

Необходимо различать, вытекает ли рента из монопольной цены, потому что независимо от нее существует монопольная цена продуктов или самой земли, или же продукты продаются по монопольной цене, потому что существует рента. Говоря о монопольной цене, мы вообще имеем в виду ту цену, которая определяется только стремлением купить и платежеспособно­стью покупателей, независимо от цены, определяемой как общей ценой производства, так и стоимостью продуктов. Вино­градник, из винограда которого производится вино совершенно исключительного качества, вино, которое вообще может произ­водиться лишь в сравнительно небольшом количестве, дает монопольную цену. Вследствие этой монопольной цены, избыток которой над стоимостью продукта определяется единственно богатством и вкусами знатных потребителей вина, винодел мог бы реализовать значительную добавочную прибыль. Эта доба­вочная прибыль, которая вытекает в данном случае из моно­польной цены, превращается в ренту и достается в этой форме

843

земельному собственнику в силу его титула на этот участок земли, наделенный особыми свойствами. Итак, здесь ренту создает монопольная цена. Наоборот, рента создала бы моно­польную цену, если бы хлеб продавался не только выше цены производства, но и выше его стоимости, вследствие границы, которая ставится земельной собственностью безрентной затрате капитала на невозделанной земле. Что только титул собствен­ности известного числа лиц на землю дает им возможность при­сваивать себе в качестве дани часть прибавочного труда обще­ства, притом, по мере развития производства, присваивать в постоянно возрастающей мере,— это маскируется тем обстоя­тельством, что капитализированная рента, следовательно, именно эта капитализированная дань, выступает как цена земли, и потому последняя может продаваться подобно всякому другому предмету торговли. Поэтому покупателю кажется, что он получил свое право на ренту не даром, не без труда, риска и предпринимательского духа капитала, а уплатил за это со­ответствующий эквивалент. Рента, как отмечено уже раньше, кажется ему просто процентом на капитал, за который он купил землю и вместе с ней право на ренту. Совершенно так же рабовладельцу, купившему негра, представляется, что он приобрел свою собственность на негра не в силу сущест­вующего института рабства как такового, а в силу купли и продажи товара. Но ведь самый титул не порождается, а лишь переносится актом продажи. Титул должен быть налицо до того, как становится возможной его продажа, и как одна про­дажа, так и целый ряд таких продаж и их постоянное повторение не могут создать этого титула. Что вообще создало его,— так это производственные отношения. Когда последние достигают такого пункта, где им приходится переменить свою оболочку, отпадает получавший экономическое и историческое оправда­ние, возникший из процесса общественного производства жизни материальный источник титула и всех основывавшихся на нем сделок. С точки зрения более высокой экономической общественной формации частная собственность отдельных инди­видуумов на землю будет представляться в такой же мере не­лепой, как частная собственность одного человека на другого человека. Даже целое общество, нация и даже все одновременно существующие общества, взятые вместе, не есть собственники земли. Они лишь ее владельцы, пользующиеся ею, и, как boni patres familias *, они должны оставить ее улучшенной после­дующим поколениям.

добрые отцы семейств. Ред.

844

В дальнейшем исследовании цены земли мы оставляем в стороне все колебания конкуренции, всякую спекуляцию землей, а также мелкую земельную собственность, при которой земля представляет основное орудие производителей, так что они вынуждены покупать ее по любой цене.

I. Цена земли может повыситься, хотя рента не повышает­ся; именно:

1) просто вследствие понижения ставки процента, благо­даря чему рента продается дороже, а потому капитализирован­ная рента, цена земли, возрастает;

2) потому что возрастает процент на капитал, присоединен­ный к земле.

II. Цена земли может повыситься потому, что увеличивается рента.

Рента может увеличиться потому, что повышается цена продуктов земли, в таком случае всегда повышается норма дифференциальной ренты, независимо от того, будет ли рента с наихудшей из возделываемых земель велика, мала или ее совсем не будет. Под нормой мы понимаем отношение той части прибавочной стоимости, которая превращается в ренту, к аван­сированному капиталу, производящему продукт земли. Оно отлично от отношения добавочного продукта ко всему продукту, потому что последний заключает в себе не весь авансированный капитал, именно не содержит в себе того основного капитала, который продолжает существовать наряду с продуктом. Зато здесь подразумевается, что на тех землях, которые приносят дифференциальную ренту, возрастающая часть продукта пре­вращается в избыточный добавочный продукт. На наихудшей земле повышение цены земледельческого продукта создает сначала ренту, а отсюда и цену земли.

Но рента может увеличиться и в том случае, если цена земледельческого продукта не повышается. Последняя может остаться без изменения или даже понизиться.

Если она остается без изменения, то рента может возрасти потому только (оставляя в стороне монопольные цены), что при равновеликой затрате капитала на старых землях начинают возделываться новые земли лучшего качества, причем их будет достаточно только для того, чтобы покрыть увеличившийся спрос, так что регулирующая рыночная цена остается без изменений. В этом случае цена старых земель не повысится, но для земли, вновь введенной в сельскохозяйственный оборот, цена поднимется выше уровня цены старой земли.

Или же рента повысится потому, что при прежнем плодо­родии и прежней рыночной цене возрастает масса капитала,

845

эксплуатирующего землю. Поэтому, хотя рента по отношению к авансированному капиталу остается прежняя, ее масса, например, удвоится, так как сам капитал удвоился. Так как не произошло понижения цены, то вторая затрата капитала приносит, подобно первой, добавочную прибыль, которая по истечении срока аренды тоже превращается в ренту. Масса ренты здесь увеличивается потому, что увеличивается масса капитала, производящего ренту. Утверждение, будто различ­ные последовательные затраты капитала на одном и том же участке земли могут произвести ренту лишь при том условии, если продукт их неодинаков, и потому возникает дифферен­циальная рента, равносильно утверждению, будто, если два капитала по 1 000 ф. ст. затрачены на двух полях, одинаковых по своему плодородию, то лишь один из них может принести ренту, хотя оба эти поля принадлежат к той лучшей категории земли, которая приносит дифференциальную ренту. (Следова­тельно, общая масса ренты, вся рента данной страны, увели­чивается с ростом массы затраченного капитала без того, чтобы цена единицы земельной площади или норма ренты или даже масса ренты на единицу площади обязательно возрастала;

в этом случае .масса всей ренты возрастает с расширением обрабатываемой площади. Это может быть сопряжено даже с понижением ренты на отдельных владениях.) Иначе это утвер­ждение было бы равносильно другому утверждению, именно, что затрата капитала на двух различных участках земли, расположенных рядом, подчиняется иным законам, чем после­довательная затрата капитала на одном и том же участке земли, между тем дифференциальную ренту выводят как раз из тож­дества закона в обоих случаях, из увеличения продуктивности затрат капитала как на одном и том же поле, так и на различ­ных полях. Единственная модификация, которая существует здесь и которой не замечают, та, что последовательные затраты капитала в их применении к пространственно различным землям наталкиваются на границу земельной собственности, чего нет при последовательных затратах капитала на одну и ту же землю. Отсюда и то противоположное действие, благо­даря которому эти различные формы затраты на практике взаимно ограничивают друг друга. При этом никогда не про­являются различия капитала. Если строение капитала остается то же самое, равно как и норма прибавочной стоимости, то норма прибыли остается неизменной, так что при удвоении капитала масса прибыли удваивается. Точно так же при предположенных отношениях норма ренты остается прежняя. Если капитал в 1 000 ф. ст. приносит ренту в х, то капитал в 2 000 ф. ст. при

846

предположенных обстоятельствах приносит ренту в 2х. Но если взять ренту в отношении к площади земли» которая осталась без изменения, так как, согласно предположению, удвоенный капитал работает на прежнем поле, то окажется, что вслед­ствие увеличения массы ренты повысился и ее уровень. Тот самый акр, который приносил 2 ф. ст. ренты, приносит теперь 4 фунта стерлингов⁴¹).

Отношение части прибавочной стоимости, денежной рен­ты,— потому что деньги суть самостоятельное выражение стои­мости,— к земле само по себе. нелепо и иррационально, потому что здесь измеряются одна другой несоизмеримые величины:

с одной стороны, определенная потребительная стоимость, участок земли во столько-то квадратных футов, и стоимость, точнее прибавочная стоимость, — с другой. В действительности это является лишь выражением того, что при данных отноше­ниях собственность на квадратные футы земли дает земельному собственнику возможность улавливать определенное количество неоплаченного труда, реализованного капиталом, который роется на этих квадратных футах, как свинья в картофеле {здесь в рукописи поставлено в скобках зачеркнутое потом:

Либих}. Но prima facie * это выражение означает то же самое, как если бы мы вздумали говорить об отношении пятифунтовой банкноты к диаметру земли. Однако до опосредствующей роли тех иррациональных форм, в которых выступают и практически резюмируются определенные экономические отношения, прак­тическим носителям этих отношений нет  в их обыденной жизни никакого дела, а так как они привыкли вращаться в этих отношениях, то их ум нисколько не спотыкается о них. В том, что насквозь противоречиво, для них нет решительно ничего таинственного. В формах проявления, лишенных внутренней связи и нелепых, если их взять изолированно, они так же чув­ствуют себя, как рыба в воде. В этом случае справедливо то,

⁴¹) Одна из заслуг Родбертуса, к значительной работе которого о ренте 2⁰⁰ мы возвратимся в книге IV 2⁰¹, заключается в том, что он исследовал этот вопрос. Он только впадает в ошибку, во-первых, предполагая, что для капитала рост прибыли всегда получает такое выражение, как будто возрос и капитал, так что при увеличении массы прибыли отношение остается прежнее. Это, однако, неверно, так как при изменении строения капитала норма прибыли, несмотря на неизменную эксплуатацию труда, может повыситься как раз потому, что относительная стоимость постоянной части капитала по сравнению с переменной понизилась.— Он впадает в ошибку, во-вторых, трактуя это отношение денежной ренты к количественно определенному участку земли, например, к одному акру, как нечто такое, что вообще предполагается клас­сической политической экономией в ее исследованиях о повышении или понижении ренты. Это опять неверно. Она постоянно говорит о норме ренты, и поскольку она рассматривает последнюю в ее натуральной форме, в отношении к продукту, и посколь­ку она рассматривает ренту как денежную ренту,— в отношении к авансированному капиталу, ибо это — действительно рациональные выражения.

* — прежде всего. Ред.

847

что Гегель сказал относительно известных математических формул: то, что обыденный человеческий рассудок находит иррациональным, есть рациональное, а рациональное для него есть сама иррациональность²⁰²  .

Итак, увеличение массы ренты, рассматриваемое по отно­шению к самой площади земли, выражается совершенно так же, как увеличение нормы ренты; отсюда затруднение, когда условия, которые объяснили бы один случай, отсутствуют в другом случае.

Но цена земли может повыситься даже в том случае, когда цена продукта земли понижается.

В этом случае дифференциальная рента, а потому и цена лучших земель может вследствие дальнейшего дифференциро­вания увеличиться. Или же, если этого нет, то при возросшей производительной силе труда цена земледельческого продукта может понизиться, но таким образом, что это будет более чем компенсировано увеличением производства. Предположим, что квартер стоил 60 шиллингов. Если на том же акре при прежнем капитале будут произведены 2 квартера вместо одного, и цена квартера понизится до 40 шилл., то 2 квартера дадут 80 шилл., так что стоимость продукта прежнего капитала на прежнем акре повысится на одну треть, хотя цена квартера понизилась на одну треть. При исследовании дифференциальной ренты было показано, как это возможно без того, чтобы продукт продавался выше его цены производства или стоимости. В действительности это осуществляется только двумя способами. Или плохая земля перестает конкурировать, но цена лучшей земли повышается, когда дифференциальная рента увеличивается, следовательно, когда общее улучшение действует неравномерно на различные земли. Или же на наихудшей земле та же самая цена производ­ства (и та же самая стоимость, если уплачивается абсолютная рента) вследствие повышения производительности труда полу­чает выражение в увеличившейся массе продукта. Продукт представляет теперь ту же стоимость, что и раньше, но цена его составных частей понизилась, между тем как число этих частей увеличилось. Это невозможно, если применяется тот же самый капитал, потому что в этом случае в какой угодно массе продукта находит выражение все одна и та же стоимость. Но это возможно, если затрачен дополнительный капитал на гипс, гуано и т. д., словом, на такие улучшения, действие которых простирается на многие годы. Условие такого результата за­ключается в том, что хотя цена 1 квартера и понижается, од­нако не в том отношении, в каком увеличивается число квар­теров.

