Критика Готской программы

 

ПРЕДИСЛОВИЕ Ф. ЭНГЕЛЬСА

 

Публикуемая здесь рукопись — критика проекта програм­мы вместе с сопроводительным письмом к Бракке — была в 1875 г., незадолго до объединительного съезда в Готе от­правлена Бракке с просьбой показать ее Гейбу, Ауэру, Бебе­лю и Либкнехту и вернуть затем обратно Марксу. Так как партийный съезд в Галле4 поставил в порядок дня партии дискуссию по поводу Готской программы, то я полагаю, что с моей стороны было бы преступлением, если бы я и дальше продолжал откладывать опубликование этого важного доку­мента, пожалуй, самого важного из всех, относящихся к дан­ной дискуссии.

Но рукопись эта имеет еще и другое, более широкое значе­ние. В ней впервые ясно и четко выражено отношение Марк­са к той линии, которой придерживался Лассаль с того мо­мента, как он начал участвовать в агитации, и притом как к экономическим принципам Лассаля, так и к его тактике.

Беспощадная резкость, с какой Маркс анализирует здесь проект программы, неумолимость, с какой он высказывает сделанные им выводы, вскрывая недостатки проекта,— все это теперь, спустя пятнадцать лет, никого уже не может за­деть. Специфические лассальянцы существуют еще только за Границей в виде отдельных обломков, а от Готской програм­мы, как совершенно неудовлетворительной, отказались в

Галле даже ее творцы.

Тем не менее там, где это было возможно без ущерба для дела, я опустил некоторые резкие выражения и оценки, отно­сящиеся к отдельным лицам, заменив их точками. Маркс сам поступил бы так же, если бы публиковал теперь эту ру­копись. Ее местами резкий тон был вызван двумя обстоятель­ствами. Во-первых, Маркс и я срослись с германским движе­нием теснее, чем с каким-либо другим, так что решительный шаг назад, обнаружившийся в этом проекте программы, дол­жен был возмутить нас особенно сильно. Во-вторых, мы находились тогда — после Гаагского конгресса Интернацио­нала 5 едва прошло два года — в самом разгаре борьбы с Баку­ниным и его анархистами, которые возлагали на нас ответ­ственность за все, что происходило в германском рабочем движении, так что мы должны были ожидать, что нам при­пишут и тайное отцовство в отношении этой программы. Эти соображения теперь отпадают, а вместе с ними отпадает и не­обходимость тех мест, о которых идет речь.

Некоторые фразы заменены точками также и по цензур­ным соображениям. Там, где мне приходилось выбирать бо­лее мягкое выражение, я заключал его в прямые скобки. В остальном рукопись перепечатана дословно.

Лондон, 6 января 1891 г,

Фр. Энгельс

Печатается по тексту Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, т. 22, стр. 95—96

 

К. МАРКС

 

ПИСЬМО В. БРАККЕ

 

Лондон, 5 мая 1875 г.

Дорогой Бракке!

Нижеследующие критические замечания к объединитель­ной программе будьте добры по прочтении передать для оз­накомления Гейбу и Ауэру, Бебелю и Либкнехту. Я завален работой и вынужден переступать уже далеко за рамки рабо­чего времени, разрешенного мне врачами. Поэтому мне от­нюдь не доставило особого “удовольствия” исписать так много бумаги. Но это было необходимо для того, чтобы партийные друзья, для которых предназначается это сообщение, не истолковали впоследствии ложно те шаги, которые я, со своей стороны, должен буду предпринять.— Я имею в виду крат­кое заявление, которое Энгельс и я опубликуем после объеди­нительного съезда; мы заявим, что мы совершенно неприча­стны к указанной принципиальной программе и не имеем с ней ничего общего.

Это необходимо, так как за границей распространено за­ботливо поддерживаемое врагами партии мнение — мнение совершенно ложное,—будто мы тайно руководим отсюда дви­жением так называемой эйзенахской партии. Еще в своей недавно появившейся на русском языке книге Бакунин воз­лагает, например, на меня ответственность не только за все программы и т. д. упомянутой партии, но даже и за каждый шаг, сделанный Либкнехтом со дня его сотрудничества с На­родной партией.

Помимо того, мой долг не позволяет мне, хотя бы лишь посредством дипломатического молчания, признать програм­му, которая, по моему убеждению, решительно никуда не го­дится и деморализует партию.

Каждый шаг действительного движения важнее дюжи­ны программ. Поэтому, если нельзя было — а обстоятельства этого не допускали — пойти дальше эйзенахской программы, то следовало бы просто заключить соглашение о действиях против общего врага. Составляя же принципиальные про­граммы (вместо того чтобы отложить это дело до того момен­та, когда оно будет подготовлено более длительной совмест­ной работой), воздвигают тем самым перед лицом всего мира вехи, по которым люди судят об уровне партийного движе­ния.

Вожди лассальянцев пришли к нам потому, что их выну­дили к этому обстоятельства. Если бы им заявили с самого на­чала, что ни на какое торгашество принципами не пойдут, то они должны были бы удовлетвориться программой действия или организационным планом в целях совместного действия. Вместо этого им разрешают являться во всеоружии мандатов и, со своей стороны, признают эти мандаты обязательными, т. е. сдаются на милость или немилость тех, кто сам нуждает­ся в помощи. К довершению всего они созывают съезд еще до согласительного съезда, между тем как собственная пар­тия созывает свой съезд только post festum 1)Здесь явно стре­мились сорвать всякую критику и не дать опомниться собст­венной партии. Известно, что рабочих удовлетворяет самый факт объединения; но ошибаются те, кто думает, что этот минутный успех куплен не слишком дорогой ценой.

Впрочем программа никуда не годится и независимо от того, что она канонизирует лассалевский символ веры.

В ближайшее время я пришлю Вам последние выпуски французского издания “Капитала”. Печатание было на дол­гое время задержано запрещением французского правитель­ства. На этой неделе или в начале следующей книга будет го­това. Получили ли Вы 6 первых выпусков? Сообщите мне, по­жалуйста, также адрес Бернхарда Беккера, которому я тоже должен послать последние выпуски 6.

У книгоиздательства “Volksstaat” своеобразные нравы. Так, например, мне до сих пор даже не прислали ни одного экземпляра нового издания “Кёльнского процесса коммуни­стов” 7.

С сердечным приветом

Ваш Карл Маркс

 

 

 

 

 

 

К. МАРКС

 

ЗАМЕЧАНИЯ К ПРОГРАММЕ ГЕРМАНСКОЙ РАБОЧЕЙ ПАРТИИ

I

1. "Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры, а так как приносящий пользу труд возможен лишь в обществе и при посредстве общества, то доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на равных пра­вах всем членам общества”.

Первая часть параграфа: “Труд есть источник всякого богатства и всякой культуры”.

Труд не есть источник всякого богатства. Природа в та­кой же мере источник потребительных стоимостей (а из них-то ведь и состоит вещественное богатство!), как и труд, ко­торый сам есть лишь проявление одной из сил природы, чело­веческой рабочей силы. Приведенную выше фразу вы встре­тите во всяком детском букваре, и она правильна постольку, поскольку в ней подразумевается, что труд совершается при наличии соответствующих предметов и орудий. Но в социа­листической программе не должны допускаться подобные буржуазные фразы, обходящие молчанием те условия, кото­рые одни только и придают им смысл. Поскольку человек заранее относится к природе, этому первоисточнику всех средств и предметов труда, как собственник, обращается с ней как с принадлежащей ему вещью, постольку его труд становится источником потребительных стоимостей, а следо­вательно, и богатства. У буржуа есть очень серьезные осно­вания приписывать труду сверхъестественную творческую силу, так как именно из естественной обусловленности труда вытекает, что человек, не обладающий никакой другой собст­венностью, кроме своей рабочей силы, во всяком обществен­ном и культурном состоянии вынужден быть рабом других людей, завладевших материальными условиями труда. Толь­ко с их разрешения может он работать, стало быть, только с их разрешения — жить.

Но оставим уж эту фразу, как она есть, каковы бы ни были ее недостатки. Какого же заключения надо бы ожидать? Очевидно, следующего:

“Так как труд есть источник всякого богатства, то ни один член общества не может и присваивать себе богатство иначе, как присваивая продукт труда. Если же он сам не работа­ет, то он живет чужим трудом, и свою культуру он также приобретает за счет чужого труда”.

Вместо этого при помощи словечек “а так как” к первому предложению пристегивается второе, чтобы вывод сделать из этого второго предложения, а не из первого.

Вторая часть параграфа: “Приносящий пользу труд воз­можен лишь в обществе и при посредстве общества”.

Согласно первому положению, труд являлся источником всякого богатства и всякой культуры, а следовательно, ника­кое общество не возможно без труда. Теперь же мы узнаем, наоборот, что никакой “приносящий пользу” труд не возмо­жен без общества.

С таким же успехом можно было бы сказать, что только в обществе бесполезный или даже вредный для общества труд может стать отраслью промышленности, что только в обще­стве можно жить праздно и т. д. и т. д.,— короче, переписать всего Руссо.

А что такое “приносящий пользу” труд? Ведь это всего лишь такой труд, который достигает намеченного полезного результата. Дикарь (а человек — дикарь, после того как он перестал быть обезьяной), который убивает камнем зверя, собирает плоды и т. д., совершает “приносящий пользу” труд.

В-третьих. Заключение: “А так как приносящий пользу труд возможен лишь в обществе и при посредстве общества, то доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на рав­ных правах всем членам общества”.

Вот так заключение! Если приносящий пользу труд воз­можен только в обществе и при посредстве общества, то до­ход от труда принадлежит обществу, а на долю отдельного рабочего придется из этого дохода лишь то, что не требуется на содержание “условия” труда — общества.

И в самом деле, во все времена защитники каждого дан­ного общественного строя выдвигали это положение. Прежде всего выступают притязания правительства и всего того, что к нему липнет,— ведь правительство является, мол, общест­венным органом для сохранения общественного порядка; за­тем следуют притязания различных видов частной собствен­ности, так как различные виды частной собственности состав­ляют, мол, основы общества, и так далее. Эти пустые фразы можно, как видите, вертеть и поворачивать как угодно.

Сколько-нибудь разумную связь первая и вторая части параграфа могут иметь лишь в следующей редакции:

“Источником богатства и культуры труд становится лишь как общественный труд”, или, что то же самое, “в обществе и при посредстве общества”.

Это положение бесспорно правильно, так как если обособ­ленный труд (предполагается, что его вещественные условия имеются налицо) и может создавать потребительные стоимо­сти, то ни богатства, ни культуры он создать не может.

Но столь же бесспорно и другое положение:

“По мере того как происходит общественное развитие труда и таким образом труд становится источником богатст­ва и культуры,— развивается бедность и обездоленность на стороне рабочего, богатство и культура на стороне нерабо­чего”.

Это — закон всей истории до настоящего времени. Следо­вательно, вместо общих фраз о “труде” и “обществе” нуж­но было ясно показать, как в современном капиталистическом обществе были, наконец, созданы те материальные и прочие условия, которые делают рабочих способными сокрушить это общественное проклятие и заставляют их это сделать.

На самом же деле весь этот параграф, неудачный по фор­ме, ошибочный по содержанию, вставлен здесь лишь для того, чтобы лассалевскую формулу о “неурезанном трудовом дохо­де” написать в качестве первого лозунга нa партийном зна­мени. Я еще вернусь к “трудовому доходу”, к “равному пра­ву” и пр., так как то же самое повторяется в несколько иной форме и дальше.

2. “В современном обществе средства труда являются монополией класса капиталистов. Обусловленная этим зависимость рабочего класса есть причина нищеты и по­рабощения во всех формах”.

Это заимствованное из устава Интернационала положение в данной “исправленной” редакции ложно.

В современном обществе средства труда составляют мо­нополию земельных собственников (монополия земельной собственности является даже основой монополии капитала) и капиталистов. В соответствующем пункте устав Интерна­ционала не называет ни того, ни другого класса монополи­стов. Он говорит о “монополии на средства труда, т. е. на ис­точники жизни”. Добавление “источники жизни” достаточно показывает, что в средства труда включена также и земля.

