Критика цивилизационного подхода

к изучению истории развития

общества

 

Введение

 

  В современной политэкономии, философии истории и обществоведении безраздельно господствует идеализм. Производство, обмен и потребление отодвигаются на второй план - как второстепенные элементы «истории культуры», - а на переднем плане оказываются такие факторы общественного развития как культура, религия, традиции. Если марксистский подход к изучению истории (=исторический материализм), как утверждают буржуазные учёные, рассматривал-де только экономический момент в развитии общества, то цивилизационный подход является более широкой концепцией общественного развития, включающей в себя гуманистические идеи «качества жизни», «экоразвития», «этики развития. Кроме того, утверждают они, известное деление историко-материалистического подхода: первобытнообщинный строй – рабовладельческий строй – феодальный строй – капитализм (империализм) – социализм (коммунизм) неверно, поскольку социализма и коммунизма в действительности быть не может, а капитализм, благодаря реформам, будет существовать вечно....

    Понятно, что цивилизационный подход к изучению истории развития общества является ничем иным, как попыткой буржуазных учёных противопоставить марксизму, говорящему о неизбежной гибли капитализма концепцию, которая бы рассматривала только раздробленные, проходящие одинаковые фазы развития цивилизации, отрицала социально-экономический прогресс в целом.

     Наиболее показательной в этом отношении является теория, созданная английским историком и социологом А. Тойнби. Согласно ей не существует единой истории человечества, а есть лишь история отдельных замкнутых цивилизаций. Каждая цивилизация проходит своём развитии стадии возникновения, роста, надлома, разложения и гибели, после чего она уступает место новой. Считая социальные процессы, последовательно происходящие в этих цивилизациях, аналогичными, Тойнби попытался вывести на этом основании некие эмпирические законы развития общества, позволяющие предвидеть главные события и в современном мире. Следуя Бергсону, движущей силой развития  цивилизаций Тойнби считает «творческое       меньшинство», являющееся носителем мистического «жизненного    порыва»,  которое,  удачно отвечая на различные     исторические «вызовы», увлекает за сбой «инертное большинство». Своеобразие   этих «вызовов» и «ответов» определяет специфику каждой цивилизации, иерархию её социальных ценностей, и философские    концепции смысла жизни. Оказавшись однажды неспособной решить очередную социально-историческую задачу, «творческая элита» превращается господствующее меньшинство, навязывающее свою власть силой, а не авторитетом; масса же населения превращается во «внутренний пролетариат», который совместно с варварской периферией, или внешним пролетариатом, в конце концов, уничтожает данную цивилизацию, если она прежде не гибнет от военного поражения или естественных катастроф. Стремясь ввести в свою концепцию элементы поступательного развития, Тойнби видел прогресс человечества в нравственно-религиозном развитии, восхождении от первобытных верований к единой синкретической религии будущего.

    Совершенно очевидно, что эта теория не имеет ничего общего с действительной историей развития человеческого общества, поэтому нам далее предстоит показать всю несостоятельность и реакционность     цивилизационного подхода изучению истории человечества.

 

I. Движущие силы социально-экономического прогресса. Диалектика производительных сил и производственных отношений

 

     Как мы указали во введении, цивилизационный подход к изучению истории человечества есть попытка буржуазных учёных противопоставить историческому материализму, прямо говорящему о неизбежности революционной замены капитализма социализмом, концепцию «локальных цивилизаций», отрицающую поступательный прогрессивный характер общественного развития. Сторонники этого направления усиленно рядятся в тогу «объективности», «научности», «общезначимости», «независимости». На деле под видом этого они вольно или невольно защищают интересы капитала. Единственно верным подходом к изучению истории является подход марксистский, материалистический.

   «Для жизни, - говорят Маркс и Энгельс, - нужны прежде всего, пища и питье, жилище, одежда и ещё кое-что. Итак, первый исторический акт, это – производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производство самой материальной жизни. Притом это такое историческое дело, такое основное условие всякой истории, которое (ныне, как и тысячи лет тому назад) должно выполняться ежедневно и ежечасно – уже для одного того, чтобы  люди могли жить» (К. Маркс, Ф. Энгельс. Немецкая идеология. Соч., т. З, стр. 26).

     Таким образом, главной движущей исторической силой является способ добывания средств к жизни, необходимых для существования людей, способ производства материальных благ, а не воля «творческого            меньшинства», движимого божественным «жизненным порывом», не традиции или религии.

    Средства производства, при помощи которых производятся материальные блага, а также люди, обладающие производственным опытом и навыками к труду, образуют производительные силы общества.