848

III. Эти различные условия повышения ренты, а вследствие этого и цены земли могут как вообще, так и для отдельных категорий земли, отчасти конкурировать между собой, отчасти исключать друг друга и могут действовать лишь попеременно. Но из изложенного следует, что из повышения цены земли нельзя непосредственно делать вывода, что рента повысилась, и из повышения ренты, которое всегда влечет за собой повыше­ние цены земли, нельзя непосредственно делать вывода, что продукт земли увеличился ⁴²).

Вместо того чтобы обратиться к рассмотрению действи­тельных, естественных причин истощения земли,— причин, которые впрочем были неизвестны всем писавшим о дифферен­циальной ренте экономистам из-за состояния агрохимии в их время,— вместо этого прибегали к помощи того плоского со­ображения, что нельзя-де вложить любое количество капитала в пространственно ограниченный участок земли. Так, например, журнал «Edinburgh Review» возражал Ричарду Джонсу, что нельзя прокормить всю Англию обработкой Сохо-сквера²⁰³. Если это рассматривается, как особая невыгода земледелия, то верно как раз обратное положение. В земледелии могут быть продуктивно употреблены последовательные затраты капитала, потому что земля сама действует в качестве орудия производ­ства, тогда как на фабрике, где земля служит лишь основой, местом расположения, территориальной операционной базой, на фабрике этого нет или это имеет место в очень узких пре­делах. Правда, можно концентрировать большое производство на маленьком по сравнению с раздробленным ремеслом про­странстве, и крупная индустрия поступает именно таким обра­зом. Но если дана известная ступень развития производительной силы, то всегда требуется и определенное пространство, а строительство вверх имеет также свои определенные практиче­ские границы. За этими границами расширение производства требует также расширения земельной площади. Основной капитал, затраченный на машины и т. п., не улучшается вслед­ствие употребления, а, наоборот, изнашивается. Новые изобре­тения могут и здесь производить отдельные улучшения, но если взять данную ступень развития производительной силы, то машина может только ухудшаться. При быстром развитии производительной силы все старые машины должны быть заме-

⁴²⁾ О падении цен на землю при повышении ренты как о факте см. Пасси.

849

нены более выгодными, то есть должны быть совсем выброшены. Земля, напротив, постоянно улучшается, если правильно обращаться с ней. То преимущество земли, что последователь­ные затраты капитала могут давать прибыль без всякой потери предыдущих затрат, это преимущество включает также воз­можность различной производительности последовательных за­трат капитала.

ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ

ГЕНЕЗИС КАПИТАЛИСТИЧЕСКОЙ ЗЕМЕЛЬНОЙ РЕНТЫ

I. ВВОДНЫЕ ЗАМЕЧАНИЯ

Необходимо уяснить себе, в чем собственно заключается трудность трактовки земельной ренты с точки зрения современ­ной политической экономии как теоретического выражения. капиталистического способа производства. Этого еще не пони­мает огромное число даже новейших писателей, о чем свиде­тельствует всякая новая попытка объяснить земельную ренту «по-новому». Новизна в этих случаях почти всегда заключается в том, что возвращаются обратно к точке зрения, которая уже давно была преодолена. Трудность заключается не в том, чтобы вообще объяснить производимый земледельческим капи­талом прибавочный продукт и соответствующую последнему прибавочную стоимость. Нет, этот вопрос разрешен анализом прибавочной стоимости, создаваемой всяким производительным капиталом, в какую бы сферу ни был он вложен. Трудность заключается в том, чтобы показать, откуда после того, как прибавочная стоимость выравнялась между различными капи­талами в среднюю прибыль, в соответствующую их относитель­ным величинам пропорциональную долю всей прибавочной стоимости, произведенной всем общественным капиталом во всех сферах производства,— откуда после этого выравнивания, после уже совершившегося очевидного распределения всей прибавочной стоимости, которая вообще может быть распреде­лена, откуда же берется еще та избыточная часть этой при­бавочной стоимости, которую капитал, вложенный в землю, уплачивает в форме земельной ренты земельному собственнику. Совершенно оставляя в стороне практические мотивы, которые побуждали современных экономистов как защитников промыш­ленного капитала против земельной собственности к исследова­нию этого вопроса,— мотивы, которые мы изложим подробнее в главе об истории земельной ренты,— этот вопрос представ­лял для них как для теоретиков решающий интерес. При­

851

знать, что своим появлением рента на капитал, вложенный в земледелие, обязана особому действию самой сферы приложе­ния, свойствам, принадлежащим земной коре как таковой,— это значило бы отказаться от самого понятия стоимости, следо­вательно, отказаться от всякой возможности научного познания в этой области. Уже то простое наблюдение, что рента выплачи­вается из цены продукта земли,— что имеет место даже в том случае, когда она уплачивается в натуральной форме, раз арендатор выручает свою цену производства,— показывало, насколько нелепо избыток этой цены над обычной ценой про­изводства, следовательно, относительную дороговизну земле­дельческого продукта, объяснять избытком естественной про­изводительности земледелия над производительностью других отраслей производства; так как, наоборот, чем производительнее труд, тем дешевле продукты труда, потому что тем больше будет масса потребительных стоимостей, в которой представлено то же количество труда, следовательно, та же стоимость.

Вся трудность анализа ренты заключалась, следовательно, в том, чтобы объяснить избыток земледельческой прибыли над средней прибылью, объяснить не прибавочную стоимость, а свойственную этой сфере производства избыточную прибавоч­ную стоимость, следовательно, опять-таки не «чистый продукт», а избыток этого чистого продукта над чистым продуктом других отраслей производства. Сама средняя прибыль есть продукт, образование процесса общественной жизни, протекающего при вполне определенных исторических производственных отноше­ниях, продукт, предполагающий, как мы видели, очень сложные посредствующие звенья. Для того чтобы вообще можно было говорить об избытке над средней прибылью, необходимо, чтобы сама эта средняя прибыль появилась в качестве масштаба и — как это имеет место при капиталистическом способе производ­ства — в качестве регулятора производства вообще. Следова­тельно, при таких общественных формах, где еще нет капитала, который выполняет ту функцию, что принуждает к прибавоч­ному труду и присваивает в первую очередь себе всю прибавоч­ную стоимость, следовательно, где капитал еще не подчинил себе общественного труда или подчиняет его лишь споради­чески, вообще не может быть речи о ренте в современном зна­чении слова, о ренте как избытке над средней прибылью, то есть над пропорциональной долей всякого индивидуального капитала в прибавочной стоимости, произведенной всем обще­ственным капиталом. И если, например, г-н Пасси (см. ниже) уже по отношению к первобытному строю говорит о ренте как об избытке над прибылью, как об избытке над исторически

852

определенной общественной формой прибавочной стоимости, так что, по г-ну Пасси, эта форма могла бы, пожалуй, сущест­вовать и без общества,— то это свидетельствует лишь о его наивности ²⁰⁴.

Для прежних экономистов, которые вообще лишь начинали анализ капиталистического способа производства, еще не раз­витого в их время, анализ ренты или вообще не представлял никаких затруднений или представлял затруднение совершенно иного рода. Петти, Кантильон, вообще авторы, ближе стоящие к эпохе феодализма, рассматривают земельную ренту как нор­мальную форму прибавочной стоимости вообще ⁵, между тем как прибыль для них еще неопределенно сливается с заработной платой или, самое большее, представляется той частью этой прибавочной стоимости, которую капиталист вырвал у земель­ного собственника. Следовательно, они исходят из такого со­стояния, когда, во-первых, сельское население составляет еще значительно преобладающую часть нации и когда, во-вторых, земельный собственник еще является тем лицом, которое, поль­зуясь монополией земельной собственности, присваивает при­бавочный труд непосредственных производителей в первую очередь, когда, следовательно, земельная собственность все еще выступает как основное условие производства. Для них еще не могло существовать такой постановки вопроса, которая, с точки зрения капиталистического способа производства, имеет целью, наоборот, исследовать, каким образом земельная соб­ственность достигает того, что отнимает у капитала часть про­изведенной им (то есть выжатой из непосредственных произ­водителей) и первоначально уже присвоенной им прибавочной стоимости.

У физиократов затруднение уже иного свойства. Как дей­ствительно первые систематические истолкователи капитала, они стремились анализировать природу прибавочной стоимости вообще. Для них этот анализ совпадает с анализом ренты, един­ственной формы, в которой для них существует прибавочная стоимость. Поэтому капитал, приносящий ренту, или земледель­ческий капитал, для них есть единственный капитал, произво­дящий прибавочную стоимость, и приводимый им в движение земледельческий труд есть единственный дающий прибавочную стоимость труд, а потому, что вполне правильно с капитали­стической точки зрения, единственный производительный труд. Определяющим они совершенно правильно считают производ­ство прибавочной стоимости. Им, помимо других заслуг, о кото­рых речь будет в книге IV ²⁰⁶, принадлежит прежде всего та великая заслуга, что от торгового капитала, который функ­

853

ционирует только в сфере обращения, они обратились к произ­водительному капиталу, в противоположность меркантилист­ской системе, которая по своему грубому реализму являлась настоящей вульгарной политической экономией той эпохи, перед практическими интересами которой были оттеснены совершенно на задний план зачатки научного анализа у Петти и его последователей. Между прочим, здесь, при критике мер­кантилистской системы, речь идет лишь о ее воззрениях на капитал и прибавочную стоимость. Уже раньше мы отмечали, что производство на мировой рынок и превращение продукта в товар, а потому в деньги, монетарная система справедливо провозгласила предпосылкой и условием капиталистического производства²⁰⁷. В ее продолжении, в меркантилистской си­стеме, решающую роль играет уже не превращение товарной стоимости в деньги, а производство прибавочной стоимости,— но с бессодержательной [begriffslos] точки зрения сферы обра­щения — и притом таким образом, что эта прибавочная стои­мость представлена в форме добавочных денег, в положительном сальдо торгового баланса. Вместе с тем поистине характерно для купцов и фабрикантов того времени и адекватно тому пе­риоду капиталистического развития, который они представляют, то обстоятельство, что при превращении земледельческих феодальных обществ в промышленные и при соответствующей промышленной борьбе наций на мировом рынке все зависит от ускоренного развития капитала, которое достигается не так называемым естественным путем, а при помощи принудитель­ных средств. Далеко не одно и то же, превращается ли нацио­нальный капитал в промышленный постепенно и медленно, или же это превращение ускоряется во времени посредством нало­гов, которыми они в форме запретительных пошлин облагали главным образом земельных собственников, средних и мелких крестьян и ремесленников, посредством ускоренной экспроприа­ции самостоятельных непосредственных производителей, по­средством насильственно ускоренного накопления и концентра­ции капиталов, короче, посредством ускоренного создания условий капиталистического способа производства. Точно так же этим обусловливается огромная разница в капиталистиче­ской и промышленной эксплуатации естественной национальной производительной силы. Поэтому национальный характер мер­кантилистской системы в устах ее защитников — не просто фраза. Под предлогом, будто их занимает только богатство нации и ресурсы государства, они в действительности объявляют интересы класса капиталистов и обогащение вообще конеч­ной целью государства и прокламируют буржуазное общество

854

в противоположность старому неземному государству. Но в то же время имелось и сознание того, что развитие интересов капи­тала и класса капиталистов, капиталистического производства, сделалось базисом национальной силы и национального пре­восходства в современном обществе.

