О государстве

Критические заметки против современных буржуазных теорий о государстве

Введение

Кто сколько-нибудь знаком с современной исторической и юридической литературой, посвященной вопросу возникновения и развития государства, должен знать, что едва ли найдется хоть один профессор истории или правоведения, который прямо или косвенно не занимался бы опровержением исторического материализма. Тысячу раз объявляли исторически материализм опровергнутым, и в тысяча первый раз продолжают опровергать его по сей день. Причём ныне опровержение исторического материализма дается не прямо, а исподволь, так, дескать, этот взгляд на историю узок и однобок, его нужно дополнить различными другими теориями и рассматривать историю возникновения и развития государства с точки зрения «конструктивно-критического метода». Что представляет собой этот самый «конструктивно-критический метод»? Не более чем смесь всех государственно-правовых доктрин всех времён и народов. Другими словами перед нами вместо стройной теории развития государственности, основанной на действительном анализе истории, выступает жалкая эклектическая доктрина, сочетающее в себе не сочетаемое. Но почему же вместо того, чтобы обогащать исторический материализм новыми данными современная наука отказывается от него, стыдливо заимствуя у него часть своих положений? Для нас ответ очевиден. В науке о государстве нельзя сказать ничего такого, что бы прямо или косвенно не затрагивало интересов тех или иных классов, а исторический материализм прямо доказывает самую страшную для господствующей ныне буржуазии вещь: капитализм не вечен, он есть лишь преходящий общественный строй.

 

 «Но науке надлежит дистанцироваться от групповых классовых, националистических настроений во имя истины и правды» - сообщает нам один вузовский учебник теории государства и права  (Теория государства и права. Учебник юридических вузов и факультетов. Под ред. В. Корельского и В.Д. Перевалова. - М: Издательская группа НОРМА – ИНФРА, М, 1999)

 

Что за бред!? В обществе, разделённом на противоположные классы нет, и не может быть надклассовой науки, философии, искусства и т.д. Современная наука о государстве, какую бы схоластическую «игру в понятия» не устраивали учёные, как бы не валили они в одну кучу все государственно-правовые теории, остается, как и сотни лет назад,  партийной наукой.

Но что значит тупоумная претензия подняться выше интересов тех или иных классов, социальных групп и т.д.? В лучшем случае, попытку избежать трудностей действительности, уклониться от выбора определенного политического   решения,  а в худшем, что бывает в сто раз чаще, лицемерное прикрытие корыстных интересов буржуазии путём протаскивания в науку идеализма, метафизики, эклектики, путём искажения действительного хода истории. Именно поэтому современная наука, служащая, в конечном счете, господствующим классам, отказывается от стройной теории исторического материализма в пользу эклектического смешения всевозможных государственно-правовых   доктрин в рамках «конструктивно-критического метода». Но эклектицизм, в том числе и в науке о государстве, даёт лишь кажущуюся широту исследования, якобы учитывающую все стороны процесса, все тенденции развития, все противоречивые стороны, а в действительности никакого цельного понимания не даёт.

В наше время вопрос о государстве приобретает особую важность не только в теоретическом, но и в политическом отношении. Перерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический означает крайнее усиление эксплуатации рабочих, превращение буржуазного государства в «совокупного капиталиста», всё больший разрыв между так называемыми развитыми и развивающимися странами, переход от демократии к насилию и реакции. В этих условиях борьба против ига капитала невозможна без борьбы с буржуазной идеологией, в частности с различными “предрассудками” насчёт государства. Таким образом, в настоящем сочинении перед нами стоит задача показать несостоятельность современных теорий о государстве.

Сначала мы рассмотрим основные положения историко-материалистического учения о государстве, останавливаясь особенно подробно на тех его пунктах, которые либо замалчиваются «либеральной» наукой, либо подвергаются бессовестному опошлению. Затем мы рассмотрим главные источники этого опошления – современные буржуазные государственно-правовые теории. Мы покажем, что буржуазное государство – не последний в истории тип государства, что капитализм рано или поздно рухнет под тяжестью созданных им же производительных сил, и что в результате пролетарской революции будет создано новое, социалистическое государство. И, наконец, в противовес современным буржуазным теориям, покажем процесс отмирания государства, по мере перерастания социализма в коммунизм.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Исторические и экономические предпосылки возникновения государства

 

 На заре человеческого общества государства не существовало. Крайне низкий уровень развития производительных сил и отсутствие какого-либо значимого избыточного продукта исключали возможность выживания человека в одиночку. Для того чтобы убить зверя, наловить рыбу, построить жилище люди были вынуждены работать сообща, а следовательно и жить родовой общиной. Плотность населения в ту эпоху была крайне низка. Разделение труда – чисто естественного происхождения, связанное с физиологическими различиями между полами. Мужчина добывает средства к жизни, изготовляет необходимые для этого орудия труда, воюет. Женщина занята домашними делами: варит пищу, шьёт одежду. Власть в первобытном обществе принадлежала роду и была направлена на управление общими делами рода, подвластными являлись все его члены. Здесь субъект и объект власти полностью совпадали, поэтому она носила общественный, неполитический характер. Высшим органом власти в роду был совет, демократическое собрание взрослых мужчин и женщин, обладающих равными правами. Совет столь же древнее установление, как и сам род. Совет выбирал и смещал вождей и старейшин, выносил постановления о выкупе (вергельде) или кровной мести за убийство членов рода; он принимал посторонних в состав рода. Решения совета были обязательными, для всех.

  И хотя здесь общественная власть не имела специальных органов принуждения, она была вполне реальной. Наказание неукоснительно следовало за совершенные проступки, и оно могло быть весьма жестоким, например, смертная казнь или изгнание из рода и племени. Но в большинстве случаев было достаточно укора, порицания. Никто не имел привилегий, а потому никто не мог избежать наказания. Зато род как один человек вставал на защиту сородича, и никто не мог уклониться от кровной мести. Вот как охарактеризовал Ф. Энгельс родовой строй:

 

   «И что за чудесная организация этот родовой строй во всей его наивности и простоте! Без солдат, жандармов и полицейских, без дворян, королей, наместников, префектов или судей, без тюрем, судебных процессов – всё идет своим установленным порядком. Всякие споры и распри разрешаются сообща теми, кого они касаются, - родом или племенем, или отдельными родами между собой.... Хотя общих дел гораздо больше, чем в наше время, - домашнее хозяйство ведется сообща и на коммунистических началах, земля является собственностью всего племени, только мелкие огороды предоставлены во временное пользование отдельным хозяйствам, - тем не менее нет и следа нашего раздутого аппарата управления. Все вопросы решают сами заинтересованные лица, и в большинстве случаев вековой обычай уже всё урегулировал. Бедных нуждающихся не может быть - коммунистическое хозяйство и род знают свои обязанности по отношению к престарелым, больным и изувеченным на войне. Все равны и свободны, в том числе и женщины. Рабов ещё не существует, нет, как правило, ещё и порабощения чужих племен» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 21. стр. 97).