    Но производительные силы составляют только одну сторону способа производства, выражающую отношение людей к предметам и силам природы, используемым для производства необходимых материальных благ. Другую его сторону составляют производственные отношения людей, складывающиеся между ними в процессе производства. Люди ведут борьбу с природой и используют её для производства материальных благ не изолированно друг от друга, не в одиночку, а соединяясь известным образом, общаясь и взаимодействуя друг с другом. Поэтому производство есть всегда и при всех условиях общественное производство.

    Осуществляя производство материальных благ, люди вступают в определённые, независящие от их воли и сознания производственные отношения, которые соответствуют уровню развития их производительных сил. Производственные отношения выражают отношения людей через их отношения к средствам производства, т.е. отношения собственности.

   При частной собственности на средства производства соединение с ними рабочей силы осуществляется под командой собственника – хозяина этих средств производства.

  Такие   отношения   неизбежно влекут за собой эксплуатацию человека человеком, разделение общества на противоположные, антагонистические классы, отчуждённость между людьми и анархию общественного производства. В зависимости от того, каковы именно конкретные формы частной собственности на средства производства складываются различия между эксплуататорскими общественными формациями: - рабовладельческой, феодальной, буржуазной. Напротив, общественная собственность на средства производства, основанная на соединении производителей материальных благ со средствами производства как общим достоянием, исключает деление общества на антагонистические классы, эксплуатацию человека человеком, она порождает отношения сотрудничества и взаимопомощи.

    В периоды гибели одной и возникновения другой общественно-экономической формации возникают переходные производственные отношения. Особенность этих отношений состоит в том, что они характеризуются соединением в рамках одного хозяйственного уклада различных по типу экономических отношений. Так, например, в период разложения первобытнообщинного строя в рамках патриархальной семьи сочетались остатки родовых отношений и    зачатки отношений рабовладельческих. В период разложения рабовладельческого строя в ряде стран возникал колонат, сочетавший в себе остатки рабовладельческих и зачатки феодальных отношений. Переход к социализму также предполагает сочетание отношений, основанных коллективной и частной собственности (госкапитализм, смешанные государстве частные предприятия, полусоциалистические формы кооперации в деревне и т.д.).

    Выделение экономических производственных отношений из всей суммы общественных отношений является основой подлинно научного анализа исторического процесса. Производственные отношения дают объективный критерий для отграничения одной ступени общественного развития от другой, для выделения общего, повторяющегося в истории разных стран и народов, т.е. для выделения конкретно-исторических типов общества – общественно-экономических формаций, и тем самым открывают путь познания законов развития человеческой истории. Напротив, игнорирование роли производственных отношений, в рамках которых совершается труд, приводит к тому, что всякий трудовой процесс сводится к некоторым общим моментам и тогда исторические эпохи различаются между собой только уровнем технической вооружённости труда, исчезают коренные различия между общественно-экономическими формациями. В этом и состоит сущность методологии технологического детерминизма, которая нашла своё проявление в буржуазных теориях «стадий экономического роста», «индустриального и постиндустриального общества».

  Две стороны способа производства находятся во внутреннем взаимодействии, но главенствующая роль принадлежит производительным силам, определяющим характер производственных отношений. Изменения в отношениях собственности, характере соединения рабочей силы со средствами производства, классовой структуре общества, мотивах и целях хозяйственной деятельности, которые специфичны для каждого способа производства, диктуются, в конечном счете, развитием производительных сил.

    Но в чём же источник и движущая сила самих производительных сил? Помимо естественного стремления человека облегчить свой труд, сделать его более продуктивным, таким источником являются производственные отношения, которые, будучи зависимыми от производительных сил, в свою очередь оказывают на них обратное влияние.

   Так первобытнообщинный способ производства основывался на относительно неразвитых средствах производства, которые не позволяли отдельному человеку трудиться самостоятельно. Для производства необходимых материальных благ люди должны были работать сообща, а следовательно, жить общиной. Общий труд вёл к общей собственности на средства производства, равно как и на продукты производства.

   Совершенствование орудий труда привело к обособлению людей в трудовой деятельности, появлению частной собственности на средства производства, к разделению общества на классы и сословия. Новые орудия труда позволяли произвести работнику больше жизненных средств, чем это было необходимо для обеспечения его жизнедеятельности. Таким образом возник прибавочный продукт, складывались производственные отношения рабовладельческого и феодального способа производства.