Исправление было сделано потому, что Лассаль по моти­вам, в настоящее время всем известным, нападал только на класс капиталистов, но не на земельных собственников. В Англии капиталист по большей части не является собст­венником даже той земли, на которой стоит его фабрика.

3. “Освобождение труда требует возведения средств труда в достояние всего общества и коллективного регу­лирования совокупного труда при справедливом распре­делении трудового дохода”.

“Возведение средств труда в достояние всего общества” (!) обозначает, по-видимому, их “превращение в достояние всего общества”. Но это лишь мимоходом.

Что такое “трудовой доход”? Продукт труда или же его стоимость? А в последнем случае, вся ли стоимость продукта или только та часть стоимости, которую труд присоединил к стоимости потребленных средств производ­ства?

“Трудовой доход” — расплывчатое представление, выдви­нутое Лассалем вместо определенных экономических поня­тий.

Что такое “справедливое” распределение?

Разве буржуа не утверждают, что современное распреде­ление “справедливо”? И разве оно не является в самом дело единственно “справедливым” распределением на базе совре­менного способа производства? Разве экономические отноше­ния регулируются правовыми понятиями, а не наоборот, не возникают ли правовые отношения из экономических? И раз­ве разные социалистические сектанты не придерживаются са­мых различных представлений о “справедливом” распреде­лении?

Чтобы знать, что в данном случае подразумевают под словами “справедливое” распределение, мы должны сопоста­вить первый параграф с этим параграфом. Последний пред­полагает такое общество, в котором “средства труда состав­ляют общественное достояние и совокупный труд регулиру­ется коллективно”, а в первом параграфе мы видим, что “доход от труда принадлежит в неурезанном виде и на рап­ных правах всем членам общества”.

“Всем членам общества”? Даже и неработающим? Где же тогда “неурезанный трудовой доход”? Только работаю­щим членам общества? Где же тогда “равное право” всех членов общества?

Но “все члены общества” и “равное право” — очевидно только фразы. Суть же дела в том, что в этом коммунистиче­ском обществе каждый работник должен получить лассалев-ский “неурезанный трудовой доход”.

Если выражение “трудовой доход” мы возьмем (шачала в смысле продукта труда, то коллективный трудовой доход окажется совокупным общественным продуктом.

Из него надо теперь вычесть:

Во-первых, то, что требуется для возмещения потреблен­ных средств производства.

Во-вторых, добавочную часть для расширения произ­водства.

В-третьих, резервный или страховой фонд для страхо­вания от несчастных случаев, стихийных бедствий и так далее.

Эти вычеты из “неурезанного трудового дохода” — эко­номическая необходимость, и их размеры должны быть опре­делены на основе наличных средств и сил, отчасти на основе теории вероятности, но они никоим образом не поддаются вычислению на основе справедливости.

Остается другая часть совокупного продукта, предназна­ченная служить в качестве предметов потребления.

Прежде чем дело дойдет до индивидуального дележа этой оставшейся части, из нее вновь вычитаются:

Во-первых, общие, не относящиеся непосредственно к производству издержки управления.

Эта доля сразу же весьма значительно сократится по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более уменьшаться по мере развития нового об­щества.

Во-вторых, то, что предназначается для совместного удовлетворения потребностей, как-то: школы, учреждения здравоохранения и так далее.

Эта доля сразу же значительно возрастет по сравнению с тем, какова она в современном обществе, и будет все более возрастать по мере развития нового общества.

В-третьих, фонды для нетрудоспособных и пр., короче — то. что теперь относится к так называемому официальному призрению бедных.

Лишь теперь мы подходим к тому “распределению”, ко­торое программа, под лассалевским влиянием, так ограни­ченно только и имеет в виду, а именно к той части предметов потребления, которая делится между индивидуальными про­изводителями коллектива.

“Неурезанный трудовой доход” незаметно превратился уже в “урезанный”, хотя все удерживаемое с производителя как частного лица прямо или косвенно идет на пользу ему же как члену общества.

Подобно тому как исчезла фраза о “неурезанном трудо­вом доходе”, так исчезает теперь и фраза о “трудовом дохо­де” вообще.

В обществе, основанном на началах коллективизма, на общем владении средствами производства, производители не обенивают своих продуктов; столь же мало труд, затрачен­ный на производство продуктов, проявляется здесь как стои­мость этих продуктов, как некое присущее им веществен­ное свойство, потому что теперь, в противоположность капи­талистическому обществу, индивидуальный труд уже не окольным путем, а непосредственно существует как состав­ная часть совокупного труда. Выражение “трудовой доход”, неприемлемое и в настоящее время из-за своей двусмыслен­ности, теряет таким образом всякий смысл.

Мы имеем здесь дело не с таким коммунистическим об­ществом, которое развилось на своей собственной основе, а, напротив, с таким, которое только что выходит как раз из капиталистического общества и которое поэтому во всех отношениях, в экономическом, нравственном и умственном, сохраняет еще родимые пятна старого общества, из недр ко­торого оно вышло. Соответственно этому каждый отдельный производитель получает обратно от общества за всеми выче­тами ровно столько, сколько сам дает ему. То, что он дал обществу, составляет его индивидуальный трудовой пай. Например, общественный рабочий день представляет собой сумму индивидуальных рабочих часов; индивидуальное ра­бочее время каждого отдельного производителя — это достав­ленная им часть общественного рабочего дня, его доля в нем. Он получает от общества квитанцию в том, что им доставле­но такое-то количество труда (за вычетом его труда в пользу общественных фондов), и по этой квитанции он получает из общественных запасов такое количество предметов по­требления, на которое затрачено столько же труда. То же са­мое количество труда, которое он дал обществу в одной фор­ме, он получает обратно в другой форме.

Здесь, очевидно, господствует тот же принцип, который регулирует обмен товаров, поскольку последний есть обмен равных стоимостей. Содержание и форма здесь изменились, потому что при изменившихся обстоятельствах никто не мо­жет дать ничего, кроме своего труда, и потому что, с другой стороны, в собственность отдельных лиц не может перейти ничто, кроме индивидуальных предметов потребления. Но что касается распределения последних между отдельными производителями, то здесь господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количест­во труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой.

Поэтому равное право здесь по принципу все еще являет­ся правом буржуазным, хотя принцип и практика здесь уже не противоречат друг другу, тогда как при товарообмене обмен эквивалентами существует лишь в среднем, а не в каж­дом отдельном случае.

Несмотря на этот прогресс, это равное право в одном от­ношении все еще ограничено буржуазными рамками. Право производителен пропорционально доставляемому ими труду;

равенство состоит в том, что измерение производится равной мерой — трудом.

Но один человек физически или умственно превосходит другого и, стало быть, доставляет за то же время большее количество труда или же способен работать дольше; а труд, для того чтобы он мог служить мерой, должен быть определен по длительности или по интенсивности, иначе он перестал бы быть мерой. Это равное право есть неравное право для нерав­ного труда. Оно не признает никаких классовых различий, потому что каждый является только рабочим, как и все дру­гие; но оно молчаливо признает неравную индивидуальную одаренность, а следовательно, и неравную работоспособность естественными привилегиями. Поэтому оно по своему содер­жанию есть право неравенства, как всякое право. По своей природе право может состоять лишь в применении равной меры; но неравные индивиды (а они не были бы различны­ми индивидами, если бы не были неравными) могут быть из­меряемы одной и той же мерой лишь постольку, поскольку их рассматривают под одним углом зрения, берут только с одной определенной стороны, как в данном, например, случае, где их рассматривают только как рабочих и ничего более в них не видят, отвлекаются от всего остального. Далее: один рабо­чий женат, другой нет, у одного больше детей, у другого мень­ше, и так далее. При равном труде и, следовательно, при рав­ном участии в общественном потребительном фонде один по­лучит на самом деле больше, чем другой, окажется богаче другого и тому подобное. Чтобы избежать всего этого, право, вместо того чтобы быть равным, должно бы быть неравным.

Но эти недостатки неизбежны в первой фазе коммунисти­ческого общества, в том его виде, как оно выходит после дол­гих мук родов из капиталистического общества. Право нико­гда не может быть выше, чем экономический строй и обуслов­ленное им культурное развитие общества.

На высшей фазе коммунистического общества, после того как исчезнет порабощающее человека подчинение его разде­лению труда; когда исчезнет вместе с этим противополож­ность умственного и физического труда; когда труд переста­нет быть только средством для жизни, а станет сам первой потребностью жизни; когда вместе с всесторонним развитием индивидов вырастут и производительные силы и все источники общественного богатства польются полным потоком, лишь тогда можно будет совершенно преодолеть узкий гори­зонт буржуазного права, и общество сможет написать на сво­ем знамени: Каждый по способностям, каждому по потребно­стям!

Я остановился более обстоятельно на “неурезанном тру­довом доходе”, с одной стороны, и на “равном праве” и “спра­ведливом распределении” — с другой, для того чтобы пока­зать, какое большое преступление совершают, когда, с одной стороны, стремятся вновь навязать нашей партии в качестве догм те представления, которые в свое время имели некото­рый смысл, но теперь превратились в устарелый словесный хлам, а с другой стороны, желают извратить реалистическое понимание, с таким трудом привитое партии, но теперь уже пустившее в ней корни, идеологическим правовым и прочим вздором, столь привычным для демократов и французских социалистов.

Помимо всего вышеизложенного, было вообще ошибкой видеть существо дела в так называемом распределении и де­лать на нем главное ударение.

Всякое распределение предметов потребления есть всегда лишь следствие распределения самих условий производства. Распределение же последних выражает характер самого спо­соба производства. Например, капиталистический способ про­изводства покоится на том, что вещественные условия произ­водства в форме собственности на капитал и собственности на землю находятся в руках нерабочих, в то время как масса об­ладает только личным условием производства — рабочей си­лой. Раз элементы производства распределены таким обра­зом, то отсюда само собой вытекает и современное распреде­ление предметов потребления. Если же вещественные условия производства будут составлять коллективную собственность самих рабочих, то в результате получится также и распреде­ление предметов потребления, отличное от современного. Вульгарный социализм (а от него и некоторая часть демо­кратии) перенял от буржуазных экономистов манеру рас­сматривать и трактовать распределение как нечто независимое от способа производства, а отсюда изображать дело так, будто социализм вращается преимущественно вокруг во­просов распределения. Но когда истинное отношение дав­ным-давно уже выяснено, к чему же снова возвращаться вспять?

4. “Освобождение труда должно быть делом рабочего класса, по отношению к которому все остальные классы составляют лишь одну реакционную массу”.

Первая строфа взята из вступительных слов устава Ин­тернационала, но подверглась “исправлению”. Там сказано:

“Освобождение рабочего класса должно быть делом самих ра­бочих”, здесь же, напротив, “рабочий класс” должен освобо­дить — что? — “труд”. Пойми, кто может.

Зато, как бы в виде возмещения, следует антистрофа — лассалевская цитата чистейшей воды: “по отношению к кото­рому (рабочему классу) все остальные классы составляют лишь одну реакционную массу”.

В “Коммунистическом манифесте” сказано: “Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собой действительно революцион­ный класс. Все прочие классы приходят в упадок и уничто­жаются с развитием крупной промышленности, пролетариат же есть ее собственный продукт” 8.

Буржуазия, как носительница крупной промышленности, рассматривается здесь как революционный класс по отноше­нию к феодалам и средним сословиям, стремящимся удер­жать за собой все те социальные позиции, которые созданы устарелыми способами производства. Следовательно, они не образуют вместе с буржуазией лишь одну реакционную массу.

С другой стороны, пролетариат революционен по отноше­нию к буржуазии, потому что он, выросши сам на почве крупной промышленности, стремится лишить производство того капиталистического характера, который старается уве­ковечить буржуазия. Но “Манифест” при этом добавляет, что “средние сословия” становятся революционными “постольку, поскольку им предстоит переход в ряды пролетариата”.

С этой точки зрения, следовательно, опять-таки бессмыс­лица, будто по отношению к рабочему классу они “вместе с буржуазией” и вдобавок еще с феодалами “составляют лишь одну реакционную массу”.