 

Однако далеко не все народы остановились на этом этапе развития. Расселившись из первоначальных мест обитания, люди нашли в Азии животных, которых можно было приручать и в дальнейшем разводить с целью получения мяса, шкур, молока и т.д. Благодаря этому произошло выделение пастушеских племён из общей массы дикарей - это было первое крупное разделение труда. Выделение пастушеских народов создало условие для регулярного обмена между ними. Скот стал универсальным товаром, всеобщим эквивалентом, посредством которого оценивались другие товары; короче скот стал функционировать в качестве денег, и на этом этапе развития общества был ими.

Огородничество, очевидно, возникло позднее, с переходом людей в более холодные районы, где пастушеская жизнь без запасов пищи на долгую зиму была невозможна. Если первоначально зерно использовалось лишь для корма скота, то впоследствии его стали употреблять и люди. Так в результате многовекового отбора диких злаков появились современные зерновые культуры: пшеница, рожь и т.д. Обрабатываемая земля первоначально принадлежала племени, затем роду, позднее домашним общинам, а впоследствии отдельным лицам.

Овладение плавкой металлов, изобретение ткацкого станка, развитие скотоводства и земледелия сделали рабочую силу человека способной произвести больше, чем это было необходимо для поддержания жизнедеятельности. Но это же влекло за собой и потребность в привлечении новой рабочей силы. Если ранее военнопленных убивали, а ещё раньше просто съедали, то теперь их стали обращать в рабов. В дальнейшем этой же участи не избежали и многие члены рода. Таким образом, первое крупное разделение труда привело к первому крупному разделению общества на два класса – рабов и  господ.

Следующий шаг в развитии общества был связан с овладением техникой плавки железа. Изобретение сохи с железным лемехом способствовало развитию полеводства, расчистке больших площадей под пашни; Железные орудия способствовали развитию ремесла, что, в конце концов, привело ко второму крупному разделению труда - отделению ремесла от земледелия, положившему начало отделению города от деревни, возникновению противоположности между ними. Быстрый рост производительных сил вел к повышению ценности отдельной рабочей силы. Если раньше рабство носило второстепенный характер, то теперь оно становится главной движущей силой производства; рабов тысячами гонят на поля и в мастерские.

Отделение ремесла от земледелия означало развитие товарного производства. При товарном производстве продукты производятся уже не личного потребления, а для обмена. Вначале обмен осуществляется только внутри племени, затем с соседними племенами, а ещё позднее с заморскими странами. Развитие товарного производства неизбежно приводит к развитию денег. Первоначально, как мы это уже отмечали выше, в качестве денег функционировал скот, однако с дальнейшим развитием обмена, деньгами становятся металлы, которые по своей физической природе наилучшим образом выполняют функции денежного товара, т.е. обладают произвольной делимостью и однородностью. Благородные металлы (золото и серебро) имеют высокую стоимость в малом объёме, транспортабельны и неподвержены окислению. Развитие товарного обмена влечет за собой третье крупное разделение труда - обособление торговли от производства и выделение класса купечества. Всё более увеличивающаяся плотность населения приводит к образованию союзов родственных племён, а затем и их слиянию в единые народности. Войны с целью грабежа становятся постоянным промыслом. Они в значительной мере ускоряют процесс образования классов и государства. Развивается военная демократия - переходная ступень от родового строя к классовому государству. В этих условиях должность военачальника становится всё более значимой, которая в силу установившегося уже отцовского права постепенно переходит по наследству. Появляются зачатки военно-насильственного принуждения и подавления, ибо традиционная родовая организация уже не в силах разрешить возникающие противоречия, всё более разрушающие вековые порядки.

Родовой строй возник из общества, не знавшего никаких внутренних антагонистических противоположностей, где главной силой принуждения был обычай. Однако по мере развития производительных сил в обществе сложились такие производственные отношения, которые предполагали раскол на рабов и господ, эксплуататоров и эксплуатируемых. Общество уже не могло самостоятельно примирить эти противоречия между классами, но должно было всё более и более обострять их, поэтому появилась необходимость в третьей силе, которая как бы стояла над борющимися классами, подавляла их открытые столкновения и допускала классовую борьбу разве что в экономической сфере. Родовой строй умер. Он был сметён с исторической арены ростом производства, обменом, отцовским правом, деньгами, частной собственностью и заменён государством.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Классовое общество и государство

1. Государство – продукт непримиримых противоречий классового общества.

 

Государство - есть социальное явление ограниченное определенными историческими рамками. Как мы видели выше, длительное время люди обходились вообще без государства. Появление государства свидетельствует о том, что в обществе возникли непримиримые противоречия, сгладить которые самостоятельно оно не в силах. А для того, чтобы эти противоречия не уничтожили общество как таковое, потребовалась сила, которая держала бы в узде противоположность классов. Эта сила, вышедшая из недр общества, как бы стоящая над ним и содержащаяся за счет него, есть государство. Но поскольку государство является продуктом противоположности классов, постольку оно является государством самого сильного, экономически господствующего класса. Так, античное государство было государством рабовладельцев для подавления рабов, феодальное государство было органом помещиков для подавления крестьян, капиталистическое государство было и есть органом буржуазии для подавления рабочих. Классы, владеющие средствами производства, становятся с помощью государства политически господствующими и тем самым закрепляют свое экономическое и социальное господство и руководящую роль внутри данного общества, а также в его взаимоотношениях с другими государствами. Вместе с тем государство как официальный представитель всего общества и управляющая система не может не осуществлять и общесоциальную деятельность, призванную поддерживать основы цивилизованного человеческого общежития. Отсюда К. Маркс выделяет в деятельности государства две тенденции:

 

   «...выполнение общих дел, вытекающих из природы всякого общества, и специфические функции, вытекающие из противоположности между правительством и народными массами» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., 2 изд., т. 25, ч. 1, стр. 422)

 

   Главное в деятельности классово антагонистического    государства определяется именно этой противоположностью. В связи с этим Ленин говорит, что:

 

  «Государство есть машина для угнетения одного класса другим, машина, чтобы держать в повиновении одному классу прочие подчинённые классы» (Ленин В. И. Полн. собр. соч., 5 изд. т. 39, с. 75).

 

Таким образом, государство возникает и существует только там, где есть непримиримые классовые противоречия. Именно по этому важнейшему и коренному пункту начинается искажение и опошление марксизма. С одной стороны буржуазные ученые не могут не признать, что государство возникло вследствие непримиримых противоречий в обществе, но с другой стороны они утверждают, что государство есть орган всё  более прогрессирующего «примирения» классов.

Современные мелкобуржуазные профессора говорят,  что сегодня  государство  «связано  не столько с классами и классовой борьбой, сколько с общесоциальными потребностями и интересами», что оно  «постепенно становится эффективным механизмом преодоления общественных противоречий не путём насилия и подавления, а достижения общественного компромисса» (Теория   государства   и   права.   Учебник   для юридических вузов и факультетов. Под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова, - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА М, 1999, стр. 120).