   Другой пример. В некоторых древних восточных обществах основой хозяйства были сложные ирригационные (оросительные) системы. Распоряжение ими было сосредоточено в руках монархов и правителей, что и обусловливало деспотический характер складывающихся производственных отношений.

   Характерной чертой антагонистических формаций в период их разложения является опережение производительными силами производственных отношений, когда господствующая форма присвоения начинает тормозить развитие производительных сил. Так, противоречие, заложенное в акте товарного обмена между потребительной стоимостью и стоимостью, между производством данного товара для удовлетворения определённой потребности общества и производством его для достижения частных целей - получения наибольшей выгоды при продаже, в буржуазном обществе приобретает качественно иной вид. Оно принимает антагонистическое, неустранимое в процессе эволюции капитализма противоречие между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением.

  В первоначальный период развития этого способа производства оно было скрыто, поскольку частая форма присвоения результатов эксплуатации наёмного труда стимулировала развитие производительных сил. Но, развив до колоссальных размеров производительные силы, капитализм запутался в неразрешимых для него противоречиях. Расширяя производство и собирая на огромных фабриках и заводах миллионы рабочих, капитализм придает производству всё более и более общественный характер и тем самым подрывает свою собственную базу, поскольку общественный характер производства требует общественной собственности на средства производства, в то время как собственность на средства производства остаётся частнокапиталистической. Это противоречие особенно ярко проявляется в периоды кризисов перепроизводства.

 

   «Обращение товаров, - говорит Энгельс, - на время прекращается; все законы производства и обращения товаров действуют навыворот. Экономическая коллизия достигает своей высшей точки: способ производства восстает против способа обмена. Производительные силы восстают против способа производства, который они переросли»

   

   И далее...

   «Это противодействие мощно возрастающих  производительных  сил их капиталистическому характеру, эта возрастающая необходимость признания их общественной природы принуждает класс капиталистов всё чаще и чаще обращаться с ними насколько это вообще возможно при капиталистических отношениях, как с обобществленными производительными силами. Как периоды промышленной горячки с их безгранично раздутым кредитом, так и самые крахи, разрушающие крупные капиталистические предприятия, приводят к такой форме обобществления больших масс средств производства, какую мы встречаем в различного рода акционерных обществах... На известной ступени развития становится недостаточной и эта форма: государство как официальный представитель капиталистического общества вынуждено взять на себя руководство указанными средствами производства и сообщения» (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг. Стр. 280, 281,282. М, 1967).

 

    Следовательно, капиталистические производственные отношения перестали соответствовать возросшим производительным силам общества, вступили с ними в конфликт, превратились в их оковы.

    Следовательно, капитализм чреват революцией, главная цель которой привести в соответствие способ производства со способом обмена, производительные силы с производственными отношениями, заменить капиталистическую собственность – социалистической.

   В эпоху капитализма основное классовое противоречие, обеспечивающее воспроизводство буржуазных отношений, оказывается вместе с тем противоречием, обусловливающим развитие, загнивание и падение этого общества, замену его обществом социалистическим.

   При социализме эта особенность не исчезает, но получает дальнейшее развитие: противоречия функционирования социализма вместе с тем есть противоречия его созревания и развития, его превращения в коммунистическое общество.

  При господстве частной собственности на средства производства основными являются антагонистические противоречия. При господстве общественной собственности на средства производства основными противоречиями становятся неантагонистические. Следовательно, антагонизм и противоречие - не одно и то же. Если противоречия классово антагонистического, в частности капиталистического общества, разрешаются путем классовой борьбы, высшей формой которой является революция, то в социалистическом обществе преодоление противоречий предполагает их вскрытие на основе критики и самокритики, организованной практической деятельности народных масс по выполнению решений принятых руководящими органами во главе с коммунистической партией. Однако здесь многое зависит от политики социалистического государства. Если политический курс государств верен, то противоречия социализма, в частности противоречие между производительными силами и производственными отношениями, не могут превратиться в противоположности. Напротив если политический курс государства неверен, то противоречия социализма неизбежно превратятся в противоположности, существующие производственные отношения станут непреодолимым тормозом на   пути развития производительных сил, что приведёт к краху социализма и реставрации капитализма. Так в СССР командно-административные методы управления, бюрократизм, гонка вооружений (между прочим навязанная нам США) привели производительные силы страны в упадок, что и стало причиной крушения социализма.

   Возникновение и развитие новых производительных сил всегда происходит не отдельно от старого строя, а в его недрах. Причём это происходит стихийно, независимо от воли и сознания людей.