Далее, физиократы правы, что все производство прибавочной стоимости, а следовательно, и все развитие капитала, рас­сматриваемое со стороны естественной основы, действительно покоится на производительности земледельческого труда. Если люди вообще не в состоянии производить в течение одного рабочего дня больше жизненных средств, следовательно, в узком смысле больше земледельческих продуктов, чем требуется каждому работнику для его собственного воспроизводства, если дневной затраты всей его рабочей силы достаточно лишь на то, чтобы произвести жизненные средства, необходимые для его личного потребления, то вообще не может быть и речи ни о прибавочном продукте, ни о прибавочной стоимости. Производительность земледельческого труда, превышающая индивидуальную потребность работника, составляет базис вся­кого общества, и прежде всего базис капиталистического про­изводства, которое все возрастающую часть общества отрывает от производства непосредственных жизненных средств и пре­вращает ее, по выражению Стюарта, в «free hands» *, дает воз­можность располагать ею для эксплуатации в других сферах ²⁰⁸.

Но что сказать о новейших экономистах, которые, как Дэр, Пасси и др., на закате всей классической политической экономии, скорее в то время, когда она была уже на смертном одре, повторяют самые первоначальные представления об естественных условиях прибавочного труда и, следовательно, прибавочной стоимости вообще и воображают, будто они этим дают нечто новое и существенное о земельной ренте ²⁰⁹, после того как эта земельная рента уже давным-давно исследована как особая форма и специфическая часть прибавочной стои­мости? Для вульгарной политической экономии как раз харак­терно, что то, что на определенной исторической ступени раз­вития было ново, оригинально, глубоко и обоснованно, она повторяет в такое время, когда это плоско, отстало и ложно. Она обнаруживает тем самым, что ей чуждо даже представление о проблемах, занимавших классическую политическую эконо­мию. Она путает эти проблемы с вопросами, которые могли ставиться лишь на более низкой ступени развития буржуазного общества. Так же обстоит дело и с ее неизменно самодоволь-

— «свободные руки». Ред.

855

ным пережевыванием физиократических положений о свободе торговли. Как бы практически не интересовали эти положения то или иное государство, они давным-давно утратили всякий теоретический интерес.

При собственно натуральном хозяйстве, когда земледельче­ский продукт совсем не входит в процесс обращения или входит в него лишь очень незначительная часть этого продукта и лишь сравнительно незначительная доля даже той части продукта, которая представляет доход земельного собственника,— как, например, во многих древнеримских латифундиях, равно как в имениях Карла Великого, а также (см. Vincard. «Histoire du travail») в большей или меньшей мере на всем протяжении средних веков,— продукт и прибавочный продукт крупных имений состоит отнюдь не только из продуктов земледельчес­кого труда. Он охватывает также и продукты промышленного труда. Домашний ремесленный и мануфактурный труд как побочное производство при земледелии, образующем базис, является условием того способа производства, на котором покоится это натуральное хозяйство как в древней и средневе­ковой Европе, так — еще до настоящего времени — и в индий­ской общине, где ее традиционная организация еще не раз­рушена. Капиталистический способ производства совершенно уничтожает эту связь; процесс, который в крупном масштабе наблюдался особенно в Англии в течение последней трети XVIII века. Умы, выросшие в более или менее полуфеодаль­ных обществах, Херреншванд например, еще в конце XVIII века видят в этом обособлении земледелия и промышленности безум­но смелую общественную авантюру, непостижимо рискованный способ существования. И даже в тех земледельческих хозяй­ствах древнего мира, в которых обнаруживается наибольшая аналогия с капиталистическим сельским хозяйством, в Кар­фагене и Риме, больше сходства с плантаторским хозяйством, чем с формой, соответствующей действительно капиталисти­ческому способу эксплуатации⁴²'). Мы вообще не найдем в древности в континентальной Италии повода для формальной аналогии,— которая к тому же во всех существенных пунктах представляется сплошь обманчивой для всякого, кто понял капиталистический способ производства и кто не открывает

⁴²") А. Смит показывает, что в его время (да и для нашего времени это остается в силе по отношению к плантаторскому хозяйству в тропических и субтропических странах) рента и прибыль еще не обособились ²¹⁰, потому что земельный собственник есть в то же время и капиталист, каким был, например, Катон в своих имениях. Но это обособление — как раз предпосылка капиталистического способа производства, самой сущности которого вообще противоречит такой базис, как рабство.

856

подобно г-ну Моммзену ⁴³) капиталистического способа произ­водства уже во всяком денежном хозяйстве,— мы найдем ее, пожалуй, только в Сицилии, потому что последняя существо­вала как земледельческий данник Рима и потому земледелие в основном было нацелено на экспорт. Здесь встречаются аренда­торы в современном значении слова.

Неправильное понимание природы ренты основывается на том обстоятельстве, что рента в натуральной форме перешла из натурального хозяйства средних веков, и в полном проти­воречии с условиями капиталистического способа производства в новейшее время выступает отчасти в виде церковной деся­тины, отчасти как диковина, увековеченная старинными до­говорами. Благодаря этому кажется, будто рента возникает не из цены земледельческого продукта, а из массы продукта, следовательно, не из общественных отношений, а из земли. Уже раньше мы показали, что, хотя прибавочная стоимость представлена в прибавочном продукте, однако, наоборот, приба­вочный продукт в смысле простого увеличения массы продукта не [всегда] представляет прибавочную стоимость. Он может представлять минус стоимости. Иначе хлопчатобумажная про­мышленность 1860 г. по сравнению с 1840 г. должна была бы представлять огромную прибавочную стоимость, между тем как цена пряжи, напротив, понизилась. Вследствие неурожая в тече­ние ряда лет рента может колоссально возрасти, потому что цена хлеба повышается, хотя эта прибавочная стоимость пред­ставлена в абсолютно уменьшившейся массе вздорожавшей пшеницы. Наоборот, вследствие хорошего урожая в течение ряда лет рента может понизиться, потому что цена падает, хотя понизившаяся рента будет представлена в большей массе срав­нительно дешевой пшеницы. Теперь относительно продуктовой ренты следует прежде всего заметить, что она представляет перешедшую из отжившего способа производства, исчезающую традицию, противоречие которой с капиталистическим спосо­бом производства обнаруживается в том, что она сама собой исчезла из частных договоров и что там, где могло вмешаться законодательство, как в случае с церковными десятинами в Англии, она была насильственно сметена как нелепость²¹¹. Но, во-вторых, там, где она продолжает существовать на базисе капиталистического способа производства, она была и могла

⁴³) В своей работе «Romische Geschichte» г-н Моммзен употребляет слово «капи­талист» отнюдь не в смысле современной политической экономии и современного общества, а в духе популярного представления, которое все еще распространяется не в Англии или Америке, а на континенте как старинный пережиток исчезнувших отношений.

857

быть не чем иным, как по-средневековому замаскированным выражением денежной ренты. Пусть, например, цена квартера пшеницы стоит на уровне 40 шиллингов. Часть этого квартера должна возместить содержащуюся в нем заработную плату, должна быть продана, чтобы она могла быть авансирована снова; другую часть необходимо продать для того, чтобы упла­тить приходящуюся на квартер долю налогов. Там, где развит капиталистический способ производства, а с ним разделение общественного труда, семена и даже часть удобрений входят в воспроизводство как товары, следовательно, должны быть куплены для возмещения; чтобы добыть денег на это, опять-таки приходится продать часть квартера. Поскольку же их в действительности не приходится покупать как товары, а напротив, они могут быть возмещены из самого продукта in natura *, чтобы снова войти как условия производства в его воспроизводство, — как это бывает не только в земледелии, но и во многих отраслях производства, которые производят постоянный капитал,— то они входят в счет, выраженные как счетные деньги, и вычитаются как составные части издержек производства. Износ машин и вообще основного капитала при­ходится возмещать деньгами. Наконец, прибыль исчисляется на эти издержки, выраженные в действительных или счетных деньгах. Эта прибыль представлена в известной доле валового продукта, которая определяется его ценой. А остальная часть образует ренту. Если продуктовая рента, установленная до­говором, больше этого остатка, определяемого ценой, то это будет уже не рента, а вычет из прибыли. Уже вследствие одной этой возможности продуктовая рента, которая не сообразуется с ценой продукта, следовательно, может составлять и больше и меньше действительной ренты, а потому может образовать вычет не только из прибыли, но и из тех составных частей, которыми возмещается капитал,— уже по одной этой причине такая рента представляет устаревшую форму. В действитель­ности эта продуктовая рента, поскольку она является рентой не только по названию, но и но существу, определяется исклю­чительно избытком цены продукта над его ценой производства. Дело только в том, что эта переменная величина предполагается ею как постоянная. А это сводится к напоминающему доброе старое время представлению, что продукта in natura должно быть достаточно для того, чтобы, во-первых, прокормить ра­бочих, далее, оставить капиталистическому арендатору больше продуктов питания, чем ему требуется, и что избыток над этим

* — в натуральной форме. Ред.

858

образует натуральную ренту. Совершенно так же, как если фабрикант производит 200 000 аршин ситца. Этого ситца доста­точно для того, чтобы не только одеть рабочих данного фабри­канта и более чем одеть его жену и все его потомство и его самого, но оставить, кроме того, ситец на продажу и, наконец, уплачивать ситцем огромную ренту. Все так просто! Стоит только из 200 000 аршин ситца вычесть цену их производства — и непременно останется избыток ситца в качестве ренты. Напри­мер, из 200 000 аршин ситца вычесть цену их производства в 10 000 ф. ст., не зная продажной цены ситца, из ситца вычесть деньги, из потребительной стоимости как таковой вычесть ме­новую стоимость и затем определить избыток аршин ситца над фунтами стерлингов,— это действительно наивное пред­ставление. Это хуже, чем квадратура круга, в основе которой все же лежит представление о пределе, за которым сливаются прямая линия и кривая. Но именно таков рецепт г-на Пасси. Вычтите деньги из ситца, прежде чем в голове или в действи­тельности ситец превратился в деньги! Избыток составляет ренту, которая становится будто бы осязательной naturaliter * (см., например. Карла Арнда²¹²), а не благодаря «софистиче­ской» чертовщине! К этой глупости, к вычету цены производства из стольких-то шеффелей пшеницы, к вычитанию денежной суммы из меры объема сводится вся реставрация натуральной ренты.

II. ОТРАБОТОЧНАЯ РЕНТА

Если мы рассмотрим земельную ренту в ее самой простой форме, в форме отработочной ренты, когда непосредственный производитель одну часть недели работает на земле, факти­чески принадлежащей ему, при помощи орудий производства (плуга, скота и пр.), принадлежащих ему фактически или юридически, а остальные дни недели работает даром в имении земельного собственника, работает на земельного собственника, то здесь дело еще совершенно ясно, рента и прибавочная стои­мость здесь тождественны. Рента, не прибыль,— вот та форма, в которой здесь выражается неоплаченный прибавочный труд. В какой мере работник (self-sustaining serf) может получить здесь избыток над необходимыми средствами своего существо­вания, то есть избыток сверх того, что при капиталистическом способе производства мы назвали бы заработной платой, это зависит при прочих равных условиях от того отношения, в котором его рабочее время делится на рабочее время для него

— натурально.Ред.