  Государство связано с общесоциальными потребностями и интересами? Не смешите, господа! Существование государства сегодня связано не с общесоциальными, а с «общебуржуазными» интересами (интересами монополий, транснациональных     корпораций, концернов и т.д.). Если бы хоть в одной стране мира  государство стало поистине  выразителем интересов всего народа, оно стало бы излишним. Однако этого не происходит. Напротив, современный капитализм существует только благодаря активному вмешательству, сращиванию государственного аппарата с крупнейшими монополиями.

Далее. По мнению буржуазных профессоров и политиков,      достижение общественного (точнее, классового) компромисса есть именно примирение классов, а не угнетение одного класса другим; сглаживать столкновения – значит примирять, а не отнимать у угнетенных классов и целых стран те или иные способы борьбы за свержение эксплуататоров. Тот факт, что государство есть всегда и везде орган господства определенного класса, который не может быть примирён с противоположным ему классом, этого либеральная наука никак не в состоянии понять. Классовый компромисс путем подкупа определённой части трудящихся есть лишь способ временного затушёвывания, но отнюдь не устранения вопиющих противоречий. Вынужденные уступки буржуазии рабочему классу, будь они политического или экономического характера, не меняют основ буржуазного государства и сущности классовой борьбы.

2. Основные признаки государства

 

Для того чтобы наиболее полно раскрыть понятие государства, нам необходимо рассмотреть признаки, отличающие его от родового строя.

По сравнению с родовой организацией государство отличается, во-первых, территориальной организацией граждан, то есть возможностью граждан осуществлять свои права там, где они живут, независимо от принадлежности к роду и племени.

Нам это деление кажется естественным и обычным, однако оно было следствием длительной борьбы со старой организацией по родам.

Второй отличительной чертой государства является учреждение особой, политически и организационно отчуждённой от общества публичной власти реализующей себя как вооружённая сила.

Принципиальная особенность публичной власти состоит в том, что она воплощается в чиновниках, существующих за счет общества, из которых комплектуются органы управления и принуждения. Воплощённая в государственных органах и учреждениях публичная власть становится государственной властью, то есть реальной силой, обеспечивающей принуждение и насилие. Решающая роль в организации насилия принадлежит особым отрядам вооруженных людей (армии, полиции), а также специальным учреждениям (тюрьмам).

Родовой строй не знал публичной власти. Однако впоследствии она появились. Почему? Буржуазные профессора, ссылаясь на Конта, Спенсера и др. говорят  об  усложнении   общественной   жизни, дифференциации функций и т.п. Такое объяснение на первый взгляд кажется научным и успешно усыпляет обывателя, скрывая главное и основное: раскол  общества   на   враждебные  друг  другу классы. Как  только произошёл этот раскол, прежняя самодействующая вооруженная организация населения  сделалась  невозможной, поскольку в условиях борьбы классов это привело бы к немедленному уничтожению эксплуататоров эксплуатируемыми. Если  мы  обратимся к истории любой революции, то увидим, что господствующий класс стремится как можно быстрее   восстановить служащие ему особые отряды вооружённых людей, а угнетённый класс стремится создать организацию подобного рода, но уже служащую не эксплуататорам, а эксплуатируемым.

Третьим признаком любого государства является наличие права, то есть обязательных правил поведения, устанавливаемых и санкционируемых государством. С помощью права класс или классы, держащие в своих руках государственную власть, определенным образом регулируют поведение людей и их коллективов, закрепляют и развивают в качестве обязательных, охраняемых законом те общественные отношения, которые отвечают их интересам. Помимо того, что господствующие классы должны конституировать свою силу в виде государства, они придают своей воле всеобщее выражение, возводя его в закон. Очень точно высказали эту мысль К. Маркс и Ф. Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии». Обращаясь к буржуазии, они писали:

   «Ваше право есть лишь возведённая в закон воля вашего класса, воля, содержание которой определяется материальными условиями жизни вашего класса» (Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т.4. стр. 443).

 

   Именно это положение вызывает у современных учёных-правоведов самые яростные нападки. Они говорят, что:

 

     «при таком понимании, право с необходимостью предполагает бесправие иных, негосподствующих слоев населения и расценивается ими как инструмент угнетения и эксплуатации. Ограниченность классового подхода состояла в том, что исторически преходящие стороны содержания права принимались за его сущность, а само право получало негативную оценку, как инструмент насилия....» (Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов. Под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова. - М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА. М, 1999, стр. 225).

  В тысячный раз буржуазные профессора хотят убедить нас, что капиталистическое общество – царство  свободы  и  равенства! Действительно, капитализм не может существовать без свободы частного предпринимательства и частной собственности. Законы, принятые в большинстве т.н. «демократических» стран, провозглашают равенство всех перед законом. Но по существу они стоят на страже прав капиталистов. Свобода и равенство по-капиталистически - это fictio juris (юридическая фикция). Реально же юридическая свобода  рабочего, его права  как  гражданина буржуазного общества обесценены, ибо здесь нет главного - равенства экономического, равенства по отношению к средствами производства и к созданному трудящимися национальному богатству. Невероятная глупость всерьёз думать, что нефтяной магнат, ворочающий миллиардами долларов, лоббирующий законы в свою пользу, ставящий и смещающий президентов может быть равен столяру,  слесарю или токарю. Такое «равенство» сродни    равенству всех форм собственности, провозглашаемому в буржуазных странах; выходит, что булочная за углом это то же самое, что «Лукойл» или «Газпром»... Какими бы формами не прикрывалась пусть даже самая демократическая буржуазная республика, но если в ней существует частная собственность на землю, на фабрики и заводы, и в ней заправляет класс капиталистов, проводящий свою политику посредством подконтрольных парламентских партий и подкупа правительства, она - государство для угнетения одного класса другим.

Что означает фраза «ограниченность классового подхода состояла в том, что исторически преходящие стороны содержания права принимались за его сущность»? Только одно, а именно тот либерально-реформистский бред о превращении капитализма в некое «новое» общество. Выходит, раньше право действительно носило классовый характер, было инструментом насилия, угнетения, но это было лишь его исторически преходящим содержанием. Теперь же, когда, как утверждают буржуазные экономисты, капитализм перестал быть капитализмом, стал «капитализмом без     капиталистов», трансформировался в «свободное общество свободных людей» право приобрело надклассовый, общесоциальный характер, а классово антагонистическое государство превратилось в «государство всеобщего благоденствия».

Но что скрывается за всеми этими вывесками? Не более чем наглое господство монополистического капитала: картелей, трестов, корпораций, акционерных обществ! Вмешательство государства в экономическую жизнь не означает трансформации капитализма в некое «новое» общество, но свидетельствует о колоссальном обобществлении производства, неспособности буржуазии адекватно управлять возросшими производительными силами, о крайнем обострении межимпериалистических противоречий. В этих условиях нет ничего более лживого, чем говорить о надклассовом характере современного государства и права.

Но посмотрим, что же могут противопоставить буржуазные учёные классовому подходу к сущности права.