Разве на последних выборах заявляли ремесленникам, мелким промышленникам и т. п., а также крестьянам: “по отношению к нам вы с буржуа и феодалами образуете лишь одну реакционную массу”?

Лассаль знал “Коммунистический манифест” наизусть так же, как его правоверные последователи знают состав­ленные им священные писания. И если он так грубо исказил “Манифест”, то сделал это лишь для того, чтобы оправдать свой союз с абсолютистскими и феодальными противниками против буржуазии.

Кроме того, к вышеуказанному параграфу премудрое лассалевское изречение вообще притянуто за волосы, без всякой связи с этой нелепо “исправленной” цитатой из устава Интернационала. Здесь перед нами просто наглая выходка, и уж, конечно, отнюдь не неприятная г-ну Бисмарку, одна из тех дешевых дерзостей, которыми промышляет берлин­ский Марат 9.

5. “Рабочий класс действует для своего освобождения прежде всего в рамках современного национального госу­дарства, сознавая, что необходимым результатом его стремлений, которые общи рабочим всех культурных стран, будет международное братство народов”.

В противоположность “Коммунистическому манифесту” и всему предшествующему социализму, Лассаль подходил к рабочему движению с самой узкой национальной точки зре­ния. Ему в этом подражают,— и это после деятельности Ин­тернационала!

Само собой разумеется, что рабочий класс, для того что­бы вообще быть в состоянии бороться, должен у себя дома организоваться как класс и что непосредственной ареной его борьбы является его же страна. Постольку его классовая борьба не по своему содержанию, а, как говорится в “Ком­мунистическом манифесте”, “по форме” является националь­ной. Однако “рамки современного национального государст­ва”—к примеру, Германской империи—сами в свою оче­редь находятся экономически “в рамках мирового рынка”, политически — “в рамках системы государств”. Любому куп­цу известно, что германская торговля есть в то же время и внешняя торговля, и величие г-на Бисмарка состоит как раз в проведении известного рода международной политики.

К чему же сводит германская рабочая партия свой ин­тернационализм? К сознанию, что результатом ее стремле­ний будет “международное братство народов”. Эта фраза, заимствованная у буржуазной Лиги мира и свободы, должна сойти за эквивалент международного братства рабочих клас­сов разных стран в их совместной борьбе против господст­вующих классов и их правительств. Итак, о международных функциях германского рабочего класса—ни слова! И это все, что ему предлагают противопоставить своей собственной буржуазии, братски объединившейся уже против него с бур­жуазией всех других стран, и международной заговорщиче­ской политике г-на Бисмарка!

Поистине, интернационализм программы стоит еще бес­конечно ниже, чем интернационализм партии свободной торговли. И та тоже утверждает, что результатом ее стрем­лений будет “международное братство народов”. Но она и делает кое-что для того, чтобы сделать торговлю международной, и отнюдь не удовлетворяется сознанием того, что все народы у себя дома занимаются торговлей.

Международная деятельность рабочего класса разных стран не находится никоим образом в зависимости от суще­ствования “Международного Товарищества Рабочих”. По­следнее было лишь первой попыткой создать для этой дея­тельности центральный орган, попыткой, которая благодаря данному ею толчку оставила неизгладимые результаты, но которую в ее первой исторической форме после падения Па­рижской Коммуны нельзя было дальше проводить.

Бисмарковская “Norddeutsche” имела полное право воз­вестить к удовольствию своего хозяина, что германская ра­бочая партия в новой своей программе отреклась от интер­национализма 10.

II

“Исходя из этих принципов, германская рабочая пар­тия добивается всеми законными средствами свободного государства — и — социалистического общества: упразд­нения системы заработной платы вместе с ее железным законом — и — эксплуатации во всех ее формах; устране­ния всякого социального и политического неравенства”.

К “свободному” государству я вернусь дальше. Итак, германская рабочая партия должна впредь ве­ровать в “железный закон” Лассаля! Чтобы найти ему место в программе, допускают бессмыслицу, говоря об “устране­нии системы заработной платы (следовало бы сказать: си­стемы наемного труда) вместе с ее железным законом”. Если я устраняю этот наемный труд, то, естественно, я устраняю и его законы, будь они “железные” или мягкие, как губка. Но борьба Лассаля против наемного труда вращается почти исключительно вокруг этого так называемого закона. Поэто­му, чтобы доказать, что лассальянская секта победила, “си­стема заработной платы” должна быть уничтожена “вместе с ее железным законом”, а не без него.

Как известно, в “железном законе заработной платы” Лассалю не принадлежит ничего, кроме слова “железный”, заимствованного им из гётевских “вечных, железных, вели­ких законов” 2). Слово “железный” — это ярлычок, по кото­рому узнают друг друга правоверные. Но если я принимаю закон с его лассалевским штемпелем, а следовательно, и в лассалевском смысле, то я вынужден также принять и лассалевское обоснование его. Что же оно представляет собой? Как показал Ланге уже вскоре после смерти Лассаля, это — (проповедуемая самим Ланге) мальтусовская теория наро­донаселения11. Но если эта теория правильна, то устранить “железный закон” я уж никак не могу, даже сто раз устра­нив наемный труд, потому что закон этот властвует тогда уже не только над системой наемного труда, но и над всякой общественной системой. Опираясь как раз на эту теорию, экономисты уже больше пятидесяти лет доказывают, что социализм не может устранить нищеты, обусловленной са­мой природой, а может лишь сделать ее всеобщей, равномер­но распределив ее по всей поверхности общества!

Но все это еще не самое главное. Совершенно независи­мо от ложного понимания Лассалем этого закона, поистине возмутительный шаг назад заключается в следующем.

Со времени смерти Лассаля в нашей партии пробило себе дорогу научное понимание того, что заработная плата явля­ется не тем, чем она кажется, не стоимостью — или ценой — труда, а лишь замаскированной формой стоимости — или цены — рабочей силы. Этим самым раз навсегда опрокиды­вались как буржуазное понимание заработной платы, так и вся критика, направленная до тех пор против этого понима­ния, и ясно устанавливалось, что наемному рабочему раз­решают работать для поддержания своего собственного су­ществования, т. е. разрешают жить лишь постольку, по­скольку он известное количество времени работает даром в пользу капиталиста (а следовательно, и его соучастников по пожиранию прибавочной стоимости); что той осью, во­круг которой вращается вся система капиталистического про­изводства, является стремление увеличить этот даровой труд путем удлинения рабочего дня или путем поднятия произ­водительности труда, соответственно — путем большего на­пряжения рабочей силы и т. д.; что, следовательно, система наемного труда является системой рабства, и притом раб­ства тем более сурового, чем больше развиваются общест­венные производительные силы труда, безразлично, лучше или хуже оплачивается труд рабочего. И вот теперь, после того как это понимание все более и более прокладывает себе путь в нашей партии, возвращаются назад к догмам Лас­саля, хотя теперь-то должны были бы знать, что Лассаль не понимал, что такое заработная плата, и вслед за бур­жуазными экономистами принимал видимость за сущность дела.

Это равносильно тому, как если бы рабы, открыв, на­конец, тайну своего рабства, подняли восстание, а один из них, весь еще во власти устаревших представлений, вписал бы в программу восстания: рабство должно быть уничтожено, потому что при системе рабства продовольствование рабов не может подняться выше определенного, весьма низкого мак­симума!

Один уже тот факт, что представители нашей партии способны были совершить такое чудовищное покушение на распространенное в партийных массах понимание,— не по­казывает ли одно это, с каким преступным легкомыслием, с какой бессовестностью приступили они к делу составления компромиссной программы!

Вместо неопределенной заключительной фразы в конце параграфа: “устранение всякого социального и политичес­кого неравенства”, следовало сказать, что с уничтожением классовых различий само собой исчезнет и всякое вытекаю­щее из них социальное и политическое неравенство.

III

“Чтобы проложить путь к разрешению социального вопроса, германская рабочая партия требует учреждения производительных товариществ с государственной по­мощью под демократическим контролем трудящегося на­рода. Производительные товарищества как в промышлен­ности, так и в земледелии должны быть вызваны к жиз­ни в таком объеме, чтобы из них возникла социалистиче­ская организация совокупного труда”.

Следом за лассалевским “железным законом заработ­ной платы” — целительное средство того же пророка. “Путь пролагается” ему достойным образом. На место существую­щей классовой борьбы ставится фраза газетных писак о “социальном вопросе”, к “разрешению” которого “пролага­ется путь”. Вместо процесса революционного преобразова­ния общества “социалистическая организация совокупного труда” “возникает” из “государственной помощи”, оказыва­емой производительным товариществам, которые “вызывают­ся к жизни” государством, а не рабочими. Это вполне до­стойно фантазии Лассаля, будто с помощью государственных субсидий можно так же легко построить новое общество, как новую железную дорогу!

Из-за остатка стыдливости “государственную помощь” ставят... под демократический контроль “трудящегося на­рода”.

Во-первых, “трудящийся народ” в Германии состоит в большинстве из крестьян, а не из пролетариев.

Во-вторых, слово “демократический” в переводе на не­мецкий язык означает “народовластный”. Что же это за “на­родовластный контроль трудящегося народа”? К тому же у такого трудящегося народа, который, обращаясь с подобны­ми требованиями к государству, вполне признает тем самым, что он и не стоит у власти и не созрел для нее!

Излишне вдаваться здесь в критику рецепта, который при Луи-Филиппе прописал Бюше в противовес француз­ским социалистам и который был принят реакционными ра­бочими из “Atelier” 12. И главная беда состоит не в том, что это специфическое чудодейственное средство внесли в про­грамму, а в том, что вообще идут вспять от точки зре­ния классового движения к точке зрения сектантского дви­жения.

Когда рабочие стремятся создать условия для коллектив­ного производства в масштабе всего общества, и прежде все­го у себя в национальном масштабе, это означает лишь то, что они борются за переворот в теперешних условиях производ­ства, и это не имеет ничего общего с учреждением коопера­тивных товариществ с государственной помощью. Что же касается теперешних кооперативных товариществ, то они ценны лишь постольку, поскольку они созданы самостоя­тельно самими рабочими и не пользуются покровительством ни правительств, ни буржуазии.

IV

Перехожу теперь к демократическому разделу:

А. “Свободная основа государства”.

Прежде всего, согласно II разделу, германская рабочая партия добивается “свободного государства”.

Свободное государство — что это такое?

Сделать государство “свободным” — это отнюдь не яв­ляется целью рабочих, избавившихся от ограниченного верно­подданнического образа мыслей. В Германской империи “го­сударство” почти столь же “свободно”, как в России. Сво­бода состоит в том, чтобы превратить государство из орга­на, стоящего над обществом, в орган, этому обществу все­цело подчиненный; да и в наше время большая или меньшая свобода государственных форм определяется тем, в какой мере они ограничивают “свободу государства”.

Германская рабочая партия — по крайней мере, если она принимает эту программу,— обнаруживает, как неглубоко прониклась она социалистическими идеями; вместо того что­бы рассматривать существующее общество (а это сохраняет силу и для всякого будущего общества) как “основу” существующего государства (или будущее общество как основу будущего государства), она, напротив, рассматривает государ­ство как некую самостоятельную сущность, обладающую сво­ими собственными “духовными, нравственными, свободными

основами”.

Да к тому же еще грубое злоупотребление в программе

словами: “современное государство” и “современное обще­ство”, а также и еще более грубое непонимание того госу­дарства, которому она предъявляет свои требования!

“Современное общество” есть капиталистическое обще­ство, которое существует во всех цивилизованных странах, более или менее свободное от примеси средневековья, более или менее видоизмененное особенностями исторического раз­вития каждой страны, более или менее развитое. Напротив того, “современное государство” меняется с каждой государ­ственной границей. В прусско-германской империи оно со­вершенно иное, чем в Швейцарии, в Англии совершенно иное, чем в Соединенных Штатах. “Современное государст­во” есть, следовательно, фикция.