859

самого и барщинное рабочее время для земельного собствен­ника. Итак, этот избыток над необходимейшими средствами существования, зародыш того, что при капиталистическом спо­собе производства является прибылью, здесь всецело опреде­ляется высотой земельной ренты, которая в этом случае не только есть непосредственно неоплаченный прибавочный труд, но и выступает как таковой; неоплаченный прибавочный труд для «собственника» условий производства, которые здесь тож­дественны с землей, а поскольку они отличны от нее, они счи­таются лишь ее принадлежностью. Что продукта крепостного должно быть здесь достаточно для того, чтобы, кроме средств его существования, возместить и условия его труда,— это обстоятельство остается тем же самым для всех способов про­изводства, так как это результат не специфической формы последних, а естественное условие всякого непрерывного и производительного труда вообще, всякого длительного произ­водства, которое всегда есть одновременно и воспроизводство, а следовательно, воспроизводство и условий своего собственного функционирования. Далее, ясно, что во всех формах, при которых непосредственный работник остается «владельцем» средств производства и условий труда, необходимых для про­изводства средств его собственного существования, отношение собственности должно в то же время выступать как непосред­ственное отношение господства и порабощения, следовательно, непосредственный производитель — как несвободный; несво­бода, которая от крепостничества с барщинным трудом может смягчаться до простого оброчного обязательства. Согласно предположению, непосредственный производитель владеет здесь своими собственными средствами производства, предметными условиями труда, необходимыми для осуществления его труда и для производства средств его существования; он самостоя­тельно занят своим земледелием, как и связанной с ним сель­ской домашней промышленностью. Эта самостоятельность не снимается тем, что, как, например, в Индии, эти мелкие кресть­яне соединены в более или менее естественно выросшую про­изводственную общину, так как здесь идет речь о самостоятель­ности только по отношению к номинальному земельному соб­ственнику. При таких условиях прибавочный труд для номи­нального земельного собственника можно выжать из них только внеэкономическим принуждением, какую бы форму ни прини­мало последнее ⁴⁴). Данная форма тем и отличается от рабо­владельческого или плантаторского хозяйства, что раб работает

⁴⁴) После завоевания страны ближайшей задачей для завоевателей всегда стано­вилось присвоение и людей. Ср. Ленге²¹³. См. также Мёзер ²¹⁴.

 

 

860

при помощи чужих условий производства и не самостоятельно. Итак, необходимы отношения личной зависимости, личная несвобода в какой бы то ни было степени и прикрепление к земле в качестве придатка последней, необходима крепост­ная зависимость в подлинном смысле этих слов. Если не частные земельные собственники, а государство непосредственно про­тивостоит непосредственным производителям, как это наблю­дается в Азии, в качестве земельного собственника и вместе с тем суверена, то рента и налог совпадают, или, вернее, тогда не существует никакого налога, который был бы отличен от этой формы земельной ренты. При таких обстоятельствах от­ношение зависимости может иметь политически и экономи­чески не более суровую форму, чем та, которая характеризует положение всех подданных по отношению к этому государству. Государство здесь — верховный собственник земли. Сувере­нитет здесь — земельная собственность, сконцентрированная в национальном масштабе. Но зато в этом случае не существует никакой частной земельной собственности, хотя существует как частное, так и общинное владение и пользование землей.

Та специфическая экономическая форма, в которой неопла­ченный прибавочный труд выкачивается из непосредственных производителей, определяет отношение господства и порабоще­ния, каким оно вырастает непосредственно из самого производ­ства, и, в свою очередь, оказывает на последнее определяющее обратное воздействие. А на этом основана вся структура эко­номического строя [Gemeinwesen], вырастающего из самых отношений производства, и вместе с тем его специфическая политическая структура. Непосредственное отношение собст­венников условий производства к непосредственным произво­дителям — отношение, всякая данная форма которого каждый раз естественно соответствует определенной ступени развития способа труда, а потому и общественной производительной силе последнего,— вот в чем мы всегда раскрываем самую глубокую тайну, скрытую основу всего общественного строя, а следо­вательно, и политической формы отношений суверенитета и зависимости, короче, всякой данной специфической формы госу­дарства. Это не препятствует тому, что один и тот же экономиче­ский базис — один и тот же со стороны основных условий — благодаря бесконечно разнообразным эмпирическим обстоятель­ствам, естественным условиям, расовым отношениям, дейст­вующим извне историческим влияниям и т. д.— может обнару­живать в своем проявлении бесконечные вариации и градации, которые возможно понять лишь при помощи анализа этих эмпирически данных обстоятельств.

861

Что касается отработочной ренты, наиболее простой и первоначальной формы ренты, то очевидно одно: рента является здесь первоначальной формой прибавочной стоимости и совпа­дает с ней. Но совпадение прибавочной стоимости с неоплачен­ным чужим трудом не нуждается здесь в анализе, потому что оно существует здесь еще в своей очевидной, осязательной форме, так как труд непосредственного производителя на самого себя здесь еще отделен в пространстве и времени от его труда на земельного собственника, и этот труд непосредственно выступает в грубой форме принудительного труда на другого. Точно так же «свойство» земли приносить ренту сводится здесь к осязательно раскрывающейся тайне, потому что к природе, которая приносит ренту, относится и прикованная к земле человеческая рабочая сила и отношение собственности, при­нуждающее владельца рабочей силы напрягать и тратить ее сверх той меры, которая требовалась бы для удовлетворения его собственных необходимых потребностей. Рента прямо состоит в присвоении земельным собственником этой избыточ­ной затраты рабочей силы, потому что непосредственный производитель не уплачивает ему больше никакой ренты. Здесь, где не только тождественны прибавочная стоимость и рента, но и прибавочная стоимость еще осязательно имеет форму прибавочного труда, совершенно ясно выступают и естественные условия или границы ренты, потому что они суть естественные условия и границы прибавочного труда вообще. Непосредственный производитель должен 1) обладать достаточ­ной рабочей силой, и 2) естественные условия его труда, то есть в первую очередь обрабатываемая земля, должны быть доста­точно благоприятны, словом, естественная производительность его труда должна быть достаточно велика для того, чтобы у него оставалась возможность производить избыточный труд сверх труда, необходимого для удовлетворения его собственных необ­ходимых потребностей. Эта возможность не создает ренты, ее создает лишь принуждение, превращающее возможность в дей­ствительность. Но самая возможность связана с субъективными и объективными естественными условиями. В этом тоже нет решительно ничего таинственного. Если рабочая сила незначи­тельна и естественные условия труда скудны, то и прибавочный труд незначителен, но в таком случае незначительны, с одной стороны, потребности производителей, с другой стороны, отно­сительно невелико число эксплуататоров прибавочного труда и, наконец, невелик прибавочный продукт, в котором реализуется этот малопроизводительный прибавочный труд на это относи­тельно незначительное число эксплуатирующих собственников.

862

Наконец, при отработочной ренте ясно само собой, что, при прочих равных условиях, от относительных размеров прибавочного или барщинного труда всецело зависит, в какой мере у непосредственного производителя окажется возможность улучшать свое положение, обогащаться, производить известный избыток сверх необходимых средств существования, или, если мы предвосхищаем капиталистический способ выражения, ока­жется ли у него и в какой мере возможность производить какую бы то ни было прибыль для себя самого, то есть избыток над его заработной платой, производимой им же самим. Рента здесь нормальная, все поглощающая, так сказать, легитимная форма прибавочного труда; она далека от того, чтобы являться избытком над прибылью, то есть в данном случае над каким-либо иным избытком сверх заработной платы; напротив, здесь не только размер такой прибыли, но и самое ее существова­ние зависят, при прочих равных условиях, от размера ренты, то есть прибавочного труда, принудительно выполняемого для собственника.

Некоторые историки выразили свое удивление по поводу того, что, хотя непосредственный производитель не собствен­ник, а лишь владелец, и весь его прибавочный труд на деле de jure * принадлежит земельному собственнику, при этих условиях может вообще совершаться самостоятельное увеличе­ние имущества и, говоря относительно, богатства у обязанных нести барщину или крепостных. Между тем ясно, что при том примитивном и неразвитом состоянии, на котором покоятся это общественное производственное отношение и соответ­ствующий ему способ производства, традиция должна играть решающую роль. Ясно далее, что здесь, как и повсюду, господствующая часть общества заинтересована в том, чтобы возвести существующее положение в закон и те его ограни­чения, которые даны обычаем и традицией, фиксировать как законные ограничения. Это же,— оставляя все другое в стороне,— делается впрочем само собой, раз постоянное воспроизводство базиса существующего состояния, лежащих в основе этого состояния отношений, приобретает с течением времени урегулированную и упорядоченную форму, и эти регулярность и порядок сами суть необходимый момент всякого способа производства, коль скоро он должен приобрести общест­венную устойчивость и независимость от простого случая или произвола. Урегулированность и порядок являются именно формой общественного упрочения данного способа производства

юридически. Ред

863

и потому его относительной эмансипации от просто случая и просто произвола. Он достигает этой формы при застойном состоянии как процесса производства, так и' соответствующих ему общественных отношений, посредством простого возобнов­ления их воспроизводства. Если форма просуществовала в течение известного времени, она упрочивается как обычай и традиция и, наконец, санкционируется как положительный закон. Так как данная форма прибавочного труда, барщинный труд, покоится на неразвитости всех общественных произво­дительных сил труда, на примитивности самого способа труда, то барщинный труд должен, естественно, отнимать у непосред­ственного производителя несравненно меньшую долю всего труда, чем при развитых способах производства и в особенности при капиталистическом производстве. Предположим, напри­мер, что барщинный труд на земельного собственника перво­начально составлял два дня в неделю. Эти два дня барщинного труда в неделю, таким образом, прочно установились, являются постоянной величиной, законно урегулированной установив­шимся или писаным правом. Но производительность остальных дней в неделю, которыми может располагать сам непосредствен­ный производитель, есть величина переменная, которая необ­ходимо развивается с ростом его опыта,— совершенно так же, как новые потребности, которые у него возникают, совершенно так же, как расширение рынка для его продукта, возрастаю­щая обеспеченность использования этой части его рабочей силы будут поощрять его к усиленному напряжению рабочей силы, причем не следует забывать, что применение этой рабочей силы отнюдь не ограничивается земледелием, но включает и сельскую домашнюю промышленность. Здесь дана возможность известного экономического развития, разумеется, в зависимости от более или менее благоприятных обстоятельств, от врожден­ных расовых черт характера и т. д.