 

«Принципиально иным (по сравнению с классовым – прим. автора) является подход, когда признаются общесоциальная сущность и назначение права, когда оно рассматривается как выражение компромисса между классами, различными слоями общества»

 

Вдумчивый читатель не может не заметить того вопиющего противоречия, которое заключает вышеприведённая цитата. Буржуазные профессора говорят о надклассовой, общесоциальной функции права и одновременного предлагают рассматривать его как выражение классового компромисса. Что это значит? То, что какой словесной эквилибристикой не затушёвывай классовую сущность права, последнее всё же носит классовый характер и в нём находит отражение соотношение социальных сил, уровень и результаты классовой борьбы в обществе; чем выше уровень этой борьбы, тем больше законодательные уступки, на которые вынуждены идти господствующие классы.

Четвёртым признаком государства является его суверенитет, то есть самостоятельность и независимость государственной власти от всякой другой власти как внутри страны, так и за её пределами. Сегодня, в эпоху глобализации, понятие суверенитета  становится чисто формальным, ибо в силу интернационализации производительных сил уже невозможен суверенитет экономический, а отсюда и всякий другой.

 

3. Государство – орудие эксплуатации угнетённого класса

 

Это определение, по словам буржуазных профессоров, ныне применимо либо к рабовладельческим, феодальным, ранним капиталистическим, либо «недемократическим», тоталитарным государствам современности. Напротив, уверяют они, современное государство в т.н. «развитых» странах есть надклассовый орган, выражающий интересы всего народа.

 

  «в классовом обществе, где классы противостоят друг другу... прежде всего по экономическому признаку, где коренные интересы классов непримиримы, государство становится политической организацией власти экономически господствующего класса».

Сегодня же

   «в самих классах произошли значительные изменения, появился средний класс - стабилизирующий фактор общества» (вышеуказанный учебник, стр. 147),

в этих условиях классовый характер государства отошёл на второй план.

Верные приказчики буржуазии не устают вновь и вновь перепевать старые песенки о «примирении» классов, о надклассовой сущности государства и т.д.

Является ли государство в капиталистической стране, в самой свободной демократической республике, выражением народной воли, или же оно является орудием для подавления капиталистами рабочих? Это - основной вопрос, который ныне со всех сторон опутан различными буржуазными предрассудками.

Чтобы правильно подойти к этому вопросу необходимо вкратце рассмотреть историю государственности, бросив взгляд на её развитие в целом.

До того, как возникла первая форма эксплуатации человека человеком, деление общества на рабов и рабовладельцев, существовала родовая община. Крайне низкий уровень производительных сил исключал возможность появления имущественного неравенства и разделения общества на классы.

Однако развитие производства, а вслед за ним и обмена,        способствовало имущественному расслоению общества и разделению его на классы с противоположными интересами. В этих условиях имущая племенная верхушка поработила массу рядовых общинников. Но принуждать преобладающую часть общества к систематической работе на другую было невозможно без особого аппарата принуждения. Пока не существовало классов - не существовало и этого аппарата. Когда же появились классы, появляется и особый общественный институт – государство. С самого начала формы государства были  чрезвычайно разнообразны. Во времена рабовладельческого строя в наиболее передовых странах, таких, как, например Греция и Рим, мы видим различные формы государства. Уже тогда возникает различие между монархией и республикой, аристократией и демократией. Но несмотря на это, рабовладельческое государство всегда и при всех условиях было государством рабовладельцев. Рабы, даже в демократических республиках, не только не считались гражданами, но и людьми, они были вещью по закону, их можно  было  купить, продать или убить как скотину.

Постепенно рабовладельческая система стала изживать себя. Ни в сельском хозяйстве, ни в городских мануфактурах рабство уже не приносило дохода, оправдывающего затраченный труд. Гибель рабовладельческого общества была обусловлена его экономической бесперспективностью, ибо непосредственные производители – рабы не были заинтересованы в поднятии производства.

 Перерождение рабовладельческой формы эксплуатации в колонат обусловило перерождение рабовладельцев в феодалов, а части рабов - в крепостных крестьян.

 При всем многообразии конкретно-исторических, региональных разновидностей феодализма, ряд общих черт характеризует производственные отношения этого строя. Во-первых, наличие феодальной собственности на основное средство производства - землю, и непосредственное господство над производителями - крепостными крестьянами. Во-вторых, наличие у крестьянина самостоятельного хозяйства, ведущегося на формально «уступленном» ему феодалом наделе, который фактически находился в наследственном пользовании одной и той же крестьянской семьи. Из отношений феодальной собственности вытекало «право» феодала на безвозмездное присвоение прибавочного продукта крестьянского труда, то есть право на феодальную земельную ренту, выступавшую в виде барщины, натурального или денежного оброка.

Перемена формы эксплуатации обусловила превращение рабовладельческого государства в феодальное. Но несмотря на это сущность классового общества осталась. Полноправными были только феодалы, крестьяне же не имели никаких прав, их положение подчас практически не отличалось от положения рабов.

В эпоху феодализма мы видим различные формы государства: и монархию, и республику, хотя гораздо реже встречающуюся (Венеция, Генуя, Великий Новгород, Псков), но так или иначе феодальное государство, будь то монархия или республика, было орудием диктатуры феодалов и других привилегированных сословий.

На последнем этапе развития феодального государства в его недрах стали зарождаться буржуазные отношения, требующие работника свободно продающего свою рабочую силу. Но развитию новых отношений мешали    феодалы и их государство. Поэтому между нарождавшейся буржуазией и феодалами возникали острые противоречия, которые разрешались путем буржуазных революций. Таким образом, на смену государству   феодальному пришло государство капиталистическое, которое объявило своим лозунгом   всенародную  свободу   и   равенство, которое говорит, что выражает интересы всего народа, носит надклассовый характер. Между тем государство по-прежнему осталось машиной, которая помогает капиталистам держать в подчинении крестьянство и рабочий класс.

«Государство свободно и призвано защищать интересы всех» - сегодня это говорят не только те, кто находится в прямой зависимости от буржуазии, не только те, кто подкуплен ею (на службе у капитала стоит рабочая аристократия, масса всякого рода философов, учёных, писателей, художников - так называемый «средний класс»), но и часть угнетённых этим капиталом людей, попавших под влияние буржуазных предрассудков о свободе. Но мы отбрасываем эту буржуазную ложь и открыто заявляем, что пока есть частная собственность государство, будь оно трижды демократическим, есть ничто иное, как машина для подавления трудящихся.
   «А как же всеобщее избирательное право» - скажут нам господа-буржуа? Да... всеобщее избирательное право! Это последнее можно с полнейшей определённостью назвать орудием господства буржуазии. В демократической республике капитал пользуется своей властью косвенно, но зато тем вернее, во-первых, путём прямого подкупа чиновников, во-вторых, посредством союза между правительством и крупнейшими финансово-промышленными группами, монополиями. Демократическая республика есть наилучшая политическая оболочка капитализма, и потому капитал овладев ею, обосновывает свою власть настолько прочно, что ни какая смена политических партий, президентов, премьер-министров и т.д. и т.п. не в состоянии  поколебать её.  До тех пор, пока неимущий класс не созрел для освобождения самого себя, он будет признавать существующий общественный порядок и плестись в хвосте у буржуазии. Но по мере того, как он созревает для освобождения самого себя, он создаёт собственную партию, избирает своих представителей, а не представителей буржуазии. Всеобщее избирательное право указывает лишь на зрелость рабочего класса - и только. Надеяться на большее, значит скатываться в реформизм и меньшевизм.