Однако, несмотря на пестрое разнообразие их форм, раз­личные государства различных цивилизованных стран имеют между собой то общее, что они стоят на почве современного буржуазного общества, более или менее капиталистически развитого У них есть поэтому некоторые общие существен­ные признаки. В этом смысле можно говорить о “современ­ной государственности” в противоположность тому буду­щему, когда отомрет теперешний ее корень, буржуазное общество.

Возникает вопрос: какому превращению подвергнется го­сударственность в коммунистическом обществе? Другими словами: какие общественные функции останутся тогда, ана­логичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно ответить только научно; и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово “народ” со словом “государство”, это ни капельки не подвинет его разрешения.

Между капиталистическим и коммунистическим общест­вом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический пере­ходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата.

     Но программа не занимается ни этой последней, ни буду­щей государственностью коммунистического общества.

Ее политические требования не содержат ничего, кроме всем известных демократических перепевов: всеобщее избирательное право, прямое законодательство, народное право, народное ополчение и прочее. Это простой отголосок буржу­азной Народной партии, Лиги мира и свободы. Все это сплошь требования, которые, поскольку они не переходят в фанта­стические представления, уже осуществлены. Только госу­дарство, их осуществившее, находится не в пределах Герман­ской империи, а в Швейцарии, Соединенных Штатах и так далее. Подобного рода “государство будущего” есть совре­менное государство, хотя и существующее вне “рамок” Гер­манской империи.

Забыли, однако, об одном. Так как германская рабочая партия определенно заявляет, что она действует в пределах “современного национального государства”, стало быть, сво­его государства, прусско-германской империи,— да иначе и требования ее были бы в большей части бессмысленны, так как требуют ведь только того, чего не имеют,— то она не должна была бы забывать самого главного, а именно, что все эти прекрасные вещицы покоятся на признании так на­зываемого народного суверенитета и поэтому уместны только в демократической республике.

Раз уж не хватило мужества требовать демократической республики, как это делали французские рабочие программы при Луи-Филиппе и Луи-Наполеоне,— и разумно, ибо обсто­ятельства предписывают осторожность,— то незачем было прибегать и к этой уловке, которая не является ни “честной”, ни достойной,— требовать вещей, которые имеют смысл лишь в демократической республике, от такого государства, которое представляет собой не что иное, как обшитый парла­ментскими формами, смешанный с феодальными придатками и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый воен­ный деспотизм, и сверх того еще торжественно заверять такое государство, что воображают добиться от него чего-либо подобного “законными средствами”!

Даже вульгарная демократия, которая в демократической республике видит осуществление царства божия на земле и совсем не подозревает, что именно в этой последней государ­ственной форме буржуазного общества классовая борьба и должна быть окончательно решена оружием,— даже она стоит все же неизмеримо выше такого сорта демократизма, который держится в пределах полицейски дозволенного и логически недопустимого.

Что под “государством” на деле понимают правительст­венную машину или государство, поскольку оно в силу раз­деления труда образует свой собственный, обособленный от общества организм, на это достаточно указывают уже слова:“Германская рабочая партия требует в качестве экономиче­ской основы государства: единого прогрессивного подоход­ного налога” и так далее. Налоги — это экономическая основа правительственной машины, и ничего другого. В существую­щем в Швейцарии “государстве будущего” это требование почти выполнено. Подоходный налог предполагает различные источники доходов различных общественных классов,—пред­полагает, следовательно, капиталистическое общество. По­этому нет ничего удивительного в том, что ливерпульские поборники финансовой реформы — буржуа во главе с братом Гладстона — выставляют те же требования, что и рассмат­риваемая программа.

В. “В качестве духовной и нравственной основы госу­дарства германская рабочая партия требует:

1. Всеобщего и равного для всех народного воспита­ния через посредство государства. Обязательного посеще­ния школы. Бесплатного обучения”.

Равное для всех народное воспитание? Что представляют себе под этими словами? Воображают ли, что в современном обществе (а только о нем и идет речь) воспитание для всех классов может быть равным? Или требуют, чтобы и высшие классы были принудительным образом низведены до скром­ного уровня воспитания — народной школы,— единственно совместимого с экономическим положением не только наем­ных рабочих, но также и крестьян?

“Обязательное посещение школы. Бесплатное обучение”. Первое существует даже в Германии, второе — в Швейцарии и Соединенных Штатах в отношении народной школы. Если в некоторых штатах Северной Америки обучение в средних учебных заведениях также “бесплатно”, то фактически это означает только, что высшие классы покрывают расходы по своему воспитанию из общих налоговых средств. Заметим мимоходом, что то же самое относится к “бесплатному судо­производству”, которого требует пункт 5 раздела А. Уголов­ная юстиция повсюду бесплатна. Гражданская же юстиция занята почти исключительно конфликтами из-за собственно­сти, следовательно, касается почти исключительно имущих классов. Что же, предложить им вести свои процессы за счет народных средств?

Параграф, относящийся к школам, должен был бы по меньшей мере требовать технических школ (теоретических и практических) в соединении с народной школой. Никуда не годится “народное воспитание через посредство государства”. Определять общим законом расходы на на­родные школы, квалификацию преподавательского персо­нала, учебные дисциплины и т. д. и наблюдать при посредстве государственных инспекторов, как это делается в Соединен­ных Штатах, за соблюдением этих предписаний закона,— нечто совсем иное, чем назначить государство воспитателем народа! Следует, наоборот, отстранить как правительство, так в равной мере и церковь от всякого влияния на школу. В прусско-германской империи (и здесь не поможет пустая увертка, что речь идет о “государстве будущего”,— мы виде­ли, как в этом отношении обстоит дело), наоборот, государ­ство нуждается в очень суровом воспитании со стороны на­рода.

Но вся программа, несмотря на всю демократическую трескотню, насквозь заражена верноподданнической верой лассалевской секты в государство или, что ничуть не лучше, верой в демократические чудеса, или, вернее, она является компромиссом между этими двумя видами веры в чудеса, одинаково чуждыми социализму.

“Свобода науки” — так гласит один из параграфов прус­ской конституции. К чему он здесь?

“Свобода совести”! Если теперь, во время “культуркамп-фа” 13, хотели напомнить либералам их старые лозунги, то это можно было сделать только в такой форме: Каждый дол­жен иметь возможность отправлять свои религиозные, так же как и телесные, нужды без того, чтобы полиция совала в это свой нос. Но рабочая партия должна была бы восполь­зоваться этим случаем и выразить свое убеждение в том, что буржуазная “свобода совести” не представляет собой ничего большего, как терпимость ко всем возможным видам рели­гиозной свободы совести, а она, рабочая партия, наоборот, стремится освободить совесть от религиозного дурмана. Однако у пас не желают переступить “буржуазный” уро­вень.

Я подошел теперь к концу, так как следующее далее в про­грамме добавление не является существенной ее частью. Ограничусь здесь поэтому лишь краткими замечаниями.

2. “Нормальный рабочий день”.

Ни в одной другой стране рабочая партия не ограничи­валась таким неопределенным требованием, но всегда указывала точно, какую продолжительность рабочего дня при дан­ных условиях считают нормальной.

3. “Ограничение женского и запрещение детского тру­да”.

Нормирование рабочего дня должно уже включать огра­ничение женского труда, поскольку оно касается продолжи­тельности рабочего дня, длительности перерывов и прочее;

помимо того, оно может означать лишь запрещение жен­ского труда в тех отраслях производства, которые особенно вредны для женского организма или же для женщин несов­местимы с нравственностью. Если подразумевали именно это, то так и следовало сказать.

“Запрещение детского труда”! Здесь абсолютно необхо­димо было указать предельный возраст.

Полное запрещение детского труда несовместимо с суще­ствованием крупной промышленности и поэтому является пустым благочестивым пожеланием.

Проведение этой меры,—если бы оно было возможно,— было бы реакционно, так как при строгом регулировании рабочего времени сообразно с различным возрастом и при прочих предупредительных мерах для защиты детей раннее соединение производительного труда с обучением является одним из могущественнейших средств переустройства совре­менного общества.

4. “Государственный надзор за фабричной, ремеслен­ной и домашней промышленностью”.

Имея в виду прусско-германское государство, следовало определенно требовать, чтобы фабричные инспектора были сменяемы не иначе, как по суду; чтобы всякий рабочий мог привлекать их к суду за нарушение служебных обязанностей; чтобы должность инспекторов занимали лишь лица с меди­цинским образованием.

5. “Регулирование труда заключенных”.

Мелочное требование в общей рабочей программе. Во вся­ком случае, следовало ясно сказать, что рабочие вовсе не хотят из опасения конкуренции, чтобы с уголовными пре­ступниками обращались, как со скотом, и в особенности, что­бы их лишали единственного средства исправления — произ­водительного труда. Уже это — минимум того, чего можно ожидать от социалистов.

6. “Действенный закон об ответственности”.

Следовало сказать, что подразумевается под “действен­ным” законом об ответственности.

Замечу, между прочим, что в параграфе относительно нор­мального рабочего дня забыта та часть фабричного законо­дательства, которая касается санитарно-гигиенических меро­приятий и предохранительных мер против несчастных слу­чаев и прочее. Закон об ответственности вступает в действие лишь тогда, когда нарушаются эти предписания.

Словом, и это добавление отличается такой же неряшли­вой редакцией.

Dixi et salvavi animam mеаm 3).

Написано И. Марксом в апреле — начале мая 1875 г

 Печатается по тексту Сочинений.  К. Маркса и Ф. Энгельса,

т. 19, стр. 9—32

Ф. ЭНГЕЛЬС ПИСЬМО А. БЕБЕЛЮ14

Лондон, 18—28 марта 1875 г. Дорогой Бебель!

Получил Ваше письмо от 23 февраля и радуюсь, что Вы так хорошо себя чувствуете.

Вы спрашиваете меня, каково наше мнение по поводу ис­тории с объединением? К сожалению, мы оказались в том же положении, что и Вы. Ни Либкнехт, ни кто-либо другой нам ничего не сообщал; поэтому и мы знаем не больше того, что есть в газетах, а в них ничего не писали, пока дней восемь тому назад не появился проект программы. Проект этот, ко­нечно, поверг нас в немалое изумление.

Наша партия так часто протягивала лассальянцам руку, предлагая примирение или, по крайней мере, хотя бы сотруд­ничество, и так часто встречала наглый отказ со стороны Газенклеверов, Гассельманов и Тёльке, что даже ребенок должен был бы отсюда сделать такой вывод: раз эти господа теперь сами приходят с предложением примирения, значит они находятся в дьявольски затруднительном положении. Но, имея в виду хорошо известный характер этих людей, мы обя­заны использовать их затруднительное положение и выгово­рить себе все возможные гарантии, чтобы эти господа за счет нашей партии не укрепили вновь в глазах рабочих свои поколебленные позиции. Их следовало встретить как можно более холодно и недоверчиво, обусловить объединение сте­пенью их готовности отказаться от своих сектантских лозун­гов и от своей “государственной помощи” и принять в ос­новном эйзенахскую программу 1869 г.15 или же ее исправ­ленное издание, приноровленное к настоящему моменту. Нашей партии абсолютно нечему учиться у лассальянцев в теоретическом отношении, т. е. в том, что для программы имеет решающее значение; лассальянцы же могли бы, ко­нечно, поучиться у нашей партии. Первое условие объеди­нения должно было заключаться в том, чтобы они перестали быть сектантами, лассальянцами,—следовательно, чтобы они прежде всего отказались от всеисцеляющего знахарского средства государственной помощи или хотя бы признали ее подчиненной переходной мерой наряду со многими други­ми возможными мерами. Проект программы доказывает, что наши люди, будучи в теоретическом отношении во сто раз выше лассальянских лидеров, оказались во столько же раз ниже их в смысле политической ловкости; “честных” 4) и на этот раз жестоко околпачили нечестные.