 

«...Ни одна общественная формация, - говорит Маркс, - не погибает раньше, чем разовьются все производительные силы, для которых она дает достаточно простора, и новые более высокие производственные отношения никогда не появляются раньше, чем созреют материальные условия их существования в недрах самого старого общества» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 6-8).

 

   Стихийность развития новых производительных сил в недрах старого строя обусловлена двумя причинами.

   Во-первых, люди не свободны в выборе того или иного способа производства. Каждое новое поколение застает уже существующий, созданный предыдущими поколениями способ производства и делает его сырым материалом для нового производства. Благодаря этому образуется связь в истории, образуется история человечества, которая всё более становится таковой по мере развития производительных сил.

   Во-вторых, люди, совершенствуя тот или иной элемент производительных сил, не сознают и не задумываются над тем, к каким общественным результатам это может привести.

  Так, например, когда в условиях первобытнообщинного строя люди постепенно переходили от каменных орудий к железным, они, разумеется, не предполагали и не задумывались над тем, что переход к железным орудиям означает революцию в производстве, которая, в конце концов, приведёт к рабовладельческому строю. Люди просто хотели облегчить себе труд и увеличить его производительность.

   Когда в эпоху феодального строя молодая буржуазия рядом с мелкими цеховыми мастерскими стала строить крупные мануфактурные предприятия, и развивать, таким образом, производительные силы, она, конечно, не предполагала и не задумывалась над тем, что это «небольшое» нововведение уничтожит и королевскую власть, милости которой она так высоко ценила, и дворянство, в ряды которой стремились попасть её лучшие представители, и  феодализм в целом.

   Сегодня, когда капиталисты ради увеличения прибыли расширяют производство до огромных размеров, внедряют в него достижения научно-технической революции, они, разумеется, не предполагают и не задумываются над тем, что колоссальное обобществление производства, связанное с этим, ведёт капитализм гибели, создаёт почву для новой общественно-экономической формации - социализма.

   Вернемся, однако, к критике цивилизационного подхода к изучению истории человечества. Итак, выше мы видели, что переход от одной общественно-экономической формации к другой или смена фаз одной и той же общественно-экономической формации всегда означает переход новой исторической эпохе. Однако между этими понятиями есть и различия: общественно-экономическая формация означает определённую ступень в развитии общества, а историческая эпоха определенный отрезок истории, в течение которого, в силу неравномерности исторического прогресса, могут временно существовать рядом друг с другом различные формации. При этом, однако, основной смысл и содержание каждой эпохи определяется тем, какой класс стоит в её центре. Важнейшее значение историко-материалистического подхода состоит в том, что он признаёт поступательный, прогрессивный характер общественного развития.

    Однако не следует здесь отождествлять прогресс и развитие. Развитие может идти не только в направлении прогресса, усложнения, но и в направлении регресса, упадка.

   Так, например, развитие животных, ведущих паразитический образ жизни (глистов, ленточных червей и т.д.) в процессе биологической эволюции пошло вспять, они утеряли органы зрения, передвижения и т.д. Но в общем и целом, абстрагируясь от частных отступлений, развитие природы на Земле шло по пути прогресса, возникали всё более сложные химические соединения, а затем и жизнь; живые существа сотни миллионов лет усложнялись по своему строению, затем появился человек.

   Прогресс развития материи на Земле не означает, что в космосе это направление господствует. Здесь необходимо отличать частный прогресс, хотя и гигантских масштабов, от мирового развития в целом. Прогресс в строении материи на одних небесных телах необходимо дополняется регрессом, упрощением строения материи на других телах. Само существование небесных тел типа планет, на которых (и то далеко не на всех) возможно развитие высших форм материи является конечным во времени, и, следовательно, восходящее развитие столь же неизбежно сменяется нисходящим. В космосе нет какого-либо преимущественного направления развития; если бы таковое было, нам следовало бы признать начало Вселенной и её конец.

   Общество в целом развивается по пути прогресса. За всю свою историю человечество проделало огромный путь от дикости до цивилизации. Однако нелепо было бы представлять всемирную историю, двигающуюся только вперед и не делающую иногда огромных скачков назад. Скачок от более совершенного способа производства - социализма, к менее совершенному - капитализму - подтверждает это. Но между тем, несмотря на все отступления, история двигается вперёд по пути прогресса. Напротив, цивилизационный подход сводит историю к круговороту: каждая локальная цивилизация проходит стадии возникновения, расцвета, упадка и гибели, развивается в круге раз и навсегда данных культурных и нравственных ценностей. Здесь нет и намёка на прогресс. Идея круговорота, цикличности, предполагает замкнутый ряд качественно различных состояний, которые закономерно сменяют друг друга. Признание качественных изменений вполне совместимо с признанием неизменной сущности природы, поскольку развитие оказывается не появлением нового, а повторением одних и тех же извечных, следующих друг за другом качественных состояний.