  Какой ложью на этом фоне выглядит утверждение либералов, будто всеобщее избирательное право может выявить волю большинства трудящихся и закрепить её проявление в жизнь.

Одна из самых демократичных республик в мире – Соединённые Штаты Америки - и нигде так как в этой стране не проявляется власть капитала, власть кучки миллиардеров над всем обществом. Американские миллиардеры едва ли не богаче всех и находятся в самом выгодном географическом положении. Они сделали своими данниками все развивающиеся страны. Они награбили триллионы долларов. И в каждом долларе видны следы грязи: хищнических войн во Вьетнаме, Афганистане, Ираке, тайных договоров с союзниками по антииракской коалиции, договоров о помощи друг другу в дележе рынков сбыта и угнетении рабочих развивающихся стран. Ныне Соединённые Штаты Америки играют роль мирового жандарма. Они возводят терроризм в ранг государственной политики, развязывают в разных частях света войны, вмешиваются во внутренние дела стран с неугодными для них режимами, и всё это осуществляют под предлогом торжества свободы и демократии. Ясно, что властью народа, демократией здесь и не пахнет, но зато крайне отчётливо проявляется всевластие монополистической буржуазии. Нигде в парламенте не сказывается так сильно влияние капитала, как именно здесь. Сила капитала - всё, а парламент, выборы, президент - это марионетки, так, для отвода глаз....

Вообще, в каком бы размалёванном виде не представлялись демократические республики, как бы не подкупали они свой рабочий класс и не кичились благополучием общества, их суть одна: все эти государства так или иначе, но в последнем счёте обязательно, являются диктатурой буржуазии.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

 

Гражданское общество

 

  Пожалуй, нет в правовой науке столь опутанного либерально-буржуазной идеологией понятия, как понятие «гражданское общество».

Вот главные признаки гражданского общества с точки зрения буржуазных профессоров.

 

  «Гражданское общество - это сообщество свободных индивидов. В экономическом плане сказанное означает, что каждый индивид является собственником. Он реально обладает теми средствами, которые необходимы человеку для его нормального существования. Он свободен в выборе форм собственности, определении профессии и вида труда, распоряжении результатами своего труда. В социальном плане принадлежность к определённой социальной общности (классу) не является абсолютной. Политический аспект свободы индивида как гражданина заключается в его независимости от государства, т.е. возможности, быть, например, членом политической партии или объединения, выступающей с критикой существующей государственной власти, вправе участвовать или не участвовать в выборах органов государственной власти или местного самоуправления...» (Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов. Под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова - М.: Издательская группа НОРМА -ИНФРА.М,1999,стр.91).

 

 Перед нами один из перлов либерально-буржуазной лжи.

 

  «Гражданское общество – это сообщество свободных индивидов».

 

   Но можно ли говорить о свободе, когда общество разделено на противоположные классы? Причём классовый характер современного общества никто не отменял, его нельзя скрыть даже самым грубым подкупом трудящихся, как это делается в Европе и Америке!

Далее.

  «В экономическом плане... каждый индивид является собственником. Он реально обладает теми средствами, которые необходимы человеку для его нормального существования».

   Да, весьма расплывчато.... Во-первых, собственником чего? Жилища, одежды, чашек, ложек и т.д. и т.п. или средств производства? Во-вторых, сколько необходимо человеку для «нормального» существования? Перед нами очередная профессорская путаница, играющая на руку буржуазии.

На поверхности собственность представляется в виде предметов, принадлежащих каким-либо лицам. Однако её понятие нельзя сводить к вещественному содержанию или к отношению человека в вещи. Собственность есть определённое социальное отношение между людьми, классами, которое развивается вместе с изменениями социально-экономических условий жизни общества.

   В любом обществе важнейшее значение имеет собственность на средства производства, которая и  определяет характер собственности на предметы
потребления. Эта связь обусловлена тем, что процессу общественного производства принадлежит первостепенная роль в экономической жизни общества.

При капитализме, а только о нём мы сейчас и говорим, рабочий и капиталист являются собственниками. Однако между ними есть «маленькая» разница, которую предпочли не заметить идеологи буржуазии. Капиталист владеет средствами производства, материальными  условиями труда, у рабочего же нет ничего, кроме собственной рабочей силы, которую он вынужден продавать капиталисту, чтобы не умереть с голоду. Ему незачем было бы продавать свою способность к труду, если бы он мог сам произвести (т.е. был собственником средств производства) и вынести на рынок продукт собственного труда.

  Если прежде соединение работника со средствами производства осуществлялось путём внеэкономического принуждения (рабство, крепостное право), то при капитализме внеэкономическое принуждение уступило место договору формально равноправных товаровладельцев: предпринимателя – собственника средств производства и наёмного работника - собственника рабочей силы. Формальное равенство замаскировало самую изощрённую в истории эксплуатацию человека человеком – капиталистическую эксплуатацию.

Что же касается положения о том, что в гражданском обществе каждый обладает теми средствами к жизни, которые необходимы ему для нормального существования, так это очередная либерально-буржуазная путаница. В действительности за всеми этими одежками скрывается вполне осязаемая экономическая категория стоимости товара рабочая сила.

Человек и его потребности - продукт общественного развития. Поэтому экономический и культурный уровень страны, а также исторические условия формирования в нём рабочего класса оказывают существенное влияние на структуру и объём потребностей людей, способы их удовлетворения. Известно, что этот объем в развитых капиталистических странах намного выше, чем, скажем, в Африке, Азии или Латинской Америке. Таким образом, стоимость товара рабочая сила включает в себя исторический и моральный элемент. Но это только половина дела. Вторая его половина заключается в том, что при капитализме всегда имеется часть населения (в развитых странах она меньше, в развивающихся - подавляющее большинство), которая не может в полной мере удовлетворять свои материальные и духовные потребности, приобщаться к благам цивилизации. И пусть американский бедняк выглядит в чьих-то глазах богачом по сравнению с африканским бедняком, это вовсе не меняет его социальный статус в американском обществе.

Далее.

Он (гражданин – прим. автора) свободен в выборе форм собственности, определении профессии и вида труда, распоряжении результатами своего труда.

  С точки зрения стереотипов буржуазной пропаганды   человек сам выбирает, быть ему рабочим или стать капиталистом. Но это опять-таки иллюзорная, чисто номинальная свобода выбора. Подавляющему большинству рабочих не по силам начать собственное дело, открыть своё предприятие. Сама природа капиталистического общества предполагает экономическую зависимость наёмной рабочей силы от капитала. В пределах этой зависимости нет, и не может быть никакой иной свободы, кроме как свободы эксплуатации. Экономическая зависимость от капитала, а не воля и желание трудящихся определяет их положение в «обществе равных возможностей».

Далее.