Во-первых, принята напыщенная, но исторически ложная лассалевская фраза о том, что по отношению к рабочему классу все остальные классы составляют лишь одну реакци­онную массу. Это положение верно только в отдельных ис­ключительных случаях, например во время такой пролетар­ской революции, какой была Коммуна, или в такой стране, где но только буржуазия создала государство и общество по своему образу и подобию, но вслед за ней и демократиче­ская мелкая буржуазия уже довела это преобразование до крайних его последствий. Если бы, например, в Германии демократическая мелкая буржуазия принадлежала к этой реакционной массе, то как могла бы Социал-демократическая рабочая партия годами идти рука об руку с ней, с Народной партией 16? Как мог бы “Volksstaat” 17 черпать почти все свое политическое содержание из мелкобуржуазно-демократиче­ской “Frankfurter Zeitung” 18? И как было бы возможно вклю­чить в эту самую программу целых семь требований, прямо и буквально совпадающих с программой Народной партии и мелкобуржуазной демократии? Я имею в виду семь полити­ческих требований: 1—5 и 1—2, среди которых нет ни одного, не являющегося буржуазно-демократическим 19.

Во-вторых, принцип интернациональности рабочего дви­жения практически для настоящего времени совершенно отбрасывается, и отбрасывается людьми, которые целых пять лет и при труднейших обстоятельствах проводили этот прин­цип самым блестящим образом. Германские рабочие оказа­лись в авангарде европейского движения главным образом благодаря своему подлинно интернационалистскому поведе­нию во время войны; никакой другой пролетариат не мог бы держать себя так хорошо. И вот теперь им предлагают от­речься от этого принципа, отречься в тот самый момент, когда за границей рабочие повсюду начинают подчеркивать его в той же. мере, в какой правительства стремятся пода­вить всякую попытку осуществить этот принцип в рамках какой-либо организации! Что же остается в конце концов от интернационализма рабочего движения? Только слабая надежда — и не на сотрудничество европейских рабочих в даль­нейшем, в борьбе за свое освобождение, нет,— а на будущее “международное братство народов”, на “Соединенные Штаты Европы” господ буржуа из Лиги мира20!

Конечно, не было надобности говорить об Интернацио­нале как таковом. Но нужно было по меньшей мере не сде­лать ни шагу назад от программы 1869 г. и сказать примерно так: хотя германская рабочая партия действует прежде всего внутри положенных ей государственных границ (она не имеет права говорить от имени европейского пролетариата и, в особенности, говорить что-либо ложное), тем не менее она сознает свою солидарность с рабочими всех стран и всегда готова будет выполнять и впредь, как выполняла до сих пор, вытекающие из этой солидарности обязательства. Подобные обязательства существуют и без того, чтобы провозглашать себя или считать себя частью Интернационала; к ним отно­сятся, например, помощь и недопущение штрейкбрехерства во время стачек, забота о том, чтобы германские рабочие были осведомлены партийными органами о движении за гра­ницей, агитация против угрожающих или разражающихся династических войн, во время таких войн — тактика, подоб­ная той, какая была образцово проведена в 1870 и 1871 гг., и тому подобное.

В-третьих, наши позволили навязать себе лассалевский “железный закон заработной платы”, основанный на совер­шенно устаревшем экономическом воззрении, будто рабочий получает в среднем лишь минимум заработной платы, и имен­но потому, что, согласно мальтузианской теории народона­селения, всегда имеется избыток рабочих (такова была аргу­ментация Лассаля). Однако Маркс в “Капитале” подробно доказал, что законы, регулирующие заработную плату, весьма сложны, что в зависимости от условий получает перевес то тот, то другой из них, что они, таким образом, отнюдь не железные, а, напротив, очень эластичные и что вообще этот вопрос нельзя решить в двух-трех словах, как воображал Лассаль. Мальтузианское обоснование закона, списанного Лассалем у Мальтуса и Рикардо (с извращением последнего), как оно, например, цитируется на стр. 5 “Книги для чтения рабочих” из другой брошюры Лассаля21, подробно опроверг­нуто Марксом в отделе о “процессе накопления капитала” 22. Приняв лассалевский “железный закон”, признали, следова­тельно, ложное положение и его ложное обоснование.

В-четвертых, программа выдвигает в качестве единст­венного социального требования лассалевскую государствен­ную помощь в самом неприкрытом виде, в каком Лассаль ее украл у Бюше. И это после того, как Бракке очень хорошо вскрыл всю никчемность этого требования23, после того, как почти все, если не все, ораторы нашей партии вынуждены были в борьбе с лассальянцами выступить против этой “госу­дарственной помощи”! Большего унижения для нашей пар­тии нельзя себе представить. Интернационализм, низведен­ный до уровня Аманда Гёгга, социализм, опустившийся до буржуазного республиканизма Бюше, который выдвинул это требование в противовес социалистам, в целях борьбы с ними!

Но “государственная помощь” в лассалевском смысле есть в лучшем случае только одно из многих мероприятий для достижения цели, что здесь, в проекте программы, выражено беспомощными словами: “чтобы проложить путь к разреше­нию социального вопроса”,— как будто для нас еще суще­ствует какой-то теоретически не разрешенный социальный вопрос/ Если, стало быть, сказать: “германская рабочая пар­тия стремится к уничтожению наемного труда и тем самым классовых различий посредством осуществления коллектив­ного производства в промышленности и земледелии и в на­циональном масштабе; она выступает за всякое мероприятие, которое пригодно для достижения этой цели”,— то ни один лассальянец не сможет что-либо против этого возразить.

В-пятых, об организации рабочего класса, как класса, посредством профессиональных союзов не сказано ни слова. А это весьма существенный пункт, потому что это и есть подлинная классовая организация пролетариата, в которой он ведет свою повседневную борьбу с капиталом, которая является для него школой и которую теперь уже никак не может задушить даже самая жестокая реакция (как теперь в Париже). При той важности, которую эта организация приобретает также и в Германии, было бы, по нашему мне­нию, безусловно необходимо напомнить о ней в программе и по возможности отвести ей определенное место в партий­ной организации.

Вот что сделали наши в угоду лассальянцам. А чем посту­пились те? Тем, что в программе фигурирует куча довольно путаных, чисто демократических требований, из коих неко­торые являются просто предметами моды, как например, “народное законодательство”, которое существует в Швейца­рии и приносит там больше вреда, чем пользы, если вообще что-нибудь приносит. “Управление через посредство народа” еще имело бы какой-нибудь смысл. Отсутствует также первое условие всякой свободы — ответственность всех чиновников за все свои служебные действия по отношению к любому из граждан перед обыкновенными судами и по общему праву. О том, что такие требования, как свобода науки, свобода со­вести, фигурируют во всякой либеральной буржуазной про­грамме и здесь выглядят несколько странно, я распростра­няться не стану.

Свободное народное государство превратилось в свобод­ное государство. По грамматическому смыслу этих слов, сво­бодное государство есть такое, в котором государство сво­бодно по отношению к своим гражданам, т. е. государство с деспотическим правительством. Следовало бы бросить всю эту болтовню о государстве, особенно после Коммуны, кото­рая не была уже государством в собственном смысле слова. “Народным государством” анархисты кололи нам глаза бо­лее чем достаточно, хотя уже сочинение Маркса против Прудона, а затем “Коммунистический манифест” 24 говорят прямо, что с введением социалистического общественного строя го­сударство само собой распускается [sich auflost] и исчезает. Так как государство есть лишь преходящее учреждение, ко­торым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждает­ся в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существо­вать. Мы предложили бы поэтому поставить везде вместо слова “государство” слово “община” [Gemeinwesen], прекрас­ное старое немецкое слово, соответствующее французскому

слову “коммуна”.

“Устранение всякого социального и политического нера­венства” — тоже весьма сомнительная фраза вместо “уничто­жения всех классовых различий”. Между отдельными стра­нами, областями и даже местностями всегда будет существо­вать известное неравенство в жизненных условиях, которое можно будет свести до минимума, но никогда не удастся уст­ранить полностью. Обитатели Альп всегда будут иметь другие жизненные условия, чем жители равнин. Представление о социалистическом обществе, как о царстве равенства, есть одностороннее французское представление, связанное со ста­рым лозунгом “свободы, равенства и братства”,— представ­ление, которое как определенная ступень развития было пра­вомерно в свое время и на своем месте, но которое, подобно всем односторонностям прежних социалистических школ, те­перь должно быть преодолено, так как оно вносит только путаницу и так как теперь найдены более точные способы изложения этого вопроса. Я заканчиваю, хотя почти каждое слово в этой програм­ме, написанной к тому же вялым и бесцветным языком, за­служивает критики. Программа эта такова, что в случае, если она будет принята, Маркс и я никогда не согласимся примкнуть к основанной на таком фундаменте новой партии и должны будем очень серьезно задуматься над вопросом о том, какую позицию (также и публично) занять по отноше­нию к ней. Учтите, что за границей за все и всякие выступ­ления и действия германской Социал-демократической рабо­чей партии делают ответственными нас. Так Бакунин в своем сочинении “Государственность и анархия” делает нас ответ­ственными за всякое необдуманное слово, сказанное или написанное Либкнехтом со времени основания “Demokra-tisches Wochenblatt”25. Люди воображают, что мы отсюда командуем всем движением, тогда как Вы знаете не хуже меня, что мы почти никогда не вмешивались ни в малейшей мере во внутренние дела партии, а если и вмешивались, то только для того, чтобы по возможности исправить допущен­ные, на наш взгляд, ошибки, да и то лишь теоретические. Но Вы сами поймете, что эта программа образует поворотный пункт, который очень легко может заставить нас сложить с себя всякую ответственность за партию, признавшую такую программу.

Вообще официальная программа партии имеет меньшее значение, чем то, что партия делает в действительности. Но все же новая программа всегда представляет собой открыто водруженное знамя, и внешний мир судит о партии по этому знамени. Поэтому программа ни в коем случае не должна быть шагом назад, каким рассматриваемый проект является по сравнению с эйзенахской программой. Ведь надо же было подумать и о том, что скажут об этой программе рабочие других стран, какое впечатление произведет эта капитуля­ция всего германского социалистического пролетариата перед лассальянством.

Притом я убежден, что объединение на такой основе не продержится и года. Неужели лучшие люди нашей партии согласятся пережевывать в своих выступлениях заученные наизусть фразы Лассаля о железном законе заработной платы и о государственной помощи? Хотел бы я увидеть, напри­мер, Вас в этой роли! А если бы они и пошли на это, их осви­стали бы их слушатели. Между тем я уверен, что лассаль­янцы настаивают как раз на этих пунктах программы, как ростовщик Шейлок на своем фунте мяса 5). Произойдет раскол; но предварительно мы восстановим “честное” имя Гассельмана, Газенклевера, Тёльке и компании; после раско­ла мы окажемся ослабленными, а лассальянцы — окрепшими;

наша партия утратит свою политическую непорочность и уж никогда не сможет беззаветно бороться против лассалевских фраз, которые она на некоторое время сама же начертала на своем знамени; и если лассальянцы опять будут заявлять то­гда, что они — самая подлинная и единственная рабочая пар­тия, а наши сторонники—буржуа,—то в доказательство они смогут указать на эту программу. Все социалистические меро­приятия в этой последней принадлежат им, в то время как наша партия внесла туда только требования мелкобуржуаз-ной демократии, которую, однако, она сама в той же самой программе охарактеризовала как часть “реакционной массы”.

Я задержал отправку этого письма, так как Вы будете освобождены лишь 1 апреля, в честь дня рождения Бисмарка, и я не хотел подвергать письмо риску быть перехваченным при попытке доставить его контрабандным путем. Но вот только что пришло письмо от Бракке, у которого тоже возникли серьезные сомнения по поводу программы и который хочет узнать наше мнение. Поэтому я для ускорения дела посылаю настоящее письмо ему, чтобы он прочел его и чтобы мне не пришлось еще раз писать про всю эту канитель сна­чала. Впрочем, я изложил дело напрямик также и Рамму, а Либкнехту написал лишь вкратце. Я не могу ему про­стить того, что он не сообщил нам ни слова обо всем этом деле (между тем как Рамм и другие думали, что он нас точно осведомил), пока не стало уже, так сказать, слишком поздно. Правда, так поступал он издавна — и отсюда та обширная неприятная переписка, которую нам, Марксу и мне, пришлось с ним вести,— но на этот раз дело приняло слишком уж скверный оборот, и мы решительно отказываемся идти вме­сте с ним по такому пути.