III. ПРОДУКТОВАЯ РЕНТА

Превращение отработочной ренты в продуктовую ренту, если рассматривать дело с экономической точки зрения, ничего не изменяет в существе земельной ренты. Последнее при тех формах, которые мы рассматриваем здесь, состоит в том, что зе­мельная рента есть единственная господствующая и нормальная форма прибавочной стоимости или прибавочного труда; а это, в свою очередь, выражается в том, что она представляет един­ственный прибавочный труд или единственный прибавочный продукт, какой непосредственный производитель, владеющий

864

условиями труда, необходимыми для его собственного воспро­изводства, должен доставить собственнику того условия труда, которое в этом состоянии охватывает все, то есть собственнику земли; и что, с другой стороны, только земля и противостоит ему как находящееся в чужой собственности условие труда, обособившееся по отношению к нему и олицетворенное в зе­мельном собственнике. В какой бы мере продуктовая рента ни представляла господствующую и наиболее развитую форму земельной ренты, она все же постоянно в большей или меньшей мере сопровождается остатками предыдущей формы, то есть ренты, которая должна доставляться непосредственно в виде труда, следовательно, барщинным трудом, и при этом все равно, является ли земельным собственником частное лицо или государство. Продуктовая рента предполагает более высокую культуру производства у непосредственного производителя, следовательно, более высокую ступень развития его труда и общества вообще; и отличается она от предыдущей формы тем, что прибавочный труд должен выполняться уже не в его нату­ральном виде, а потому уже не под прямым надзором и прину­ждением земельного собственника или его представителя;

напротив, непосредственный производитель должен выполнять его под свою собственную ответственность, подгоняемый силой отношений вместо непосредственного принуждения и поста­новлением закона вместо плети. Прибавочное производство, в смысле производства сверх необходимых потребностей непо­средственного производителя, и производство на фактически ему самому принадлежащем поле производства, им самим эксплуатируемой земле, вместо производства в господском поместье около и вне своего хозяйства, как было раньше, здесь стали уже само собой разумеющимся правилом. При этом отношении непосредственный производитель, применяя свой труд, более или менее располагает всем своим рабочим време­нем, хотя часть этого рабочего времени, первоначально почти вся избыточная часть его, по-прежнему даром принадлежит земельному собственнику, с той только разницей, что послед­ний уже получает его непосредственно не в его собственной натуральной форме, а в натуральной форме того продукта, в котором это время реализуется. Обременительные и в зави­симости от регулирования барщинного труда являющиеся большей или меньшей помехой перерывы, обусловливаемые работой на земельного собственника (ср. «Капитал», кн. I, гл. VIII, 2 «Неутолимая жажда прибавочного труда. Фабри­кант и боярин»), отпадают там, где продуктовая рента сущест­вует в чистом виде, или сводятся по крайней мере к немного-

865

численным коротким перерывам в течение года, если наряду с продуктовой рентой сохраняется известная барщинная повинность. Труд производителя на самого себя и его труд на земельного собственника уже не отделяются осязательно во времени и пространстве. Эта продуктовая рента в ее чистом виде, хотя ее остатки могут продержаться до более развитых способов производства и производственных отношений, по-прежнему предполагает натуральное хозяйство, то есть пред­полагает, что условия хозяйствования целиком или в подав­ляющей части производятся в самом хозяйстве, возмещаются и воспроизводятся непосредственно из его валового продукта. Она предполагает, далее, соединение сельской домашней про­мышленности с земледелием; прибавочный продукт, образу­ющий ренту, есть продукт этого соединенного земледельческо-промышленного семейного труда, причем, как это часто наблю­далось в средние века, в продуктовую ренту могут входить в большей или меньшей мере промышленные продукты или же она доставляется лишь в форме собственно земледельческого продукта. При этой форме ренты, когда прибавочный труд представлен в продуктовой ренте, рента может и не исчерпы­вать всего избыточного труда деревенской семьи. Напротив, производителю дается здесь, по сравнению с отработочной рен­той, больший простор для того, чтобы найти время для избы­точного труда, продукт которого принадлежит ему самому совершенно так же, как продукт его труда, удовлетворяющий его необходимейшие потребности. Вместе с этой формой появят­ся более крупные различия в хозяйственном положении отдель­ных непосредственных производителей. По крайней мере, явля­ется возможность этого и даже возможность того, что этот непо­средственный производитель приобретает средства для того, чтобы в свою очередь непосредственно эксплуатировать чужой труд. Однако это, поскольку мы рассматриваем чистую форму продуктовой ренты, здесь нас не касается; как и вообще, мы не можем разбирать бесконечные различные комбинации, в ко­торых различные формы ренты могут сочетаться, искажаться и сливаться. Благодаря связанной с определенным характером продукта и самого производства форме продуктовой ренты, благодаря необходимому при ней соединению сельского хозяй­ства и домашней промышленности, благодаря тому, что при ней крестьянская семья приобретает почти совершенно само­довлеющий характер вследствие своей независимости от рынка, от изменений производства и от исторического движения стоящей вне ее части общества, словом, благодаря характеру натурального хозяйства вообще, эта форма как нельзя более

866

пригодна для того, чтобы служить базисом застойных общественных отношений, как это наблюдается, например, в Азии. Здесь, как и при более ранней форме отработочной ренты, земельная рента является нормальной формой прибавочной стоимости, а потому и прибавочного труда, то есть всего избы­точного труда, который непосредственный производитель при­нужден даром, фактически, следовательно, по принуждению, выполнять на собственника существеннейшего условия его труда, на собственника земли,— хотя это принуждение уже не противостоит ему в старой грубой форме. Прибыль,— если мы, позволив себе ложную антиципацию, так назовем ту частицу избытка труда непосредственного производителя над необхо­димым трудом, которую он присваивает сам себе,— столь мало влияет на продуктовую ренту, что скорее она появляется за спиной последней и находит свою естественную границу в раз­мере этой ренты. Последняя может достигать таких размеров, при которых она является серьезной угрозой воспроизводству условий труда, самих средств производства, делает более или менее невозможным расширение производства и принуждает непосредственного производителя довольствоваться физически необходимым минимумом жизненных средств. Так бывает в осо­бенности в том случае, когда эту форму находит готовой и использует торговая нация-завоеватель, как, например, англи­чане в Индии.

IV. ДЕНЕЖНАЯ РЕНТА

Под денежной рентой мы понимаем здесь — в отличие от промышленной или коммерческой земельной ренты, покоящейся на капиталистическом способе производства и представляющей собой лишь избыток над средней прибылью — земельную ренту, возникающую из простого превращения формы продуктовой ренты, как и она сама, в свою очередь, была лишь превращен­ной отработочной рентой. Непосредственному производителю приходится здесь уплачивать своему земельному собственнику (будет ли то государство или частное лицо) вместо продукта цену продукта. Следовательно, уже недостаточно получить избыток продукта в его натуральной форме, этот избыток необходимо превратить из натуральной формы в денежную форму. Хотя непосредственный производитель по-прежнему продолжает производить сам, по крайней мере наибольшую часть своих средств существования, однако часть его продукта должна теперь быть превращена в товар, произведена как товар. Следовательно, характер всего способа производства более

867

или менее изменяется. Он утрачивает свою независимость, свою отрешенность от связи с обществом. Отношение издержек производства, в которые теперь входят в большей или меньшей мере денежные затраты, приобретает решающее значение; во всяком случае приобретает решающее значение избыток той части валового продукта, которую предстоит превратить в деньги, над той частью, которая должна послужить, с одной стороны, опять как средство воспроизводства, с другой сто­роны, как непосредственное средство существования. Тем не менее базис этого рода ренты, хотя он и идет здесь навстречу своему разложению, все еще остается тот же, как при продук­товой ренте, образующей исходный пункт. Непосредственный производитель по-прежнему является наследственным или вообще традиционным владельцем земли, который должен отдавать земельному собственнику как собственнику сущест­веннейшего условия его производства избыточный принудитель­ный труд, то есть неоплаченный, выполняемый без эквивалента труд в форме прибавочного продукта, превращенного в деньги. Собственность на условия труда, отличные от земли, земледель­ческие орудия и прочую движимость, сначала фактически, а потом и юридически превращается в собственность непосред­ственных производителей уже при предшествующих формах, и тем более приходится предполагать это для такой формы, как денежная рента. Сначала спорадическое, потом все более и более совершающееся в национальном масштабе превращение продуктовой ренты в денежную ренту предполагает уже более значительное развитие торговли, городской промышленности, вообще товарного производства, а с ним и денежного обраще­ния. Оно предполагает далее рыночную цену продуктов и то, что они продаются более или менее близко к своей стоимости, чего может и не быть при прежних формах. На востоке Европы мы можем еще отчасти и теперь наблюдать процесс этого превра­щения. Насколько это неосуществимо без известного развития общественной производительной силы труда, свидетельствуют имевшие место при римских императорах различные потер­певшие неудачу попытки этого превращения и возвраты к нату­ральной ренте после того, как хотели превратить в денежную ренту хотя бы ту часть натуральной ренты, которая взималась в виде государственного налога. Об этой же трудности перехода свидетельствуют, например, фальсификация и слияние денеж­ной ренты с остатками ее прежних форм накануне революции во Франции.

Денежная рента как превращенная форма продуктовой ренты, и в противоположность ей, есть последняя форма

868

и в то же время форма разложения того рода земельной ренты, который мы рассматривали до настоящего времени, именно земельной ренты как нормальной формы прибавочной стои­мости и неоплаченного прибавочного труда, который прихо­дится отдавать собственнику условий производства. В своей чистой форме эта рента, как и отработочная рента и продукто­вая рента, не представляет какого-либо избытка над прибылью. По своему понятию она поглощает последнюю. Поскольку прибыль возникает фактически лишь как особая часть избыточ­ного труда наряду с рентой, денежная рента, как и рента в ее прежних формах, все еще остается нормальной границей этой эмбриональной прибыли, которая может развиваться лишь с появлением возможности эксплуатации или своего собствен­ного избыточного труда или чужого избыточного труда, кото­рый совершается по выполнении прибавочного труда, воплощен­ного в денежной ренте. Если прибыль действительно возникает наряду с этой рентой, то не прибыль является границей ренты, а, наоборот, рента является границей прибыли. Но, как уже сказано, денежная рента есть в то же время форма разложения рассматривавшейся до сих пор земельной ренты, совпадающей prima facie * с прибавочной стоимостью и прибавочным трудом, земельной ренты как нормальной и господствующей формы прибавочной стоимости.

В своем дальнейшем развитии денежная рента необходимо приводит,— оставляя в стороне все промежуточные формы, как, например, форму мелкокрестьянских арендаторов,— или к превращению земли в свободную крестьянскую собственность или к форме капиталистического способа производства, к ренте, уплачиваемой капиталистическим арендатором.

При денежной ренте традиционное обычно-правовое отно­шение между зависимым непосредственным производителем, владеющим частью земли и обрабатывающим ее, и земельным собственником необходимо превращается в договорное, опре­деляемое точными нормами положительного закона, чисто денежное отношение. Поэтому возделыватель-владелец факти­чески становится простым арендатором. Это превращение при наличии прочих благоприятствующих общих отношений произ­водства, с одной стороны, используется для того, чтобы посте­пенно экспроприировать старых крестьян-владельцев и заме­нить их капиталистическим арендатором; с другой стороны, оно ведет к тому, что прежний владелец выкупает свое оброчное обязательство и превращается в независимого крестьянина

* — прежде всего. Ред.

869

с полной собственностью на возделываемую им землю. Далее, превращению натуральной ренты в денежную не только непре­менно сопутствует, но даже предшествует образование класса неимущих поденщиков, нанимающихся за деньги. В течение периода их возникновения, когда этот новый класс появляется лишь спорадически, у лучше поставленных обязанных оброком [rentepflichtigen] крестьянских хозяйств развивается по необхо­димости обыкновение эксплуатировать за свой счет сельских на­емных рабочих,— совершенно так же, как уже в эпоху феода­лизма более состоятельные зависимые крестьяне, в свою очередь, держали крепостных. Таким образом у них складывается мало-помалу возможность накоплять известное состояние и самим обратиться в будущих капиталистов. Среди самих прежних владельцев земли, которые сами ее обрабатывали, возникает таким образом рассадник капиталистических арендаторов, раз­витие которых зависит от общего развития капиталистиче­ского производства вне пределов сельского хозяйства и ко­торые расцветают с особенной быстротой, если им способствуют, как в XVI веке в Англии, особо благоприятные обстоятельства вроде тогдашнего возрастающего обесценения денег, обогащав­шего их при традиционных долгосрочных арендных договорах за счет земельных собственников.