   «Политический аспект свободы индивида как гражданина заключается в его независимости от государства, т.е. возможности, быть, например, членом политической партии или объединения, выступающей с критикой существующей государственной власти, вправе участвовать или не участвовать в выборах органов государственной власти или местного самоуправления».

  Возможность критики существующей государственной власти, право участвовать или не участвовать в выборах и т.д. есть лишь отражение того факта, что сегодня капитал настолько прочно закрепил своё господство, что никакая «мирная» оппозиция, выборы, не могут поколебать его.

Второй признак гражданского общества буржуазные профессора формулируют так:

  «Гражданское общество суть открытое социальное образование. В нём обеспечиваются свобода слова, включая свободу критики, гласность, доступ к различного рода информации, право свободного въезда и выезда, широкий и постоянный обмен информационными, образовательными технологиями с другими странами, культурное и научное сотрудничество с зарубежными государственными и общественными организациями.... Оно привержено общегуманистическим принципам и открыто для взаимодействия с аналогичными образованиями в планетарном масштабе» (там же, стр. 91).

Свобода слова один из главных лозунгов «чистой демократии». Но в действительности эта свобода есть обман пока телеканалы, радиостанции, типографии и т.д. захвачены капиталистами и их прихвостнями, пока остаётся власть капитала над СМИ, которая проявляется тем ярче, тем резче, тем циничнее, чем развитее демократизм и республиканский строй. Чтобы завоевать действительную свободу слова необходимо вырвать из лап капитала телеканалы, радиостанции, газеты, типографии и т.д. необходимо свергнуть власть капиталистов. Буржуазия всегда называла «свободой» свободу погони за барышом, свободу рабочих умирать с голоду. Буржуазия называет свободой слова, свободу подкупа СМИ богатыми, свободу использовать богатство для фабрикации общественного мнения.

Провозглашение свободы критики (разумеется, в известных пределах, ибо всякая «свобода» в условиях капитализма является половинчатой) означает только, что власть капитала в стране настолько сильна, что никакая «критика» не может поколебать её.

Право свободного въезда и выезда также является весьма относительным. Оно давно уже колет глаза капиталистам многих стран. Сегодня международный терроризм (кстати, порождённый самим империализмом) является отличным поводом для отказа от этой «либеральной ценности». Те же американцы давно поняли, что свобода перемещения должна быть упразднена, иначе афроамериканцы, китайцы, латиноамериканцы завладеют «контрольным пакетом» электората США. Если послушать речи наших либералов о торжестве свободы перемещения сегодня, то нужно вспомнить, когда нам было легче попасть в Европу и Америку - 10 лет назад или сейчас? Кончено, тогда. Сегодня свобода перемещения под предлогом «терроризма» сама упраздняется «золотым миллиардом».

Что касается «общегуманистических» ценностей и  т.д., то они являются ничем иным, как буржуазными ценностями, в основе которых лежит жажда наживы, разнузданный индивидуализм и т.д.

 

Далее.

   «Гражданское общество есть сложноструктурированная плюралистическая система. Разумеется, любой социальный организм обладает определённым набором системных качеств, но для гражданского общества характерны их полнота, устойчивость, воспроизводимость. Наличие многообразных общественных форм и институтов (профсоюзы, партии, объединения   предпринимателей, общества потребителей, клубы) позволяет выразить и реализовать самые разнообразные потребности и интересы индивидов, раскрыть всё оригинальность человеческого существа. Плюрализм есть черта, характеризующая структуру и функционирование общественной системы, проявляется во всех её сферах: в экономической – это многообразие форм собственности; в социальной и политической - наличие широкой сети общественных образований, в которых индивид может проявить и защитить себя; в духовной обеспечение мировоззренческой свободы, исключение дискриминации по идеологическим мотивам, терпимое отношение к различным религиям, противоположным взглядам» (там же, стр. 92).

 

Таким образом, выходит, что власть в современном буржуазном государстве всё более и более превращается в «коллективную власть», власть множества организаций, объединений, союзов предпринимателей, церкви и т.д. и т.п., в результате чего происходит «распыление» политической власти в обществе и государство перестаёт носить классовый характер.

Эти утверждения буржуазных учёных составляют основу так называемой теории «плюралистической демократии». Но верна ли она? Действительный марксистский анализ показывает, что нет. Эта теория есть лишь превратное отражение усложнения политической структуры современного капиталистического общества, попытка затушёвывания подлинной сущности капиталистического государства, роль которого всё более возрастает в условиях государственно-монополистического капитализма. В действительности никакого распыления, «диффузии» власти в буржуазном обществе не происходит. Политическая власть по-прежнему принадлежит монополистическому капиталу, занимающему господствующее положение в экономике. Она осуществляется с помощью разветвлённой системы политических организаций, основное место среди которых занимает государственный аппарат, сросшийся с крупнейшими корпорациями. И хотя борьба трудящихся оказывает определённое воздействие на политику правящих кругов, организации рабочего класса не являются при капитализме субъектами государственной власти.

Что же касается мировоззренческой свободы, плюрализма мнений, отсутствия какой-либо государственной идеологии и т.д., то это опять-таки буржуазная ложь.

Буржуазия провозглашает духовный плюрализм, свободу от всякой идеологии. Но в действительности буржуазия каждую минуту навязывает трудящимся через средства массовой информации свою идеологию. Идеологию остервенелой погони за прибылью, индивидуализма, человеконенавистничества и безнравственности. Таким образом, эта «свобода» от какой-либо идеологии оказывается на деле именно свободой от прогрессивной, научной идеологии марксизма-ленинизма.

Что же касается буржуазной свободы совести, то она представляет собой не более чем терпимость ко всем возможным видам религиозной свободы совести. Действительная же свобода заключается в том, чтобы освободить совесть от всех форм религиозного дурмана.

Но почему же так необходим в буржуазном обществе весь этот «плюрализм»? Да потому, что буржуазии крайне выгоден подобный «разброд и шатания» в умах рабочих, для неё представляет смертельную опасность пролетариат, вооружённый передовой научной теорией марксизма-ленинизма, которая ясно говорит о неизбежности гибели капитализма и революционной замены его социализмом.

Далее.

 

 «Гражданское общество - это саморазвивающаяся и самоуправляемая система. Индивиды, объединяясь в различные организации, устанавливая между собой разнообразные отношения, реализуя порой противоположные интересы, тем самым обеспечивают гармоническое, целенаправленное развитие общества без вмешательства государства как политической властной силы. Более того, благодаря этому общество имеет свои внутренние источники саморазвития, независимые от государства. Одной из важных характеристик динамики общества является гражданская инициатива как осознанная и активная деятельность во благо общества. В сочетании с такими нравственными категориями, как гражданский долг, гражданская совесть, она служит надёжным средством дальнейшего поступательного развития гражданского общества» (там же, стр. 92).

 

  Перед нами старая либеральная песенка о том, будто бы общее благо стихийно складывается в результате осуществления индивидами их личных, порой противоречивых целей (NB: превратное отражение анархии производства!).