Постарайтесь устроить так, чтобы летом приехать сюда. Будете жить, конечно, у меня, и, если погода будет хорошая, мы могли бы на несколько дней поехать на морские купанья; после продолжительной отсидки это будет для Вас очень полезно.

С дружеским приветом

Ваш Ф. Э.

Маркс недавно переменил квартиру. Его адрес: 41, Мейт-ленд-парк. Кресент, Норд-Уэст, Лондон.

             

Написано 18-28 марта 1875 г.                

Печатается по тексту Сочинений

 К.Mapкса и Ф. Энгельса,

 т.19, стр.1—8

Ф. ЭНГЕЛЬС

ПИСЬМО КАРЛУ КАУТСКОМУ В ШТУТГАРТ

Лондон, 23 февраля 1891 г.

Дорогой Каутский!

Мое спешное поздравление, посланное тебе третьего дня, ты, вероятно, уже получил 6). А теперь вернемся опять все к тому же, к письму Маркса 7).

Опасение, что оно даст оружие в руки врагов, оказалось необоснованным. Злобные инсинуации можно, конечно, рас­пространять по всякому поводу, но в общем и целом эта бес­пощадная самокритика произвела па противников совершен­но ошеломляющее впечатление и вызвала у них определенное чувство: какой же внутренней силой должна обладать та пар­тия, которая может сама себе преподносить подобные вещи! Это ясно видно из газет противников, присланных тобой (большое спасибо!) и полученных мною из других мест. От­кровенно говоря, и я тоже думал об этом, когда собирался публиковать данный документ. Я знал, что он должен был d первый момент кое-кого затронуть весьма неприятно, но из­бежать этого было невозможно, а само содержание докумен­та, по моему мнению, перевешивало это с избытком. Я знал также, что партия была более чем достаточно сильна, чтобы выдержать это, и рассчитывал на то, что и в настоящее время она выдержит также тот откровенный язык, каким это было высказано 15 лет тому назад; что можно будет с заслуженной гордостью сослаться на эту пробу сил и сказать: где найдется другая такая партия, которая бы осмелилась сделать что-либо подобное? Между тем сказать это предоставили саксонской и венской “Arbeiter-Zeitung” и “Zuricher Post” 26.

Если ты в № 21 “Neue Zeit” берешь на себя ответствен­ность за публикацию 27, то это очень похвально с твоей сторо­ны, но не забудь, что первый толчок дал все-таки я и что к тому же я до известной степени не оставил тебе выбора. По­этому я беру главную ответственность на себя. Что касается частностей, то на этот счет всегда могут быть различные мне­ния. Я вычеркнул и изменил все, против чего ты и Диц воз­ражали, и если бы Диц отметил еще больше мест, я и тут был бы по возможности сговорчив; мою сговорчивость я вам всег­да доказывал на деле. Но что касается главного, то моим дол-гом было опубликовать эту рукопись, как только программа была поставлена на обсуждение. К тому же после доклада Либкнехта в Галле28, в котором он частью бесцеремонно использует, как свою собственность, свои выписки из марк-совой критики, а частью полемизирует с ней, не называя са­мого документа, Маркс непременно противопоставил бы этой переработке свой оригинал, и я был обязан сделать это вме­сто него. К сожалению, у меня тогда еще не было в руках самого документа; я его нашел только гораздо позже, после долгих поисков.

Ты говоришь, что Бебель писал тебе о том, что обращение Маркса с Лассалем вызвало раздражение у старых лассаль­янцев. Очень может быть. Эти люди не знают ведь действи­тельной истории, и, казалось бы, неплохо их в этом отношении просветить. Если этим людям неизвестно, что все величие Лассаля основывалось на том, что Маркс позволял ему в те­чение долгих лет украшать себя результатами марксовых на­учных исследований как своими собственными и вдобавок из­вращать их из-за своей недостаточной экономической подго­товки, то это пе моя вина. Но я являюсь литературным душе­приказчиком Маркса, и это возлагает на меня определенные обязанности.

Вот уже 26 лет, как Лассаль принадлежит истории. Если в период исключительного закона29 Лассаля не подвергали исторической критике, то теперь наступает, наконец, время, когда она должна вступить в свои права и выяснить действи­тельное положение Лассаля по отношению к Марксу. Ведь не может же стать символом веры партии легенда, прикрываю­щая истинный образ Лассаля и превозносящая его до небес. Как бы высоко ни оценивать заслуги Лассаля перед движе­нием, его историческая роль в нем остается двойственной. За Лассалем-социалистом по пятам следует Лассаль-демагог. Сквозь Лассаля-агитатора и организатора всюду прогляды­вает адвокат, ведущий гацфельдтовский процесс30: тот же цинизм в выборе средств, то же стремление окружать себя сомнительными и продажными людьми, которых можно ис­пользовать как простое орудие, а затем выбросить вон. Буду­чи до 1862 г. на практике специфически прусским вульгарным демократом с сильными бонапартистскими наклонностя­ми (я только что просмотрел его письма к Марксу), он по причинам чисто личного характера внезапно переменил фронт и начал свою агитацию. И не прошло двух лет, как он уже начал требовать, чтобы рабочие стали па сторону королевской власти против буржуазии, и завел такие интриги с родствен­ным ему по характеру Бисмарком, что это неизбежно должно было привести к фактической измене движению, если бы он на свое счастье не был вовремя застрелен. В его агитацион­ных брошюрах то правильное, что он заимствовал у Маркса, настолько переплетено с его собственными, лассалевскими, и, как правило, ошибочными рассуждениями, что почти нет возможности отделить одно от другого. Та часть рабочих, которая чувствует себя задетой оценкой Маркса, знает Лассаля только по двум годам его агитации, да и на нее смотрит сквозь розовые очки. Но перед такими предрассудками исто­рическая критика не может навеки застыть в почтительной позе. Моим долгом было раз навсегда вскрыть, наконец, под­линное отношение между Марксом и Лассалем. Это теперь сделано, и этим я могу пока удовольствоваться. К тому же сам я занят сейчас другими делами. А опубликованное беспо­щадное суждение Маркса о Лассале уже само по себе произ­ведет нужное действие и придаст мужества другим. Но если бы обстоятельства заставили меня выступить, то у меня не осталось бы выбора: я должен был бы раз навсегда покончить с легендой о Лассале.

Поистине великолепно, что внутри фракции раздались го­лоса с требованием установить цензуру над “Neue Zeit”. Что это — призрак диктатуры фракции времен исключительного закона (диктатуры, которая была тогда необходима и превос­ходно проводилась) или это воспоминания о былой строгой организации фон Швейцера? Это в самом деле блестящая мысль — после освобождения немецкой социалистической науки от бисмарковского закона против социалистов подчи­нить ее новому закону против социалистов, который сами со­циал-демократические партийные органы должны сфабрико­вать и проводить в жизнь. Впрочем, сама природа позаботи­лась о том, чтобы деревья не росли до небес 8).

Статья в “Vorwarts” меня мало трогает31. Я выжду, пока Либкнехт расскажет всю историю по-своему, и тогда, пожа­луй, отвечу сразу и на то и на другое, по возможности в дру­жественном тоне. В статье в “Vorwarts” придется только исправить некоторые неправильные утверждения (например, что мы будто бы не желали объединения, что события якобы доказали неправоту Маркса и т. д.) и подтвердить то, что само собой разумеется. Этим ответом я, со своей стороны, думаю закончить дискуссию, если только новые нападки или не­правильные утверждения не вынудят меня к дальнейшим шагам.

Скажи Дицу, что я занят подготовкой “Происхожде­ния” 9). Но вот сегодня пришло письмо от Фишера, который тоже хочет получить от меня три новых предисловия32!

Твой Ф. Э.

Впервые опубликовано                Печатается по тексту Сочинений на русском языке в журнале     К. Маркса и Ф. Энгельса, “Большевик” № 22, 1931 г.                                    т.38, стр. 30-33

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Работа К. Маркса “Критика Готской программы”, представляю­щая собой важнейший вклад в развитие коренных вопросов теории научного коммунизма и образец непримиримой борьбы против оппор­тунизма, была написана в апреле — начале мая 1875 г. и отправлена руководству эйзэнахской партии (в адрес В. Бракке) 5 мая 1875 года. В работе содержался критический разбор проекта программы будущей объединенной социал-демократической партии, подготовлен­ный к объединительному съезду в Готе.

Впервые “Критика Готской программы” была опубликована в 1891 г. Энгельсом, вопреки сопротивлению оппортунистического ру­ководства германской социал-демократии. Работа была напечатана в теоретическом органе германской социал-демократии, в журнале “Die Neue Zeit” (“Новое время”), т. 1, № 18, 1891 г. с предисловием Энгельса.

Публикуя “Критику Готской программы”, Энгельс вместе с ней напечатал и письмо Маркса В. Бракке от 5 мая 1875 г., непосред­ственно связанное с ней.

Как известно из письма Энгельса К, Каутскому от 23 февраля 1891 г., Энгельсу пришлось при опубликовании “Критики Готской программы” согласиться на смягчение некоторых наиболее резких мест. В настоящем издании документ печатается в точном соответ­ствии с рукописью Маркса.

2 Данное предисловие Энгельс написал в связи с публикацией им работы К. Маркса “Критика Готской программы” (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 19, стр. 9—32). Предпринимая публикацию этого важнейшего программного документа научного коммунизма, являвшегося в то время образцом непримиримой борьбы против оппортунизма, Энгельс стремился нанести удар активизировавшимся оппортунистическим элементам в германской социал-демократии, что было особенно важно в момент, когда партии предстояло обсудить и принять на Эрфуртском съезде новую программу взамен Готскои. При опубликовании “Критики Готской программы” Энгельсу при­шлось преодолеть известное противодействие со стороны руководите­лей германской социал-демократии. Сделанные им при этом неболь­шие купюры и замена наиболее резких выражений другими форму­лировками были в значительной степени вызваны позицией издателя журнала “Neue Zeit” Дица и редактора К. Каутского. После публи­кации работы она была неодобрительно встречена социал-демократи­ческой фракцией германского рейхстага и редакцией газеты “Vorwarts”. В то же время, как и предвидел Энгельс, работа Маркса с удовлетворением была принята как в самой германской партии, так и социалистами других стран, которые рассматривали ее как про­граммный документ для всего международного социалистического

движения.

При жизни Энгельса “Критика Готской программы” и его преди­словие к ней не переиздавались. Полный текст “Критики Готской программы” впервые был опубликован в 1932 г. в СССР в переводе с копии, сделанной Л. Каутской. В т, 19 Соч. К. Маркса и Ф. Эн­гельса работа впервые опубликована по полученной Институтом марксизма-ленинизма рукописи самого Маркса. — 3.

3 На съезде в Готе 22—27 мая 1875 г. произошло объединение обоих направлений в германском рабочем движении—Социал-демо­кратической рабочей партии (эйзенахцев), возглавляемой А. Бебе­лем и В. Либкнехтом, и лассальянского Всеобщего германского ра­бочего союза. Объединенная партия приняла название Социалисти­ческой рабочей партии Германии. Этим был преодолен раскол в рядах германского рабочего класса. Однако предложенный Готскому съезду проект программы объединенной партии (главным составителем его был В. Либкнехт, занявший в этом вопросе соглашательскую пози­цию) содержал серьезные ошибки и принципиальные уступки лас­сальянству. Маркс и Энгельс, одобряя факт создания единой социа­листической партии Германии, выступили против идейного компро­мисса с лассальянцами, подвергли резкой критике ошибочные поло­жения проекта программы, который, однако, был принят съездом лишь с незначительными исправлениями.

4 Съезд германской социал-демократии в Галле 12—18 октября 1890 г. был первым съездом после отмены исключительного закона против социалистов. По предложению В. Либкнехта, съезд принял решение о подготовке к следующему партийному съезду в Эрфурте проекта новой программы и опубликовании его за три месяца до съезда с целью обсуждения в местных партийных организациях и печати.