Далее: когда рента принимает форму денежной ренты и вместе с тем отношение между крестьянином, уплачивающим ренту, и земельным собственником принимает форму договор­ного отношения — превращение, возможное вообще лишь при уже данном относительно высоком уровне развития мирово­го рынка, торговли и промышленности,— необходимо начи­нается и предоставление земли в аренду капиталистам, которые до того времени стояли далеко от земледелия и которые те­перь переносят в деревню и в сельское хозяйство нажитый в го­роде капитал и уже развившийся в городах капиталистический способ ведения хозяйства, производство продукта только как товара и только как средства для присвоения прибавочной стоимости. Общим правилом эта форма может стать лишь в странах, которые при переходе от феодального к капиталис­тическому способу производства господствовали на мировом рынке. С появлением капиталистического арендатора между земельным собственником и действительно работающим земле­дельцем разрываются все отношения, возникшие из прежнего способа производства в деревне. Арендатор становится дей­ствительным командиром этих сельскохозяйственных рабочих и действительным эксплуататором их прибавочного труда, между тем как земельный собственник стоит теперь в прямом

870

отношении, именно просто денежном и договорном отношении, только к этому капиталистическому арендатору. Вместе с тем претерпевает превращение и природа ренты,— не только фак­тически и случайно, как отчасти наблюдалось уже при прежних формах, а нормально, в ее признанной и господствующей форме. От нормальной формы прибавочной стоимости и приба­вочного труда она низводится до избытка этого прибавочного труда над той его частью, которая присваивается в форме прибыли эксплуатирующим капиталистом; равно как он же теперь непосредственно извлекает весь прибавочный труд,— прибыль и избыток над прибылью,— захватывает его в форме всего прибавочного продукта и превращает в деньги. В каче­стве ренты он отдает земельному собственнику теперь только избыточную часть этой прибавочной стоимости, которую он, благодаря своему капиталу, извлек непосредственной эксплуа­тацией сельских рабочих. Много или мало он отдает земель­ному собственнику, это определяется в среднем, как предел, той средней прибылью, которую капитал приносит в неземле­дельческих сферах производства, и регулируемыми ею незем­ледельческими ценами производства. Итак, из нормальной формы прибавочной стоимости и прибавочного труда рента теперь превратилась в характерный для этой особой сферы производства, для земледельческой сферы, избыток над той частью прибавочного труда, на которую капитал претендует как на часть, с самого начала и нормально причитающуюся ему. Вместо ренты нормальной формой прибавочной стоимости сделалась теперь прибыль, и рента имеет теперь значение лишь обособившейся при особых обстоятельствах формы не прибавочной стоимости вообще, а определенного ее ответ­вления, добавочной прибыли. Нет необходимости дольше оста­навливаться на том, как этому превращению соответствует постепенное превращение в самом способе производства. Это видно уже из того, что нормальным для этого капиталисти­ческого арендатора является производство земледельческого продукта как товара и что, если раньше в товар превра­щался лишь избыток над его средствами существования, то теперь относительно лишь ничтожная доля этих товаров непо­средственно превращается в средства существования для него. Уже не земля, а капитал непосредственно подчиняет теперь себе и своей производительности земледельческий труд.

Средняя прибыль и регулируемая ею цена производства образуются вне земледелия как такового, в сфере городской торговли и промышленности. Прибыль оброчного крестьянина не принимает участия в выравнивании прибылей, потому что

871

его отношение к земельному собственнику не есть капитали­стическое отношение. Поскольку он получает прибыль, то есть реализует — собственным ли трудом или эксплуатацией чу­жого труда — избыток над необходимыми средствами своего существования, это совершается вне нормального отношения и при прочих равных условиях высота этой прибыли не опре­деляет ренту, а, наоборот, сама она определяется рентой как своей границей. Высокая норма прибыли в средние века обя­зана своей высотой не только низкому строению капитала, в котором преобладает переменный, затрачиваемый на заработ­ную плату элемент. Она обязана своей высотой практикуемому в деревне надувательству, присвоению части ренты земельного собственника и дохода подвластного ему населения. Если в средние века деревня эксплуатирует город политически повсюду, где феодализм не был сломлен исключительным раз­витием городов, как в Италии, то город повсюду и без исклю­чений эксплуатирует деревню экономически своими монополь­ными ценами, своей системой налогов, своим цеховым строем, своим прямым купеческим обманом и своим ростовщичеством.

Можно было бы вообразить, что простой факт вступления капиталистического арендатора в сельскохозяйственное произ­водство служит доказательством того, что цена земледельческих продуктов, с которых в той или иной форме искони уплачива­лась рента, должна бы стоять выше цен производства в промыш­ленности по крайней мере в эпоху этого вступления,— потому ли, что она достигла уровня монопольной цены, или же потому, что она повысилась до уровня стоимости земледельческих про­дуктов, а их стоимость действительно выше цены производства, регулируемой средней прибылью. Потому что в противном случае капиталистический арендатор при тех ценах земледель­ческих продуктов, которые он застал, не мог бы сначала реали­зовать из цены этих продуктов среднюю прибыль, а потом из той же самой цены уплатить еще в форме ренты избыток над этой прибылью. Из этого можно было бы заключить, что общая норма прибыли, которую капиталистический арендатор имеет в виду при заключении договора с земельным собственником, образовалась без включения ренты и потому, начиная играть регулирующую роль в сельском хозяйстве, находит этот избы­ток готовым и уплачивает его земельному собственнику. Таким традиционным способом объясняет себе дело, например, г-н Род­бертус ²¹⁵. Но:

Во-первых. Это проникновение капитала в земледелие как самостоятельной и ведущей силы совершается не разом и не по­всюду, а постепенно и в особых отраслях производства. Он

872

захватывает сначала не собственно земледелие, а такие отрасли производства, как животноводство, особенно овцеводство, основ­ной продукт которого, шерсть, при подъеме* промышленности дает на первых порах постоянный избыток рыночной цены над ценой производства, что выравнивается лишь впоследствии. Так было в Англии в XVI веке.

Во-вторых. Так как это капиталистическое производство сначала выступает лишь спорадически, то ничего нельзя возразить против предположения, что оно сначала овладевает лишь такими комплексами земель, которые вследствие своего особого плодородия или вследствие особо благоприятного местоположения могут в общем приносить дифференциальную ренту.

В-третьих. Предположим даже, что при появлении этого способа производства, предполагающего фактически возраста­ние удельного веса городского спроса, цены земледельческого продукта были выше цены производства, как это без сомнения было, например, в последнюю треть XVII века в Англии,— даже и в этом случае, раз этот способ производства до известной степени выйдет из простого подчинения земледелия капиталу и как только произойдет необходимо связанное с его развитием улучшение в земледелии и понижение издержек производства, это превышение цен земледельческого продукта над ценами производства выровняется благодаря известной реакции — падению цен земледельческих продуктов, как это было в первой половине XVIII века в Англии.

Итак, этим традиционным способом невозможно объяснить ренту как избыток над средней прибылью. При каких бы ис­торически данных условиях ни выступила рента впервые,— раз она пустила корень, она может иметь место лишь при ранее указанных современных условиях.

В заключение, говоря о превращении продуктовой ренты в денежную ренту, следует еще заметить, что при этой последней становится существенным моментом капитализированная рента, цена земли, а следовательно, ее отчуждаемость и отчуждение, и что благодаря этому не только прежние оброчные крестьяне могут превратиться в независимых крестьян-собственников, но и городские и прочие денежные люди могут покупать участки земли с той целью, чтобы сдавать их крестьянам или капитали­стам и пользоваться рентой как формой процента на свой та­ким способом употребленный капитал; что, следовательно, и это обстоятельство способствует преобразованию прежнего спо­соба эксплуатации, отношения между собственником и дей­ствительным земледельцем, а также самой ренты.

873

V. ИЗДОЛЬНОЕ ХОЗЯЙСТВО И КРЕСТЬЯНСКАЯ ПАРЦЕЛЛЯРНАЯ СОБСТВЕННОСТЬ

Здесь мы подошли к концу ряда ступеней развития земель­ной ренты.

Во всех этих формах земельной ренты — отработочная рента, продуктовая рента, денежная рента (как просто превращенная форма продуктовой ренты) — плательщик ренты всегда пред­полагается действительным земледельцем и владельцем земли, неоплаченный прибавочный труд которого непосредственно идет к собственнику земли. Даже при последней форме, при денежной ренте,— поскольку она выступает в чистом виде, то есть как просто превращенная форма продуктовой ренты,— это не только возможно, но и действительно так бывает.

Как переходную форму от первоначальной формы ренты к капиталистической ренте можно рассматривать Metairie-System, или систему издольного хозяйства, при которой земле­делец (арендатор), кроме труда (собственного или чужого), доставляет часть производительного капитала, а земельный собственник, кроме земли,— остальную часть этого капитала (например, скот), и продукт делится в определенных, различ­ных для различных стран пропорциях между издольщиком и земельным собственником. С одной стороны, у арендатора здесь нет достаточного капитала для вполне капиталистиче­ского хозяйствования. С другой стороны, та доля, которую получает здесь земельный собственник, не обладает чистой формой ренты. Фактически в ней может заключаться процент на авансированный земельным собственником капитал и избы­точная рента. Она может фактически также и поглотить весь прибавочный труд арендатора или же оставить ему большую или меньшую часть этого прибавочного труда. Но существенное заключается в том, что рента здесь уже не выступает как нор­мальная форма прибавочной стоимости вообще. С одной сто­роны, издольщик, применяет ли он только собственный или же и чужой труд, предъявляет притязание на известную часть продукта не потому, что он работник, а потому, что он владелец части орудий труда, капиталист сам для себя. С другой стороны, земельный собственник предъявляет притязание на свою долю не только в силу собственности на землю, но и как лицо, ссу­дившее капитал⁴⁴").

Остаток старой общинной собственности на землю, сохра­нившийся после перехода к самостоятельному крестьянскому

⁴⁴*) Ср. Бюре, Токвиль, Сисмонди

874

хозяйству, например в Польше и Румынии, послужил там пред­логом для того, чтобы осуществить переход к более низким формам земельной ренты. Часть земли принадлежит отдельным крестьянам и обрабатывается ими самостоятельно. Другая обрабатывается сообща и образует прибавочный продукт, ко­торый служит отчасти для покрытия расходов общины, отчасти как резерв на случай неурожаев и т. д. Эти две последних части прибавочного продукта, а в конце концов и весь приба­вочный продукт вместе с землей, на которой он вырастает, мало-помалу узурпируются государственными чиновниками и частными лицами, и первоначально свободные крестьяне — земельные собственники, для которых сохраняется повинность совместной обработки этой земли, превращаются таким образом в обязанных нести барщину или обязанных к платежу про­дуктовой ренты, между тем как узурпаторы общинной земли превращаются в собственников не только узурпированной общинной земли, но и самих крестьянских участков.

Здесь нам нет надобности более подробно останавливаться на собственно рабовладельческом хозяйстве (которое тоже проходит ряд ступеней — от патриархальной системы, рассчи­танной преимущественно на собственное потребление, до соб­ственно плантаторской системы, работающей на мировой рынок) и на помещичьем хозяйстве, в котором земельный соб­ственник ведет обработку за собственный счет, владеет всеми орудиями производства и эксплуатирует труд батраков,— несвободных или свободных, оплачиваемых натурой или день­гами. Земельный собственник и собственник орудий производ­ства, а потому и непосредственный эксплуататор рабочих, отно­сящихся к числу этих элементов производства, здесь совпадают. Точно так же совпадают рента и прибыль, обособление различ­ных форм прибавочной стоимости не имеет места. Собственник всех орудий производства, к которым относится земля, а при первоначальной форме рабства и сами непосредственные произ­водители, прямо выжимает из работников весь прибавочный труд, который здесь представлен в прибавочном продукте. Там, где господствуют капиталистические представления, как на американских плантациях, вся эта прибавочная стоимость рассматривается как прибыль; там, где не существует самого капиталистического способа производства и куда еще не пере­несен соответствующий ему способ представления из капита­листических стран, она представляется рентой. Во всяком случае эта форма не представляет никаких затруднений. Доход земельного собственника, какое название ни давали бы ему, присваиваемый им наличный прибавочный продукт является

875

здесь той нормальной и господствующей формой, в которой непосредственно присваивается весь неоплаченный прибавоч­ный труд, и земельная собственность образует базис этого при­своения.