Невмешательство государства в экономику, политику и т.д. излюбленный конёк либерального экономиста. Однако трудно себе представить, что было бы с современным капитализмом, если бы государство не вмешивалось в ход воспроизводства капитала, не занималось бы планированием, программированием и т.д. Что же касается «гражданской инициативы», «гражданского долга», то все эти рассуждения применительно к капиталистической действительности не имеют никакого основания.

Далее.

 

   «Гражданское общество - правовое демократическое общество: где связующим фактором выступают признание, обеспечение и защита естественных и приобретённых прав человека и гражданина. Идеям гражданского общества о разумности и справедливости власти, о свободе и благополучии личности соответствуют идеи приоритета права, единства права и закона, правового разграничения деятельности различных ветвей государственной власти...» (там же).

   Стоит ли вообще комментировать этот архипошлый буржуазный вздор о «чистой демократии», «разумности и справедливости власти», приоритете права и т.д.? Выше мы привели достаточно фактов, чтобы понять нелепость всех этих и им подобных утверждений.

  Итак, мы критически рассмотрели некоторые представления современных буржуазных учёных-правоведов о т.н. «гражданском обществе». Мы увидели, что под ним буржуазные профессора понимают некое идеальное, справедливое общество, где царят свобода, равенство, братство, где народ контролирует деятельность государства и т.д., то есть понятие «гражданского общества» превращено в развёрнутую социально-политическую доктрину.

Но что такое гражданское общество с точки зрения исторического материализма? Исторический материализм настаивает на том, что правовые отношения и политические формы не могут быть объяснены только из юридических и политических оснований. Их корень заключается в материальных, жизненных отношениях людей, которые английские и французские писатели 18 века назвали «гражданским обществом». Отсюда, «гражданское общество» есть лишь совокупность отношений, производственных отношений людей друг к другу, которые всегда соответствуют уровню развития производительных сил общества.

  Признание прав человека современным капиталистическим государством имеет точно такой же смысл как признание рабства рабовладельческим государством. Все дело в том, что рабовладельческое государство имело в своей основе рабство, точно также как и современное капиталистическое государство имеет в своей основе гражданское общество, равно как и человека гражданского общества, то есть внешне независимого человека, связанного с другим человеком только частными интересами, интересами наживы, а следовательно раба своей собственной и чужой своекорыстной потребности. Современное государство признало эту основу в Декларации прав человека.

  Но это не меняет сущности современного государства и современного общества. Оно остаётся расколотым на классы, в нем продолжают действовать законы коммерции, законы наживы и эксплуатации. Вся бредни буржуазных учёных-правоведов о «гражданском обществе» есть лишь абсолютизация этого капиталистического рабства, размалёвывание его цветами красноречия. На самом же деле «гражданское общество» не есть венец всей истории развития государственности. Оно есть наиболее приемлемая общественная организация капиталистического общества. Сами «права человека» которые ныне превратились в жупел для борьбы за демократию (то есть экспансию империализма) не прирождены, а исторически возникли. В этом главное отличие марксистского подхода от либерально-буржуазного.

                            

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

Критика концепции «правового государства»

 

  Современное   демократическое   государство, - говорят буржуазные профессора, - есть правовое государство.  Разумеется, при этом забывают отметить, что «современное демократическое государство» есть, прежде всего, капиталистическое государство, в котором заправляет верхушка монополистической буржуазии. Отсюда все те нелепицы, которые буржуазные профессора не устают повторять со страниц научных трудов, учебников и т.д.

В основе теории правового государства лежит представление, что государство в своей деятельности связано с правом и не должно выходить за установленные им границы. В современной литературе по этому поводу часто употребляется термин «господство права», происхождение которого связано с английским «rule of law».

 В научный оборот термин «правовое государство» был впервые введён Иммануилом Кантом, который определял государство как объединение множества людей, подчинённых правовым законам. Его «категорический императив» требовал поступать так, чтобы свободное проявление собственного произвола было совместимо со свободой каждого и соответствовало всеобщим законам.

Действительно широкое распространение теория правового государства получила в 19 веке с утверждением капиталистических отношений и была в значительной мере переводом на язык права требований экономического либерализма. По своим теоретико-гносеологическим корням теория правового государства была тесно связана с юридическим мировоззрением – классическим мировоззрением восходящей буржуазии.

Изначально представления о праве как первооснове общества связаны с тем, что правовые формы простого товарного производства, выраженные ещё римским правом, оказались необходимыми и для     капиталистического товарного  хозяйства.   Поскольку   эти   правовые нормы пережили смену общественно-экономических формаций и различных политических систем, возникла иллюзия, будто бы они есть наиболее прочная и совершенная основа общества. В период становления капитализма значительно возросла роль права, как в экономике, так и в политике. В этих  условиях  теория правового государства носила антифеодальный характер,  ибо  требование  связи  государства с правом обращалось к государственному механизму, в котором долгое время сохранялись феодальные пережитки.

Но с самого начала юридическое мировоззрение изображало действительность в смещённом виде, оно абсолютизировало правовую форму общественных отношений, маскируя их реальное социальное содержание. Так, например, буржуазный закон за юридическим равноправием работника и работодателя скрывает фактическое неравенство капиталиста и рабочего, за вывеской свободы договора - экономическое принуждение.

История монополистического, а затем и государственно-монополистического капитализма показывает нам, что буржуазная политическая власть всякий раз изменяла право, когда этого требовали политические и экономические интересы капитала.

Сегодня юридическо-мировоззренческие тенденции в буржуазной науке есть попытки считать буржуазное право одним из средств коренной трансформации капитализма в некое «новое» общество. На самом деле это «новое» общество есть лишь идеализированный и спроецированный в будущее современный монополистический капитализм.

Концепция «правового государства» противопоставляет право государству. В действительности это противопоставление неуместно. Право неразрывно связано с государством. В жизни общества оно выступает в виде правил поведения, которые либо непосредственно созданы и установлены государством, либо санкционированы им. Но в обоих случаях за этими правилами поведения стоит государственное принуждение, ибо право есть ничто без аппарата, принуждающего соблюдать его нормы.

  Право не может, и это мы уже подчёркивали выше, иметь иную классовую сущность, чем государство, существующее в данном обществе. Неразрывная связь государства с правом один из специфических признаков, отличающих право от правил поведения в первобытном обществе, а также от всех иных социальных норм (морали и т.д.) классового общества. В свою очередь государство немыслимо без права. Сама организация государственного аппарата должна получить правовое оформление, без чего невозможны разделение и координация деятельности его органов и должностных лиц. Вне правовых норм невозможен нормальный процесс управленческой деятельности. Кроме того, отношения государства и гражданина также требуют регламентации прав и обязанностей обеих сторон.