5 Гаагский конгресс Международного Товарищества Рабочих со­стоялся 2—7 сентября 1872 года. Конгресс по своему составу был самым представительным по сравнению с предыдущими конгрес­сами. На нем присутствовало 65 делегатов от 15 национальных орга­низаций. Работой конгресса лично руководили Маркс и Энгельс. На конгрессе получила свое завершение многолетняя борьба Маркса и Энгельса и их соратников против всех видов мелкобуржуазного сек­тантства в рабочем движении. Раскольническая деятельность анархи­стов была осуждена и их лидеры исключены из Интернационала. Решения Гаагского конгресса заложили фундамент для создания в будущем самостоятельных политических партий рабочего класса в различных странах.

6 Имеется в виду авторизованный французский перевод первого тома “Капитала”, выходивший выпусками в 1872—1875 гг. в Па­риже.

7 Речь идет о втором издании работы Маркса “Разоблачения о кёльнском процессе коммунистов” (см. К, Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т 8 стр 423—491), вышедшем в Лейпциге в 1875 г. в издательстве Социал-демократической рабочей партии, при редакции центрального органа партии “Volksstaat”.

8 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 434.

9 Маратом Маркс здесь иронически называет, по-видимому, Гас-сельмана, главного редактора “Neuer Social-Demokrat”.

“Neuner Social-Demokrat” (“Новый Социал-демократ”)—немецкая газета, выходила в Берлине с 1871 по 1876 г. три раза в неделю; орган лассальянского Всеобщего германского рабочего союза; направление газеты полностью отражало проводимую лассальянцами политику приспособления к бисмарковскому режиму и заигрывания с господ­ствующими классами Германии, оппортунизм и национализм лас­сальянских лидеров. Выступая с сектантских позиций, газета вела систематическую борьбу против марксистского руководства Интерна­ционала и против немецкой Социал-демократической рабочей партии, поддерживала враждебную Генеральному Совету деятельность баку-нистов и представителей других антипролетарских течений.

10 Маркс имеет в виду передовую статью, с которой газета “Nord-deutsche Allgemeine Zeitung” выступила 20 марта 1875 г. по поводу проекта программы социал-демократической партии Германии; в статье между прочим отмечалось, что “социал-демократическая аги­тация стала в некотором отношении осторожнее: она отрекается от Интернационала”.

“Norddeutsche Allgemeine Zeitung” (“Северогерманская всеобщая газета”) — ежедневная реакционная газета; в 60—80-х годах — офи­циальный орган правительства Бисмарка; выходила в Берлине с 1861 по 1918 год.

11 Речь идет о высказываниях Ф. А. Ланге в его книге: “Die Arbei-terfrage in ihrer Bedeutung fur Gegenwart und Zukunft”. Duisburg, 1865, S. 144—161, 180 (“Рабочий вопрос и его значение для современ­ности и будущего”. Дуйсбург, 1865, стр. 144—161, 180).

12 “L'Atelier” (“Мастерская”)—ежемесячный французский жур­нал, орган ремесленников и рабочих, находившихся под влиянием идей христианского социализма; издавался в Париже с 1840 по 1850 год; в состав редакции входили переизбираемые каждые три месяца представители рабочих.

13 “Кулътуркампф” (“борьба за культуру”)—название, данное буржуазными либералами системе законодательных мероприятий правительства Бисмарка в 70-х годах XIX века, проведенных под флагом борьбы за светскую культуру и направленных против като­лической церкви и партии “центра”, которая поддерживала сепара­тистские и антипрусские тенденции чиновничества, помещиков и буржуазии мелких и средних государств Юго-Западной Германии. В 80-х годах, в целях сплочения реакционных сил, Бисмарк отме­нил большую часть этих мероприятий.

14 Письмо Ф. Энгельса А. Бебелю от 18—28 марта 1875 г., тесно примыкающее по своему содержанию к написанной К. Марксом “Кри­тике Готской программы”, выражало общее мнение Маркса и Эн­гельса относительно намечавшегося в начале 1875 г. объединения двух немецких рабочих партий— эйзенахцев и лассальянцев. Непо­средственным поводом к написанию письма было появление 7 марта 1875 г. в газетах “Der Volksstaat” и “Neuer Social-Demokrat” проекта программы будущей объединенной социал-демократической рабочей партии Германии. Этот проект, содержавший целый ряд ложных антинаучных положений и уступок лассальянству, был принят лишь с небольшими изменениями на объединительном съезде в Готе в мае 1875 г. и в дальнейшем был известен под названием Готской про­граммы.

Маркс и Энгельс, относясь положительно к объединению обеих рабочих партий, считали, однако, что объединение должно быть до­стигнуто на принципиально здоровой основе, без уступок в теорети­ческих и политических вопросах лассальянцам, терявшим свое влия­ние в рабочих массах. В письме к Бебелю, предназначавшемся для руководства эйзенахцев, являвшихся сторонниками марксизма, Эн­гельс подвергает критике проект Готской программы и предупреж­дает эйзенахцев против уступок лассальянцам. Письмо было впервые опубликовано только 36 лет спустя в книге Бебеля “Aus meinem Le-ben”, Teil 2, Stuttgart, 1911 (“Из моей жизни”, ч. 2, Штутгарт, 1911).

15 Имеется в виду программа, принятая на общенемецком съезде социал-демократов Германии, Австрии и Швейцарии 7—9 августа 1869 г, в Эйзенахе. На съезде была учреждена немецкая Социал-демо­кратическая рабочая партия, известная в дальнейшем как партия эйзенахцев. Эйзенахская программа в целом была выдержана в духе требований Интернационала.

16 Немецкая народная партия, возникшая в 1865 г., состояла из демократических элементов мелкой буржуазии и отчасти буржуазии, главным образом, южногерманских государств. Немецкая народная партия выступала против установления гегемонии Пруссии в Гер­мании. Проводя антипрусскую политику и выдвигая общедемокра­тические лозунги, эта партия в то же время отражала партикуля-ристские стремления некоторых германских государств. Пропаганди­руя идею федеративного германского государства, она выступала против объединения Германии в форме единой централизованной де­мократической республики.

В 1866 г. к Немецкой народной партии примкнула Саксонская народная партия, основное ядро которой составляли рабочие. Это ле­вое крыло, разделявшее стремление Народной партии решить вопрос о национальном объединении страны демократическим путем, разви­валось в дальнейшем в социалистическом направлении; отделившись от мелкобуржуазных демократов, оно приняло участие в образовании в августе 1869 г. немецкой Социал-демократической рабочей пар­тии.

17 “Der Volksstaat” (“Народное государство”) — центральный ор­ган немецкой Социал-демократической рабочей партии (эйзенахцев), и давался в Лейпциге со 2 октября 1869 по 29 сентября 1876 г. два раза в неделю, с июля 1873 г.— три раза. Газета, выражавшая взгляды представителей революционного течения в рабочем движении Герма­ния, подвергалась постоянным правительственным и полицейским преследованиям. Состав ее редакции непрерывно менялся в связи с арестами редакторов, но общее руководство газетой оставалось в ру­ках В. Либкнехта. Значительную роль в газете играл А. Бебель, заве­довавший издательством “Volksstaat”. Маркс и Энгельс являлись сотрудниками газеты с момента ее основания, постоянно оказывали помощь ее редакции и систематически выправляли линию га­зеты.

18 “Frankfurter Zeitung” — сокращенное название газеты “Frank­furter Zeitung und Handelsblatt” (“Франкфуртская газета и торговый

листок”) - ежедневной газеты мелкобуржуазного демократического направления; выходила во Франкфурте-на-Майне с 1856 (под данным названием с 1866) по 1943 год.

19 Речь идет о следующих пунктах проекта Готской программы:

“В качестве свободной основы государства, германская рабочая партия требует:

1. Всеобщего, равного, прямого и тайного избирательного права для всех мужчин, начиная с 21 года, на всех выборах в государстве и общине. 2. Прямого народного законодательства с правом вносить и отвергать предложения. 3. Всеобщего военного обучения. Народного ополчения взамен постоянного войска. Предоставления решения во­проса о войне и мире народному представительству. 4. Отмены всех исключительных законов, в особенности законов о печати, союзах и собраниях. 5, Народного суда. Бесплатного судопроизводства.

В качестве духовной и нравственной основы государства герман­ская рабочая партия требует:

1. Всеобщего и равного для всех народного воспитания через посредство государства. Обязательного посещения школы. Бесплат­ного обучения. 2. Свободы науки. Свободы совести”.

20 Лига мира и свободы — буржуазно-пацифистская организация, созданная в 1867 г. в Швейцарии мелкобуржуазными республикан­цами и либералами (при активном участии В. Гюго, Дж. Гарибальди и др.); в 1867—1868 гг. в работе Лиги принимал участие М, Бакунин. В начале своей деятельности Лига пыталась использовать в своих целях рабочее движение. Заявлениями о возможности покончить с войной путем создания “Соединенных Штатов Европы” Лига мира и свободы сеяла в массах ложные иллюзии и отвлекала пролетариат от классовой борьбы.

21 F. Lassalle. “Arbeiterlesebuch”, Frankfurt am Main, 1863, S. 5. На этой странице Лассаль приводит цитату о “железном экономиче­ском законе”) заработной платы, сформулированном им в брошюре:

“Offnes Antwortschreiben an das Central-Comite zur Berufung eines Allgemeinen Deutschen Arbeitercongresses zu Leipzig”. Zurich, 1863, S. 15—16 (“Гласный ответ Центральному комитету к созыву Всеоб­щего германского рабочего съезда в Лейпциге”. Цюрих, 1863, стр. 15— 16).

22 См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч, т. 23, стр. 576—784.

23 Энгельс имеет в виду брошюру В. Бракке: “Der Lassallesche Vorschlag”. Braunschweig, 1873 (“Предложение Лассаля”. Браупшвейг, 1873).

24 Имеются в виду “Нищета философии” и “Манифест Коммуни­стической партии” (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4, стр. 65—185, 419-459).

25 Энгельс имеет в виду высказывания Бакунина в его книге:

“Государственность и анархия”. Введение. Ч. I, издана в Швейцарии в 1873 году. Несостоятельность обвинений, выдвигавшихся Бакуни­ным, вскрыта Марксом в его конспекте книги Бакунина (см. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 18).

“Demokratisches Wochenblatt”  (“Демократический еженедель­ник”) — немецкая рабочая газета; под этим названием издавалась с января 1868 по сентябрь 1869 г. в Лейпциге под редакцией В. Либ-кнехта. С декабря 1868 г. газета стала органом Союза немецких рабочих обществ, руководимого А. Бебелем. Первоначально газета на­ходилась под известным влиянием мелкобуржуазных идей Народной партии, но вскоре благодаря усилиям Маркса и Энгельса газета на­чала вести борьбу с лассальянством, пропагандировать идеи Интер­национала, печатая его важнейшие документы, и сыграла значитель­ную роль в создании немецкой Социал-демократической рабочей партии. На Эйзенахском съезде в 1869 г. газета была объявлена цент­ральным органом Социал-демократической рабочей партии и переиме­нована в “Volksstaat” (см. примечание 17).

26 Энгельс перечисляет социал-демократические газеты, в кото­рых были помещены корреспонденции, одобрявшие в основном публи­кацию работы Маркса “Критика Готской программы”.

В корреспонденции из Берлина, напечатанной в венской “Arbei-ter-Zeitung” № 6, 6 февраля 1891 г., сообщалось, что в Германии Энгельсом опубликован документ огромного теоретического и прак­тического значения — “Критика” Маркса принятой на Готском съезде в 1875 г. программы германской партии. Автор корреспонден­ции отметил заслугу Энгельса, что он “опубликовал ее именно те­перь, когда настало время с полной ясностью и без всяких компро­миссов сформулировать теоретические основы нашей партии”.

“Sachsische Arbeiter-Zeitung”, перепечатав работу Маркса в №№ 30, 31, 33 и 35; 6, 7, 10 и 12 февраля 1891 г., предпослала ей ре­дакционное примечание, отметив в нем особое значение этого про­граммного письма для германской социал-демократии.