Далее парцеллярная собственность. Крестьянин здесь одно­временно и свободный собственник своей земли, которая яв­ляется основным средством его производства, необходимым полем приложения его труда и капитала. При этой форме не уплачивается никакой арендной платы, следовательно, рента не выступает в качестве обособленной формы прибавочной стоимости, хотя в странах, где вообще получил развитие капи­талистический способ производства, она при сравнении с дру­гими отраслями производства представляется добавочной при­былью, но такой добавочной прибылью, которая, как вообще вся выручка от труда, достается крестьянину.

Эта форма земельной собственности предполагает, что, как и при прежних, более древних формах земельной собственности, сельское население численно значительно преобладает над городским, что, следовательно, хотя капиталистический способ производства вообще и господствует, но относительно он развит слабо, а потому ив других отраслях производства концентра­ция капитала движется в узких пределах, преобладает раз­дробление капиталов. По существу дела сами производители, крестьяне, должны потреблять здесь преобладающую долю сельскохозяйственного продукта как непосредственное средство существования, и лишь избыток над этой долей может как товар входить в торговлю с городами. Как бы ни регулировалась здесь средняя рыночная цена земледельческого продукта, дифференциальная рента, избыточная часть цены товаров с луч­ших или лучше расположенных земель, очевидно, должна существовать здесь точно так же, как при капиталистическом способе производства. Даже в тех случаях, когда эта форма существует на такой ступени общественного развития, когда еще вообще не развилась общая рыночная цена, существует эта дифференциальная рента; она тогда выступает в виде избы­точного прибавочного продукта. Но попадает она в карман того крестьянина, труд которого совершается при более благо­приятных естественных условиях. Как раз при этой форме, где цена земли входит элементом в фактические издержки производства для крестьянина, потому ли, что с дальнейшим развитием этой формы земля достается при разделе наследства взамен известной денежной стоимости, или потому, что при постоянных переходах всей собственности или части ее сам земледелец покупает землю, причем деньги он добывает по

876

большей части под ипотеку; где, следовательно, цена земли, представляющая не что иное, как капитализированную ренту, есть элемент, предполагаемый заранее, и где поэтому кажется, что рента существует независимо от каких бы то ни было раз­личий в плодородии и местоположении земли,— как раз при этой форме приходится в общем предполагать, что абсолютной ренты не существует и что, следовательно, наихудшая земля не приносит никакой ренты; потому, что абсолютная рента или предполагает, что реализуется избыток стоимости продукта над его ценой производства, или предполагает избыточную монопольную цену, превышающую стоимость продукта. Но так как сельское хозяйство ведется здесь главным образом ради непосредственных средств существования и так как земля представляет для большинства населения необходимое поле приложения его труда и капитала, то регулирующая рыночная цена продукта лишь при исключительных обстоятельствах достигнет размеров его стоимости; стоимость же эта вследствие преобладания элемента живого труда будет, как правило, выше цены производства, хотя этот избыток стоимости над ценой производства ограничивается, в свою очередь, тем, что в странах преобладающего парцеллярного хозяйства и незем­ледельческий капитал имеет низкое строение. Пределом экс­плуатации для парцеллярного крестьянина не является, с одной стороны, ни средняя прибыль на капитал, поскольку сам этот крестьянин мелкий капиталист, ни необходимость ренты, с дру­гой стороны, поскольку сам он земельный собственник. Абсо­лютной границей для него как для мелкого капиталиста являет­ся лишь заработная плата, которую он, за вычетом собственно издержек, уплачивает сам себе. Пока цена продукта покрывает заработную плату для него, он будет возделывать свою землю,— часто вплоть до тех пор, когда покрывается лишь физический минимум заработной платы. Что касается его как земельного собственника, то для него отпадает граница, полагаемая соб­ственностью, которая может проявиться лишь по отношению к обособленному от нее капиталу (включая и труд), препят­ствуя его приложению. Конечно, процент на цену земли, кото­рый притом обыкновенно приходится уплачивать третьему лицу, ипотечному кредитору, является границей. Но этот про­цент может уплачиваться как раз из той части прибавочного труда, которая при капиталистических отношениях образовала бы прибыль. Следовательно, рента, антиципированная в цене земли и уплачиваемом на последнюю проценте, не может быть чем-либо иным, как лишь частью капитализированного при­бавочного труда крестьянина, избытка над трудом, необходи­

877

мым для его существования, хотя этот прибавочный труд не реализуется в части стоимости товара, равной всей средней прибыли, и тем более в избытке над реализованным в средней прибыли прибавочным трудом, в добавочной прибыли. Рента может быть вычетом из средней прибыли или даже единствен­ной частью ее, которая и реализуется. Итак, для того чтобы владеющий парцеллой крестьянин обрабатывал свою землю или купил землю для возделывания, нет необходимости в том, чтобы, как это имеет место при нормальном капиталистическом способе производства, рыночная цена земледельческого про­дукта поднялась настолько высоко, чтобы приносить ему среднюю прибыль, а тем более избыток над этой средней при­былью, фиксированный в форме ренты. Следовательно, нет необходимости в том, чтобы рыночная цена повысилась до уров­ня стоимости или до уровня цены производства продукта пар­целлярного крестьянина. Здесь — одна из причин того, что в странах с преобладанием парцеллярной собственности цена на хлеб стоит ниже, чем в странах с капиталистическим спосо­бом производства. Часть прибавочного труда крестьян, рабо­тающих при самых неблагоприятных условиях, предоставляется обществу даром и не принимает участия в регулировании цен производства или в образовании стоимости вообще. Следова­тельно, такая низкая цена есть следствие бедности производи­телей, а ни в коем случае не результат производительности их труда.

Эта форма свободной парцеллярной собственности крестьян, ведущих самостоятельно свое хозяйство, в качестве преобла­дающей, нормальной формы, с одной стороны, образует эконо­мическое основание общества в лучшие времена классической древности, с другой стороны, мы встречаем ее у современных народов как одну из форм, проистекающих из разложения феодальной земельной собственности. Таковы иомены в Англии, крестьянское сословие в Швеции, французское и западногер­манское крестьянство. О колониях мы здесь не говорим, так как независимый крестьянин развивается там при иных усло­виях.

Свободная собственность крестьян, ведущих самостоятельно свое хозяйство, есть очевидно самая нормальная форма земель­ной собственности для мелкого производства, то есть для та­кого способа производства, в котором обладание землей есть условие принадлежности работнику продукта его труда и в котором земледелец, свободный собственник или подданный, производит всегда сам себе средства к жизни независимо, как обособленный работник со своей семьей. Собственность на

878

землю так же необходима для полного развития этого способа производства, как собственность на инструмент для свободного развития ремесленного производства. Она образует здесь базис для развития личной самостоятельности. Она является необходимой переходной ступенью для развития самого земле­делия. Причины, по которым эта собственность гибнет, раскры­вают ее пределы. Они таковы: уничтожение сельской домашней промышленности, образующей нормальное дополнение к ней, вследствие развития крупной промышленности; постепенное обеднение и истощение почвы в условиях мелкого производства;

узурпация крупными земельными собственниками общинной собственности, которая повсюду образует второе дополнение парцеллярного хозяйства и только и дает ему возможность содержать скот; конкуренция крупного сельского хозяйства, ведется ли оно как плантаторское хозяйство или как капита­листическое. Ее гибели содействуют также, как это было в Англии в первой половине XVI II века, улучшения в земле­делии, которые приводят, с одной стороны, к понижению цен земледельческих продуктов, а с другой стороны, требуют увеличения затрат и более значительных вещественных условий производства.

Мелкая земельная собственность по самой своей природе исключает развитие общественных производительных сил труда, общественные формы труда, общественную концентрацию капи­талов, животноводство в крупных размерах, прогрессивное применение науки.

Ростовщичество и система налогов должны вести ее повсюду к гибели. Употребление капитала на покупку земли отнимает этот капитал от агрикультуры. Бесконечное раздробление средств производства и обособление самих производителей. Безмерное расточение человеческой силы. Прогрессивное ухуд­шение условий производства и вздорожание средств произ­водства — необходимый закон мелкой собственности. Для этого способа производства урожайные годы — несчастье ⁴⁵).

Один из специфических недостатков мелкого земледелия там, где оно связано со свободной собственностью на землю, проистекает из того, что земледелец затрачивает капитал на покупку земли. (То же относится и к переходной форме, при которой крупный землевладелец затрачивает капитал, во-пер­вых, на покупку земли и, во-вторых, на то, чтобы в качестве ее арендатора вести на ней хозяйство.) При той подвижности, которую приобретает здесь земля как простой товар, возрастает

⁴⁵* См. у Тука тронную речь французского короля ²¹⁷

879

число меняющихся владельцев ею⁴⁶), так что для каждого нового поколения, с каждым разделом наследства, земля, с точки зрения крестьянина, снова выступает в виде капиталь­ной затраты, то есть становится купленной им землей. Цена земли образует здесь преобладающий элемент индивидуальных непроизводительных издержек производства или издержек производства продукта индивидуальных производителей.

Цена земли есть не что иное, как капитализированная и поэтому антиципированная рента. Если земледелие ведется капиталистически, так что земельный собственник получает только ренту, арендатор же ничего не платит за землю, кроме этой ежегодной ренты, то ясно, что хотя капитал, затраченный самим земельным собственником на покупку земли, является для него капиталом, приносящим проценты, он тем не менее не имеет ничего общего с капиталом, затраченным на само земледелие. Он не составляет элемента ни функционирующего в земледелии основного, ни оборотного капитала ⁴⁷), напротив, он только доставляет покупателю титул на получение ежегод­ной ренты, но не имеет решительно никакого отношения к произ­водству этой ренты. Ведь покупатель земли отдает капитал как раз тому, кто продает землю, и взамен продавец отказы­вается от своей собственности на землю. Следовательно, как капитал покупателя этот капитал уже не существует; у поку­пателя его уже нет; следовательно, он не относится к тому капиталу, который каким-либо способом можно было бы вло­жить в самую землю. Дорого или дешево покупатель купил землю, или получил ее даром,— это ничего не изменяет ни в том капитале, который арендатор затрачивает на ведение хозяйства, ни в ренте, а влияет лишь на то, представляется ли рента для него процентом или нет, соответственно, представ­ляется она высоким или низким процентом.

Возьмем, например, рабовладельческое хозяйство. Цена, уплачиваемая здесь за раба, есть не что иное, как антиципиро­ванная и капитализированная прибавочная стоимость или при­быль, которая со временем будет выжата из него. Но капитал,

^4в» См. Мунье и Рюбишон ²¹⁸.

⁴⁷) Г-н д-р Н. Maron («Extensiv oder Intensiv?» {других данных об этой брошюре Маркс не приводит}) исходит из ложного предположения тех, с кем он борется. Он предполагает, что капитал, затрачиваемый на покупку земли, есть «Aniagekapital», и потом начинает спорить относительно соответствующих определений понятий Aniage-kapital и Betriebskapital, то есть основной капитал и оборотный капитал. Его совер­шенно ученические представления о капитале вообще — извинительные, впрочем, для неэкономиста вследствие состояния немецкой «науки о народном хозяйстве»— скры­вают от него, что этот капитал не есть ни основной, ни оборотный капитал; точно так же, как капитал, который кто-нибудь затрачивает на бирже на покупку акций или государ­ственных ценных бумаг и который для этого человека представляет вложение капи­тала, в действительности не «вкладывается» в какую-либо из отраслей производства.