  Мир развивается в вечном потоке и круговороте - это верно! Но поток, круговорот отнюдь не означает полного повторения одного и того же. Материи внутренне присуща способность к усложнению, к порождению высших форм из низших. Следовательно, природа, а равно и общество, движутся не в вечно однородном, вновь повторяющемся круге, а переживают действительную историю. Так, например, общественное производство есть всегда воспроизводство орудий труда и возникающих в процессе труда общественных отношений. Через обмен, распределение и потребление, начальные условия производства воспроизводятся всегда в несколько изменённом виде. Это получает наиболее яркое выражение в циклическом развитии капиталистического хозяйства, в периодической смене фаз подъема, кризиса и депрессии; здесь каждая фаза повторяет предыдущую, но уже на новой базе. Другой пример. Социализм, ликвидируя частную собственность на средства производства и эксплуатацию человека человеком, означает как бы «возврат» к первобытнообщинному строю. Но в этом отношении «возврат» нельзя понимать буквально. Социализм предполагает сохранение всех положительных приобретений предыдущих общественно-экономических формаций. Он открывает дорогу безграничному росту производительных сил, в то время как первобытная общественная собственность неминуемо вступила в конфликт с их ростом.

    Таким образом, в основе общественного прогресса лежит, в конечном счете, прогресс экономический, развитие производительных сил.

   Таким образом, главные возражения против марксистской концепции всеобщей истории как прогрессивного в целом развития, перехода от низших общественно-экономических формаций к высшим связаны с односторонней и метафизической оценкой реальных противоречий общественного прогресса.

 

II. Взаимосвязь базиса и надстройки.

Возникновение и обратное влияние надстроечных институтов на экономический базис.

 

   Буржуазные учёные – сторонники цивилизационного подхода к изучению истории общества, говорят нам, что марксизм односторонне рассматривает исторический процесс, поскольку акцентирует внимание скорее на экономических факторах, а в его основе лежит принцип примата производства. Напротив, цивилизационный подход ставит в основу общества традиции, волю «великих людей», моральные ценности, религию и т.д., поэтому он является более широкой концепцией общественного развития.

   Эти господа до сих пор не могут уяснить себе одну простую вещь: прежде чем заниматься религией, политикой, философией, искусством и т.д., нужно питаться, иметь одежду, жилище и т.д. Они забывают, что все «великие люди» действовали при определённых исторических предпосылках, которые были созданы не ими.

    Итак, первым историческим актом людей является производство средств, необходимых для удовлетворения этих потребностей, производство самой материальной жизни. В свою очередь:

 

  «Способ производства материальной жизни обусловливает социальный, политический и духовный процессы жизни вообще. Не сознание людей определяет бытие, а, наоборот, их общественное бытие определяет их сознание» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 6-8)

   Из всего этого следует, что определяющим моментом в историческом процессе является производство и воспроизводство действительной жизни. Большего марксисты никогда не утверждали. Если же буржуазные учёные искажают это положение в том смысле, что исторический материализм рассматривает экономический момент в развитии общества единственно определяющим, то они тем самым превращают это положение в бессмыслицу.

   Экономика - это базис, над которым вырастает присущая данной системе производственных отношений своя собственная организация политических, правовых, идеологических, национальных, семейных и других общественных отношений и институтов, составляющих в совокупности надстройку общества. Являясь производной, вторичной по отношению к экономическому базису, надстройка оказывает обратное воздействие на его развитие. Причём элементы надстройки могут либо непосредственно влиять на экономический прогресс (политика, право), либо оказывать на него косвенное воздействие (религия, традиции, мораль), преломляясь через другие надстроечные отношения и институты.

   Люди сами делают свою историю, но делают её всегда при определённых условиях, среди которых экономические являются решающими. Но и политические и т.п., условия, даже традиции играют определённую роль, хотя и не решающую. В процессе своего развития общество порождает ряд функций, без которых оно не может нормально существовать. Так на определённом уровне развития родоплеменная верхушка отделилась от всего племени, стала относительно самостоятельной по отношению к нему, приобрела определённые интересы по отношению ко всем остальным его членам, и, таким образом, возникла публичная власть, а вместе с ней и государство. Эта новая общественная сила, так или иначе, должна следовать за производством, но в силу однажды полученной самостоятельности она может оказывать обратное воздействие на экономический базис. Экономические интересы в данном случае выступают как социальная причина политических действий. Экономика определяет политику. В свою очередь политика оказывает обратное воздействие на экономику.