В “Zuricher Post” № 34, 10 февраля 1891 г. была напечатана пере­довая статья “Hangen uud Wurgen” (“Мучительные усилия”), в кото­рой подчеркивалось, что опубликование работы Маркса свидетель­ствует о силе и боеспособности германской социал-демократии, стремящейся с присущей ей объективностью и самокритикой уяснить цели своей борьбы. Автором статьи был Франц Меринг.

27 Перепечатав в “Neue Zeit” (Bd. I, № 21, 1890—1891 гг.) передо­вую статью из газеты “Vorwarts” № 37, 13 февраля 1891 г. (см. при­мечание 31), редакция журнала, кроме вводных слов, дала следую­щее примечание: “Мы не считали себя обязанными выносить письмо Маркса на обсуждение социал-демократической фракции. Ответствен­ность за его публикацию несем только мы”.

28 Имеется в виду доклад В. Либкнехта о программе германской социал-демократии, с которым он выступал на съезде партии, со­стоявшемся в Галле 12—18 октября 1890 года. При анализе Готской программы Либкнехт использовал некоторые положения из извест­ной ему рукописи Маркса об этой программе, не упоминая при этом имени автора.

По предложению Либкпехта съезд принял решение о подготовке к следующему партийному съезду в Эрфурте проекта новой про­граммы и публикования его за три месяца до съезда с целью обсуж­дения в местных партийных организациях и печати.

29 Имеется в виду попытка со стороны руководителей герман­ской социал-демократии задержать тираж № 18 журнала “Neue Zeit”, в котором была напечатана работа Маркса “Критика Готской про­граммы” (см, также К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 38, стр. 21 и 77).

Закон против социалистов, поставивший социал-демократиче­скую партию в нелегальное положение, был введен правительством Бисмарка при поддержке большинства рейхстага 21 октября 1878 г. в целях борьбы против социалистического и рабочего движения. Дей­ствие закона продлевалось каждые 2—3 года. Под давлением массо­вого рабочего движения исключительный закон против социалистов был отменен 1 октября 1890 года. — 35.

30 Имеется в виду бракоразводный процесс графини Софьи Гац-фельдт, который Лассаль вел в 1846—1856 годах. Чрезмерно преуве­личивая значение этого судебного процесса в защиту члена старин­ной аристократической фамилии, Лассаль приравнивал его к борьбе за дело угнетенных. — 35.

31 Имеется в виду передовая статья “Der Marx'sche Programm-Brief” (“Письмо Маркса о программе”), опубликованная в “Vorwarts” № 37, 13 февраля 1891 года. В ней социал-демократическая фракция рейхстага выражала несогласие с оценками Готской программы и роли Лассаля, данными в работе Маркса.

32 В своем письме от 20 февраля 1891 г. Р. Фишер писал Эн­гельсу о решении Правления партии переиздать работы Маркса “Гражданская война во Франции”, “Наемный труд и капитал” и ра­боту Энгельса “Развитие социализма от утопии к науке” и просил написать соответствующие предисловия. .

СНОСКИ В ТЕКСТЕ

1) — буквально; после праздника, т. е. с опозданием. Ред.

2) Из стихотворения-Гёте “Божественное”. Ред.

3) - Я сказал и спас свою душу. Ред.

4) — "честными” называли эйзенахцев. Ред.

5) Шекспир. “Венецианский купец”, акт I, сцена третья. Ред.

6)См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 38, стр. 29. Ред.

7) К. Маркс. “Критика Готской программы”. Ред.

8) В оригинале немецкая поговорка (Es ist dafur gesorgt, dass die Baume nicht in den Himmel wachsen), близкая по смыслу русским по­словицам; “руки коротки”, “выше головы не прыгнешь”. Ред.

9) - четвертого немецкого издания работы Энгельса “Происхож-дение семьи, частной собственности и государства”. Ред.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Ауэр (Auer), Игнац (1846—1907) — немецкий социал-демократ, по профессии седельщик; один из руководителей социал-демократиче­ской партии, неоднократно избирался депутатом рейхстага; позднее перешел на позиции реформизма.

Бакунин, Михаил Александрович (1814—1876) — русский рево­люционер и публицист, участник революции 1848—1849 гг. в Герма­нии; один из идеологов народничества и анархизма; в I Интернацио­нале выступал как ярый враг марксизма, на Гаагском конгрессе в 1872 г. исключен из I Интернационала за раскольническую деятель­ность.

Бебель (Bebel), Август (1840—1913) — выдающийся деятель не­мецкого и международного рабочего движения, по профессии токарь; с 1867 г. руководил Союзом немецких рабочих обществ, член I Интер­национала; с 1867 г. депутат рейхстага, один из основателей и вож­дей германской социал-демократии, вел борьбу против лассальянства, во время франко-прусской войны стоял на позициях пролетарского интернационализма, выступал в поддержку Парижской Коммуны; делегат международных социалистических рабочих конгрессов 1889, 1891 и 1893 годов; друг и соратник Маркса и Энгельса; деятель II Интернационала, в 90-е годы и в начале XX в, выступал против ре-формизма и ревизионизма, допустив, однако, особенно в последний период своей деятельности, ряд ошибок центристского характера.

Беккер (Becker), Бернхард (1826—1882) — немецкий публицист и историк, лассальянец, позднее примкнул к эйзенахцам; делегат Гаагского конгресса Интернационала (1872).

Бисмарк (Bismarck), Отто, князь (1815—1898) —государственный деятель и дипломат Пруссии и Германии, представитель прусского юнкерства; посол в Петербурге (1859—1862) и в Париже (1862), ми­нистр-президент Пруссии (1862—1871), канцлер Германской империи (1871--1890); осуществил объединение Германии контрреволюцион­ным путем; ярый враг рабочего движения, автор исключительного закона против социалистов (1878).

Бракке (Bracke), Вильгельм (1842-1880) - немецкий социал-де­мократ, издатель социалистической литературы в Брауншвейге, один из основателей (1869) и руководителей Социал-демократической ра­бочей партии (эйзенахцев), был близок к Марксу и Энгельсу; вел борьбу с лассальянством, выступал, хотя и не достаточно последова­тельно, против оппортунистических элементов в социал-демократи­ческой партии.

Бюше (Buchez), Филипп (1796—1865)—французский политиче­ский деятель и историк, буржуазный республиканец, один из идеоло­гов христианского социализма.

Газенклевер (Hasenclever), Вильгельм (1837—1889) — немецкий социал-демократ, оппортунист, в 1871—1875 гг. президент лассальян­ского Всеобщего германского рабочего союза.

Гасселъман (Hasselmann), Вильгельм (род. в 1844 г.)—один из руководителей лассальянского Всеобщего германского рабочего союза, в 1871—1875 гг. редактор газеты “Neuer Social-Demokrat”; в 1880 г. исключен из германской социал-демократической партии как анар­хист.

Гацфелъдт (Hatzfeldt), Софья, графиня (1805—1881) -- друг и сторонница Лассаля.

Гёгг (Goegg), Амандус (1820—1897) — немецкий журналист, мелкобуржуазный демократ, в 1849 г. член баденского временного правительства; после поражения революция эмигрировал из Герма­нии; в 70-х годах примкнул к германской социал-демократии.

Гейб (Geib), Август (1842—1879) ~ немецкий социал-демократ, книготорговец в Гамбурге; член Всеобщего германского рабочего союза; участник Эйзенахского съезда '1869 г, и один из основателей Социал-демократической рабочей партии, казначей партии (1872— 1878), член рейхстага (1874—1877).

Гёте (Goethe), Иоганн Вольфганг (1749—1832) — великий немец­кий писатель и мыслитель.

Гладстон (Gladstone), Роберт (1811—1872) — английский коммер­сант, буржуазный филантроп, двоюродный брат Уильяма Глад-стона.

Диц (Dietz), Иоганн Генрих Вильгельм (1843—1922)—немецкий социал-демократ, основатель социал-демократического издательства, с 1881 г. депутат рейхстага.

Каутский (Kautsky), Карл (1854—1938) — немецкий социал-де­мократ, публицист, редактор журнала “Neue Zeit” (1883—1917), в 80-х годах примкнул к марксизму, написал ряд работ по вопросам марксистской теории, которые, несмотря на допущенные в них ошибки, сыграли положительную роль в пропаганде марксизма; впоследствии целиком перешел на позиции оппортунизма и стал идеологом центризма в германской социал-демократии и II Интерна­ционале; после Великой Октябрьской социалистической революции открыто выступал против диктатуры пролетариата и Советской вла­сти.

Лапге (Lange), Фридрих Альберт (1828—1875) — немецкий бур­жуазный философ, неокантианец, враг материализма и социализ­ма.

Лассаль (Lassalle), Фердинанд (1825—1864) — немецкий мелко­буржуазный публицист, адвокат, в 1848—1849 гг. участвовал в демо­кратическом движении Рейнской провинции; в начале 60-х годов примкнул к рабочему движению и явился одним из основателей Всеобщего германского рабочего союза (1863); поддерживал политику объединения Германии “сверху” — под гегемонией контрреволюцион­ной Пруссии; положил начало оппортунистическому направлению в германском рабочем движении.

Либкнехт (Liebknecht), Вильгельм (1826—1900) — видный дея­тель немецкого и международного рабочего движения; участник ре­волюции 1848—1849 гг., член Союза коммунистов; член I Интернацио­нала, вел борьбу против лассальянства за принципы Интернационала в немецком рабочем движении; с 1867 г. депутат рейхстага; один из основателей и вождей германской социал-демократии, редактор газет “Volksstaat” (1869—1876) и “Vorwarts” (1876—1878 и 1890—1900); во время франко-прусской войны стоял на позициях пролетарского ин­тернационализма, выступал в поддержку Парижской Коммуны; в не­которых вопросах занимал примиренческую позицию по отношению к оппортунизму; делегат международных социалистических рабочих конгрессов 1889, 1891 и 1893 годов; друг и соратник Маркса и Эн­гельса.

Луи-Филипп (1773—1850)—герцог Орлеанский, французский ко­роль (1830—1848).

Мальтус (Malthus), Томас Роберт (1766—1834) —английский свя­щенник, экономист, идеолог обуржуазившейся землевладельческой аристократии, апологет капитализма, проповедник человеконенавист­нической теории народонаселения.

Маркс (Marx), Карл (1818—1883) (биографические данные).

Наполеон III (Луи-Наполеон Бонапарт) (1808—1873) — племян­ник Наполеона I, президент Второй республики (1848—1851), фран­цузский император (1852—1870).

Прудон (Proudhon), Пьер Жозеф (1809—1865) —французский пуб­лицист, экономист и социолог, идеолог мелкой буржуазии, один из родоначальников анархизма.

Рамм (Ramm), Герман — немецкий социал-демократ, в 1875 г. член редакции газеты “Volksstaat”.

Рикардо (Ricardo), Давид (1772—1823)—английский экономист, один из крупнейших представителей классической буржуазной поли­тической экономии.

Тёльке (Tolcke), Карл Вильгельм (1817—1893)—немецкий со­циал-демократ, один из руководителей лассальянского Всеобщего гер­манского рабочего союза.

Фишер (Fischer), Рихард (1855—1926)—немецкий социал-демо­крат, журналист, по профессии рабочий-наборщик; секретарь Прав­ления партии (1890—1893).

Шекспир (Shakespeare), Вильям (1564—1616)—великий англий­ский писатель.

Швейцер (Schweitzer), Иоганн Баптист (1833—1875) — один из видных представителей лассальянства в Германии, в 1864—1867 гг. редактор газеты “Social-Demokrat”, президент Всеобщего германского рабочего союза (1867—1871); поддерживал проводимую Бисмарком политику объединения Германии “сверху” под гегемонией Пруссии;

препятствовал присоединению немецких рабочих к I Интернацио­налу; вел борьбу против Социал-демократической рабочей партии; в 1872 г. исключен из Союза в результате разоблачения его связей с прусскими властями.

Энгельс (Engels), Фридрих (1820—1895) (биографические дан-ные).