880

уплаченный при покупке раба, не входит в состав того капитала, посредством которого из раба извлекается прибыль, прибавоч­ный труд. Наоборот. Это — капитал, отчужденный рабовла­дельцем, вычет из того капитала, которым он располагает в действительном производстве. Он перестал существовать для рабовладельца,— совершенно так же, как капитал, за­траченный на покупку земли, перестал существовать для земледелия. Это лучше всего доказывается тем, что он вновь начнет существовать для рабовладельца или собственника земли лишь в том случае, если они снова продадут раба или землю. Но тогда этот капитал перестает существовать для этого покупателя. Оттого что он купил раба, он еще не в состоянии сразу эксплуатировать раба. Эту возможность даст ему лишь дальнейший капитал, который будет помещен им в само рабо­владельческое хозяйство.

Один и тот же капитал не существует вдвойне: и в руках продавца и в руках покупателя земли. Из рук покупателя он переходит в руки продавца, и этим дело закончено. У покупа­теля теперь нет капитала, но у него имеется зато участок земли. То обстоятельство, что ренту, получаемую от действительного приложения капитала к этому участку земли, новый земельный собственник считает теперь процентом на капитал, который он не вложил в землю, а потратил на приобретение земли, решительно ничего не изменяет в экономической природе фак­тора земли,— как то обстоятельство, что кто-нибудь уплатил 1 000 ф. ст. за трехпроцентные консоли, не имеет никакого отношения к тому капиталу, из дохода которого выплачиваются проценты по государственному займу.

Деньги, затраченные на покупку земли, как и деньги, из­расходованные на покупку государственных ценных бумаг, есть в действительности капитал лишь в себе, как всякая сумма стоимости на базисе капиталистического способа производства есть капитал в себе, потенциальный капитал. Что уплачивается за землю, как и за государственные ценные бумаги, как и за другой покупаемый товар,— это известная сумма денег. Она капитал в себе, потому что она может быть превращена в капи­тал. От того употребления, которое продавец сделает из полу­ченных им денег, зависит, превратятся ли они действительно в капитал или нет. Для покупателя они уже не могут функцио­нировать как капитал,— подобно всяким другим деньгам, которые им окончательно израсходованы. В его расчетах они фигурируют для него как капитал, приносящий проценты, потому что доход, получаемый в виде ренты с земли или про­цента по государственному займу, исчисляется им как процент

881

на деньги, которых стоила ему покупка права на этот доход. Он может реализовать их как капитал только посредством перепродажи. Но тогда другой, новый покупатель окажется в таком же положении, в котором был первый, и никакими перемещениями из рук в руки затраченные таким образом день­ги не могут превратиться в действительный капитал для того, кто их затратил.

При мелкой земельной собственности еще больше упрочи­вается та иллюзия, будто сама земля имеет стоимость и потому входит как капитал в цену производства продукта, подобно машине или сырому материалу. Но мы видели, что рента, а потому и капитализированная рента, цена земли, только в двух случаях может принимать участие в определении цены земледельческого продукта. Во-первых, когда вследствие строе­ния земледельческого капитала,— капитала, который не имеет ничего общего с капиталом, затраченным на покупку земли,— стоимость земледельческого продукта выше его цены производ­ства, и отношения рынка дают собственнику земли возможность использовать эту разницу. Во-вторых, когда имеет место моно­польная цена. И то и другое реже всего встречается при пар­целлярном хозяйстве и мелкой земельной собственности, потому что как раз здесь производство в очень большой мере служит для удовлетворения потребностей самого земледельца и совершается независимо от регулирования общей нормой прибыли. Даже в тех случаях, когда парцеллярное хозяйство ведется на арендованной земле, арендная плата здесь в не­сравненно большей мере, чем при каких бы то ни было иных отношениях, заключает в себе часть прибыли и даже вычет из заработной платы; в таком случае это — рента лишь номи­нально, .это не рента как самостоятельная категория в противо­положность заработной плате и прибыли.

Итак, затрата денежного капитала на покупку земли вовсе не представляет собой вложение земледельческого капитала. Напротив, она означает соответственное уменьшение того ка­питала, которым могут располагать в своей сфере производства мелкие крестьяне. Она уменьшает соответствующим образом размер их средств производства и поэтому суживает эко­номическую базу воспроизводства. Она подчиняет мелкого крестьянина ростовщичеству, так как в этой области вообще реже встречаются настоящие кредитные отношения. Она пред­ставляет собой помеху земледелию также и в том случае, когда ее предпринимают крупные хозяйства. Она на самом деле противоречит капиталистическому способу производства, для которого в целом безразлична задолженность земельного

882

собственника, все равно, унаследовал ли он свой участок земли или купил его. Сам ли он забирает ренту, или же должен, в свою очередь, отдать ее ипотечному кредитору, — это само по себе ничего не изменяет в ведении хозяйства в арендованном имении.

Мы видели, что при данной земельной ренте цена земли ре­гулируется ставкой процента. Если последняя низка, то цена земли высока, и наоборот. Итак, при нормальных условиях высокая цена земли и низкая ставка процента должны бы идти рука об руку, так что, если бы крестьянин вследствие низкой ставки процента дорого заплатил за землю, то эта же самая низкая ставка процента должна была бы обеспечить ему на благоприятных условиях в кредит капитал для ведения хозяйства. В действительности при господстве парцеллярной собственности дело обстоит иначе. Прежде всего, к крестьянам не относятся общие законы кредита, так как они предполагают, что производитель является капиталистом. Во-вторых, там, где преобладает парцеллярная собственность — о колониях здесь нет речи — и парцеллярный крестьянин образует основу нации, образование капитала, то есть общественное воспроиз­водство, сравнительно слабо и еще слабее образование ссуд­ного денежного капитала в ранее изложенном смысле. Оно предполагает концентрацию и существование класса богатых праздных капиталистов (Масси 219 ). В-третьих, в том случае, где собственность на землю составляет жизненное условие для большей части производителей и необходимую сферу для приложения их капитала, цена земли повышается независимо от ставки процента, а часто вместе с ней в силу превышения спроса на земельную собственность над предложением. За зем­лю, продаваемую парцеллами, часто получают здесь гораздо бо­лее высокую цену, чем при продаже крупными массивами, так как здесь число мелких покупателей огромно, а число крупных покупателей мало («черные банды» 220, Рюбишон²²¹; Нью­мен ²²²). По всем этим причинам здесь цена земли повышается при относительно высокой ставке процента. Относительно низ­кому проценту, который крестьянин извлекает здесь из капита­ла, затраченного на покупку земли (Мунье²²³), на противопо­ложной стороне здесь соответствует высокая ростовщическая процентная ставка, которую сам крестьянин должен уплачивать ипотечному кредитору. Ирландская система обнаруживает то же самое, только в иной форме.

Поэтому цена земли, этот элемент, сам по себе чуждый про­изводству, может достигать здесь такой высоты, что произ­водство становится невозможным (Домбаль).

883

То обстоятельство, что цена земли играет такую роль, что купля и продажа земли, обращение земли в качестве товара, развивается до таких масштабов, практически является след­ствием развития капиталистического способа производства, при котором товар становится всеобщей формой всех продук­тов и всех средств производства. С другой стороны, эти явле­ния развиваются только там, где капиталистический способ производства получил лишь ограниченное развитие и не рас­крыл все свои особенности; так как эти явления покоятся именно на том, что земледелие уже не подчинено — или еще не подчинено — капиталистическому способу производства, а подчинено способу производства, сохранившемуся от погиб­ших форм общества. Следовательно, вредные стороны капитали­стического способа производства с его зависимостью производи­теля от денежной цены его продукта совпадают здесь с вредом, проистекающим от недостаточного развития капиталистиче­ского способа производства. Крестьянин становится купцом и промышленником без тех условий, при которых он мог бы производить свой продукт в виде товара.

Конфликт между ценой земли как элементом издержек производства для производителя и неэлементом цены производ­ства продукта (даже если рента принимает определяющее уча­стие в образовании цены земледельческого продукта, такого участия отнюдь не принимает капитализированная рента, которая авансируется на 20 и более лет) есть лишь одна из форм, в которых вообще выражается противоречие между частной собственностью на землю и рациональным земледелием, нормальным общественным пользованием землей. Но, с другой стороны, частная собственность на землю, следовательно, экспроприация земли у непосредственных производителей — частная собственность одних, которая подразумевает отсут­ствие собственности на землю у других,— есть основа капитали­стического способа производства.

Здесь, при мелком земледелии, цена земли, эта форма частной собственности на землю и результат такой собствен­ности, выступает сама как ограничение производства. При крупном земледелии и при крупной земельной собственности, основывающейся на капиталистическом способе хозяйства, собственность тоже является ограничением, так как она стесняет фермера в производительных затратах капитала, принося­щих выгоду в последнем счете не ему, а земельному соб­ственнику. При обеих формах на место сознательного рацио­нального возделывания земли, как общей вечной собственнос­ти, неотчуждаемого условия существования и воспроизводства

884

постоянно сменяющих друг друга человеческих поколений, вы­ступает эксплуатация и расточение сил земли (не говоря уже о том, что эксплуатация ставится в зависимость не от достиг­нутого обществом уровня развития, а от случайных неодина­ковых обстоятельств отдельных производителей). При мелкой собственности это происходит от недостатка средств и знаний, необходимых для применения общественной производительной силы труда. При крупной собственности — вследствие эксплу­атации этих средств для возможно быстрейшего обогащения арендаторов и собственников. И в том и в другом случае — вследствие зависимости от рыночной цены.

Вся критика мелкой земельной собственности в конечном счете сводится к критике частной собственности как границы и помехи для земледелия. К этому же сводится и вся противо­положная критика крупной земельной собственности. Конечно, мы здесь для обоих случаев оставляем в стороне побочные по­литические соображения. Эта граница и эта помеха, которую всякая частная собственность на землю ставит земледельческому производству и рациональному возделыванию, сохранению и улучшению самой почвы, развивается и здесь и там только в различных формах, и в спорах об этих специфических формах зла забывается его основная причина.

Мелкая земельная собственность предполагает, что громад­ное большинство населения живет в деревнях, что преобладает не общественный, а изолированный труд; что, следовательно, при этом исключается разнообразие и развитие воспроизвод­ства, то есть и материальных, и духовных условий его, исклю­чаются условия рациональной культуры. С другой стороны, крупная земельная собственность сокращает сельское населе­ние до постоянно понижающегося минимума и противопостав­ляет ему все возрастающее, концентрирующееся в больших городах промышленное население; тем самым создаются усло­вия, которые вызывают непоправимую брешь в процессе об­щественного и диктуемого естественными законами жизни обмена веществ, вследствие чего сила почвы расточительно растрачивается, а эта расточительная растрата при посредстве торговли распространяется далеко за пределы собственной страны (Либих²²⁴).

Если мелкая земельная собственность создает класс вар­варов, который наполовину стоит вне общества, который соединяет в себе всю грубость первобытных общественных форм со всеми страданиями и всей нищетой цивилизованных стран, то крупная земельная собственность подрывает рабочую силу в той последней области, в которой находит убежище ее при­

885

родная энергия и в которой она хранится как резервный фонд для возрождения жизненной силы наций - в самой деревне. Крупная промышленность и предпринимательское ведение крупного земледелия действуют рука об руку. Если первона­чально они различаются тем, что первая истощает и разру­шает больше рабочую силу, а следовательно, естественную силу человека, между тем как второе более непосредственно опусто­шает и разоряет естественную силу земли, то позже, с ходом развития, они подают друг другу руку: предпринимательская система и в деревне истощает рабочего, а промышленность и торговля; в свою очередь, создают для земледелия средства истощения почвы.