   Политическая государственная власть может трояко воздействовать на экономику: может действовать в том же направлении что и экономика - тогда развитие последней идет быстрее; она может действовать против неё - в этом случае рано или поздно политическая власть терпит крах; она может ставить экономике преграды и толкать её в определённом направлении. Этот случай сводится к двум другим. Одно ясно, что во втором и в третьем случаях, политическая власть может причинить экономическому развитию огромный вред.

   Правильный политический подход заключается, в частности, в том, чтобы рассматривать производственные задачи во всём контексте социально-политических задач, характерных для данного исторического этапа. Но политическая логика не есть  фотографический отпечаток с логики экономического развития. Всё это открывает путь для политических акций, противоречащих  законам   экономики,   или,  что встречается   гораздо   чаще,   учитывающих   эти законы не полностью, частично. В ограниченных пределах паллиативные акции могут иметь успех, например, государственное регулирование капиталистической   экономики в эпоху ГМК. Однако в перспективе такие политические действия обречены на провал, ибо они лечат не болезнь, а её симптомы, срезают сорняки, а не выдергивают их с корнем. Вместе с тем относительная самостоятельность политики открывает широкие возможности для прогрессивного воздействия на экономику и ход истории вообще. Маркс называл насилие крайней формой политического воздействия, «повивальной бабкой старого общества, когда оно беременно новым». Если же говорить не о тех исторических периодах, когда оно необходимо и неизбежно, а о спокойном течении истории, то и в этом случае политические действия, отражающие назревшие потребности общества, выступают как мощный ускоритель социального прогресса.

   Точно также дело обстоит с правом. Как только общественное развитие идёт дальше, становится необходимым новое разделение труда, создающее профессиональных юристов. Таким образом появляется ещё одна самостоятельная область, которая, несмотря на свою зависимость от производства и обмена всё же может оказывать воздействие на эти последние.

    Идеологические же области - религия, философия и т.д.,   которые   сторонники цивилизационного подхода к изучению общества ставят в основу его развития, - имеют предысторическое содержание, находимое и заимствуемое историческим периодом, содержание, которое теперь мы могли бы назвать полнейшей бессмыслицей. Это различные ложные представления об окружающей природе, строении человеческого тела, о духах, богах и прочих волшебных силах. Эти представления возникли в условиях первобытнообщинного строя,    когда уровень экономического развития был крайне низок.  И хотя    экономический прогресс был главным двигателем в познании окружающего мира, было бы нелепым искать экономические предпосылки для каждой первобытной бессмыслицы. Вся история науки есть процесс уничтожения этой бессмыслицы или замены её новой, менее нелепой, но все-таки бессмыслицей. Люди, занимающиеся этим, принадлежат к особым областям разделения труда, и им кажется, что  они разрабатывают независимую область. И поскольку они образуют самостоятельную группу внутри  общественного разделения труда, постольку все их произведения, их мысли, их ошибки, оказывают воздействие на общественное развитие и даже на экономику.

   Но, несмотря на кажущуюся независимость, они сами опять-таки не свободны от экономического развития, их религиозные, философские и т.д. положения отражают те отношения, которые складываются в настоящем обществе. Так, например, английские деисты, а затем французские материалисты были философами буржуазии, более того, последние были философами буржуазной революции. В немецкой философии от Канта до Гегеля отразился немецкий филистер, то в положительном, то в отрицательном смысле. Шопенгауэр стал выразителем реакционно-настроенной буржуазии после революции  1848 года. О. Шпенглер истолковал поражение Германии в войне 1914 - 1918 гг., как «закат Европы»

     Практически вся современная философия проникнута идеями    пессимизма, мистицизма и отрицания прогресса В этом нельзя не видеть «знамения времени». Пока капитализм быстро шагал вперёд,    среди его идеологов господствовало  признание прогресса, хотя и постепенного, эволюционного. Загнивание, разложение буржуазного строя – вот главная причина того, что господство оптимизма в философии сменилось господством пессимизма и мистицизма.

   Что касается религии, которую Тойнби ставит основу социального прогресса и говорит, что конце концов все мировые религии объединятся одну синкретическую религию,  то все эти выверты опять-таки построены абсолютном непонимании как происхождения, так и развития религиозных представлений.

   Появление религии связано с таким уровнем развития человеческого сознания, когда появляются зачатки абстрактного мышления и возможность отрыва мысли от действительности: общее понятие отрывается от обозначаемого им предмета, превращается в особое «существо», так что на основе отражения человеческим сознанием того, что есть, в нем могут появиться представления о том, чего в действительности нет.

 

    «Идеализм первобытный: общее (понятие, идея) есть отдельное существо. Это кажется диким, чудовищно (вернее: ребячески) нелепым. Но разве не в том же роде (совершенно в том же роде) современный идеализм, Кант, Гегель, идея бога? Столы, стулья и идеи стола и стула; мир и идея мира (бог); вещь и «нумен», непознаваемая «вещь в себе»; связь земли и солнца, природы вообще - и закон, λογοσ; (логос прим. автора), бог. Раздвоение познания человека и возможность идеализма (=религии) даны уже в первой, элементарной абстракции

«дом» вообще и отдельные домы

    

     Подход ума (человека) к отдельной вещи, снятие слепка (=понятия) с неё не есть простой, непосредственный, зеркально-мертвенный акт, а сложный, раздвоенный зигзагообразный, включающий в себя возможность отлёта фантазии от жизни; мало того: возможность превращения (и при том незаметного, несознаваемого человеком превращения) абстрактного понятия, идеи в фантазию (In letzter Instanz = бога). Ибо и в самом простом обобщении, в элементарнейшей общей идее («стол» вообще) есть известный кусочек фантазии» (В. И. Ленин. Философские тетради. Стр. 329 - 330. М.,1973).

   Но возможности такого абстрагирования реализуются лишь в связи со всей совокупностью практической деятельности человека, его общественных отношений. Религия есть продукт крайне низкого экономического, а вслед за ним и духовного развития на первоначальных этапах человеческой истории.

   В первобытных религиозных верованиях отразилось фантастическое сознание людьми их зависимости от природных сил. Не отделяя себя ещё от природы, человек переносил на неё отношения, складывающиеся в первобытной общине. Объектами религиозного поклонения человека становились те природные явления, которые имели для него жизненно важное значение. Бессилие человека перед природой вызывало чувство страха перед её грозными и непонятными силами и непрестанные поиски средств воздействия на них.

   «Но, раз возникнув, - говорит Энгельс, - всякая идеология развивается в связи со всей совокупностью существующих представлений, подвергая их дальнейшей обработке. Иначе она не имела бы дела с мыслями как с самостоятельными сущностями, которые обладают независимым развитием и подчиняются только своим собственным законам. Тот факт, что материальные условия жизни людей, в головах которых совершается этот мыслительный процесс, в конечном счете, определяют собой его ход, остаётся неизбежно у этих людей неосознанным, иначе пришёл бы конец всей идеологии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения, т. 3. стр. 411. М., 1981).

   По мере развития производства и обмена происходит разложение   первобытной общины, социальное расслоение общества, а вместе с ним складывается иерархия и в мире духов.

  С развитием земледелия всё более важную роль начинают играть духи растительного мира, воскресающие и умирающие боги, ритуалы, связанные с сезонными явлениями в природе (проводы зимы и т.д.). С развитием патриархальной семьи культ предков превращается в культ предков семьи, культ домашних богов. Дальнейшее развитие производства приводит к разделению общества на классы и зарождению государственности. В этих условиях возникают политеистические религии раннеклассового общества: ведическая религия, синтоизм, маздеизм, религии Древнего Египта, Греции и Рима. Религия становится одним из институтов классового общества, стоящим на страже интересов правящей эксплуататорской верхушки.

   Как мы видели выше, в племенных культах доклассового общества боги выступали, прежде всего, как олицетворение сил природы. В условиях рабовладельческого общества боги начинают олицетворять политическую власть.

    «Фантастические образы, - говорит Энгельс, - в которых первоначально отражались только таинственные силы природы, приобретают теперь также и общественные атрибуты и становятся представителями исторических сил. На дальнейшей ступени развития вся совокупность природных и общественных атрибутов множества богов переносится на одного всемогущего бога… Так возник монотеизм...» (Ф. Энгельс. Анти-Дюринг, стр. 322. М. 1967).  

   Когда старые нации гибли под ударами мировой римской империи, их боги падали вместе с ними. Однако и римские боги, скроенные по узким меркам города Рима, не избежали этой участи. Потребность дополнить мировую империю мировой религией наиболее чётко обнаруживается в попытках ввести в Риме поклонение, наряду с местными, сколько-нибудь почитаемых чужеземных богов. Но само собой разумеется, что никакую религию нельзя создать императорскими указами и декретами. Новая мировая религия возникала подспудно из смеси иудаизма и греческой, в особенности стоической, философии. Характерный для монотеизма, в частности христианства, культ «абстрактного человека» обусловлен отношениями товарного производства и связан с таким пониманием человека, в котором его реальные характеристики, социальное неравенство между людьми, их имущественные, правовые и другие различия отбрасываются и «преодолеваются» как несущественные с точки зрения главного отношения, определяющего сущность человека - отношения к богу.

   Таким образом, не религия определяет развитие общества, а развитие общества, производства и обмена, определяет развитие религии.

   С каждым великим историческим переворотом в общественных порядках, вызванным развитием производства, происходит переворот и в религиозных представлениях людей.

   В средние века в той мере, в какой развивался феодализм, христианство принимало вид соответствующей ему религии с соответствующей феодальной иерархией. С появлением бюргерства в противоположность феодальному католицизму развился протестантизм, который наиболее соответствовал зарождавшемуся буржуазному обществу. В свою очередь и католицизм со 2-й половины 19 века стал на путь приспособления к условиям капиталистического общества.

  Сегодня, в условиях научно-технической революции, когда все догматы религии оказались опровергнутыми, попытки снять конфликт между наукой и религией, примирить их, освободив последнюю от архаических элементов, мифологии, наивного антропоморфизма, лишь подчёркивают противоположность религии подлинно научному мировоззрению, показывают, что она как форма общественного сознания исторически изжила себя. Что касается всевозможных национальных традиций, которые в цивилизационном подходе служат критерием разграничения «локальных цивилизаций», то они также являются историческим продуктом производственных отношений людей и выполняют прогрессивную роль только до тех пор, пока соответствуют историческим потребностям. Напротив, они становятся тормозом общественного и экономического развития, когда культивируют изживший себя уклад жизни. Такое тормозящее воздействие традиций (а равно и религии) на экономику и общественную жизнь мы можем наблюдать во многих странах Азии и Ближнего Востока. Верно говорил Энгельс, что «традиция - это великий тормоз, это сила инерции в истории, она только пассивна и потому должна погибнуть». Но поскольку традиции являются более близкими или более отдалёнными отражениями господствующих в том или ином обществе экономических отношений, то они не смогут удержаться длительное время после того, как эти отношения коренным образом изменились.

  Таким образом те, кто утверждают, что историко-материалистический подход упускает из виду политические, правовые, религиозные и т.д. аспекты развития общества просто сражаются с ветряными мельницами. Другое дело, что он не абсолютизирует их, не впадает, в отличие от цивилизационного подхода, в идеалистическое представление, будто бы религии, традиции и другие формы общественного сознания являются решающими в развитии общества.

   Вообще, чего не хватает современным учёным, так это диалектического материализма. Идущая от эмпиризма и поддерживающаяся прямо позитивизмом, а косвенно иррационализмом, неотомизмом и т.д. тенденция «освободить» науку от философии процветает сегодня как никогда. Но в действительности никакая наука не может освободиться от влияния философии; чем более теоретической становится та или иная область знания, тем более она нуждается в философии как в научном мировоззрении и методе познания. Всё дело в том, какая философия господствует над умами учёных.

 

   «Какую бы позу не принимали естествоиспытатели, говорит Энгельс, - над ними властвует философия Вопрос лишь в том, желают ли они, чтобы над ними властвовала какая-нибудь скверная модная философия или же они желают руководствоваться такой формой теоретического мышления, которая основывается на знакомстве с историей мышления и её достижениям (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т.20, стр. 524-525).

 

    Эти слова Энгельса равно относятся и к учёным обществоведам, изучающим те или иные вопросы социальной жизни. Философия диалектического материализма является именно такой, подготовленной всем развитием прогрессивной философской мысли формой теоретического мышления. Однако проникновение в историческую науку диалектики и материализма невыгодно буржуазии, поскольку это означает крах её хитроумных приёмов, направленных на «замазывание» противоречий современного капитализма, крах её гнилой идеалистической философии, крах капитализма в целом. Но никакая буржуазная идеология не сможет остановить ход общественного прогресса, она может лишь только превратно объяснить его суть, «подменив» метафизической и идеалистической теорией о круговороте цивилизаций. Не более...

 

Написано:                                           Подпись:

Февраль – март 2004                         Владимир Орлов