   Право есть возведённая в закон воля государства, воля господствующего в этом государстве класса, но оно не волюнтаристское порождение государства. Право обусловлено экономическим строем общества, характером существующих производственных и классовых отношений, оно является одним из важнейших элементов надстройки над экономическим базисом общества. На формирование и развитие права существенное воздействие оказывают также и политические факторы, господствующая идеология, религия, различные национальные традиции и т.д. Кроме того, под напором рабочего движения сегодня государство вынуждено в определенной мере считаться с уже сложившейся системой права. Именно эту тенденцию и гипертрофируют буржуазные профессора, объявляя о коренной трансформации современного капиталистического государства.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Государство и социалистическая революция

1. Необходимость революционного преобразования общества

    Современный капитализм - есть государственно-монополистический капитализм. Господство монополий в   экономике ведёт к господству монополий в политике. Таким образом, современное буржуазное государство есть орган господства монополистической буржуазии. В этих условиях обобществление производства достигает наивысшей степени какая только возможна при капитализме. Так,  например, современные банковские   монополии являются нервом всего международного капитализма, они осуществляют не только общественный учёт и распределение произведённого общественного  продукта, но и становятся вместе с государственной банковской системой одним из главных средств государственно-монополистического регулирования капиталистического хозяйства. Это по сути дела готовый аппарат для общественного управления производством, налаживания контроля и учёта за производством и   распределением продуктов. Подобное обобществление свидетельствует о том, что внутри капиталистического общества созрели предпосылки социализма, необходимость смены капиталистических производственных отношений социалистическими.

 Вообще, сама необходимость вмешательства государства в экономику (а это - NB - основа экономик всех современных развитых капиталистических государств!!!), означает, что в данной стране механизм общественного хозяйствования достиг такого уровня, что остаётся только освободить его от тех финансовых паразитов, которые стоят над трудящимися и лишь занимаются стрижкой купонов – совершить социалистическую революцию.

Но для перехода к новому общественному строю, как показывает нам история, недостаточно только создания материальных предпосылок. Необходимо чтобы возникли и достигли определённой зрелости субъективные факторы, то есть общественные классовые силы, призванные совершить практически революционные преобразования. Необходимо также, чтобы сложилась соответствующая расстановка классовых сил и достигли определённого уровня социальные противоречия.

Государственно-монополистический капитализм чрезвычайно расширяет фронт классовой борьбы. Потенциальными союзниками рабочего класса становятся широкие слои трудящихся: инженеры, врачи, учителя и т.д.

Однако правящие круги современных капиталистических государств с помощью т.н. социального маневрирования стараются всевозможными способами сбивать накал классовой борьбы трудящихся и не выпускать её за рамки экономических требований.

   Формы социального маневрирования чрезвычайно разнообразны, но их суть всегда одна: подрыв единства рабочего класса, насаждение в общественном сознании реформистской идеологии, теорий «классового мира», «социального партнёрства» и т.д. Чтобы сохранить устои капиталистического общества и контроль за социальным развитием правительства капиталистических стран вынуждены идти на компромиссы, выпуская «пар» из котла классовой борьбы. Таким образом, в результате упорной борьбы рабочим в развитых капиталистических странах удалось улучшить своё материальное положение.  Повышению их жизненного уровня способствовало также введение социального страхования, законодательные меры, регулирующие условия труда и соблюдение техники безопасности, активное участие государства в решении вопросов образования и здравоохранения. Все эти меры сегодня стали питательной средой для новой вспышки самого разнузданного оппортунизма в рабочем движении, распространения буржуазных теорий о трансформации капиталистического общества в «общество изобилия», превращения капиталистического государства в «государство всеобщего благоденствия» и т.д. и т.п.

Но что в чем сущность этого оппортунизма, выражающегося в первую очередь в широчайшем распространении либерального и социал-реформизма?

Идеологи буржуазии говорят, что марксисты не признают реформ, то есть таких улучшений жизни трудящихся, которые оставляют власть по-прежнему в руках господствующего класса. Это не так. Марксисты не только признают реформы, но и поддерживают их, не упуская ни единой возможности реформ.

 Но одновременно с этим они ведут непримиримую борьбу с реформистами, которые прямо или косвенно ограничивают деятельность рабочего класса реформами. Ибо реформизм есть самый наглый обман рабочих, которые всегда будут наёмными рабами, несмотря на отдельные улучшения, пока существует господство капитала. Ибо реформизм есть орудие буржуазии для развращения и дезориентации рабочего движения, его главная цель сделать рабочих довольными, сытыми рабами, отказывающимся от уничтожения рабства.

Поэтому главной задачей современных марксистов является именно разоблачение оппортунизма, реформизма и прочих буржуазных увёрток, настойчивое разъяснение рабочему классу реакционной роли всех концепций, вроде «общества изобилия» и т.д.

 

2. Государство и социалистическая революция

 

А) Слом старой государственной машины и установление диктатуры пролетариата

 

 Самой глубокой причиной существования государства является противоположность классов: рабов и рабовладельцев, крестьян и феодалов, рабочих и капиталистов. В современном обществе классы не исчезли, как не исчез и их антагонизм, хотя «великими» усилиями господ-буржуа он был несколько смягчён путём подкупа определенной части трудящихся, активного насаждения реформистской идеологии и т.д. Но это отнюдь не означает, что рабочее движение ушло в прошлое, что отныне все будут любить друг друга, бросаться друг другу в объятия без различия пола и звания и петь песенки о «социальном партнерстве». Притупление классовых противоречий не есть устранение самих причин классовых противоречий. Это лечение симптомов болезни, но не самой болезни, сбивание температуры у больного, но не уничтожение болезнетворных вирусов, вызывающих эту температуру.

Всё большее несоответствие современных производительных сил капиталистическим производственным отношениям со всей резкостью показывает неизбежность социалистической революции.

В ходе социалистической революции буржуазное государство должно быть уничтожено и заменено государством пролетарским (диктатурой пролетариата).

Пролетариату в революции и определённое время после неё (это зависит от конкретно-исторических условий) необходимо государство – в этом нет сомнений. Но пролетариату нужно, во-первых, только отмирающее государство, а во-вторых, государство как организованный в господствующий класс пролетариат.

Государство есть орудие подавления одного класса другим. Кого же должны подавлять трудящиеся? Разумеется, буржуазию. В этих условиях без государства диктатуры пролетариата обойтись нельзя. Оно необходимо, во-первых, чтобы подавить сопротивление буржуазии, и во-вторых, чтобы довести революцию до победного конца. Свергнуть власть капитала рабочие могут и без диктатуры пролетариата. Но подавить сопротивление капитала, сохранить победу и двинуться дальше по пути хозяйственного строительства социализма пролетарская революция уже не сможет, если она не создаст пролетарского государства.

Главный вопрос всякой революции есть вопрос о власти. Но значит ли это, что трудящиеся должны ограничится взятием власти, её захватом. Историческая практика прошлых революций показывает, что рабочий класс не может просто завладеть старой государственной машиной и пустить её в ход для своих целей. Он должен сломать, разбить старую буржуазную государственную машину. Только это может быть основой всякой действительно пролетарской революции.

Но взятие власти – это только половина дела. Вторая его половина заключается в том, чтобы удержать и укрепить власть. А для этого необходимо:

/. окончательно и бесповоротно сломить сопротивление капитала;

2.   сплотить всех трудящихся против общей опасности реставрации капитализма;

3.   обеспечить интенсивное хозяйственное строительство, приступить к перестройке экономики    на новый, социалистический лад, начать национализацию средств производства.

Пролетарское государство в форме диктатуры пролетариата нужно именно для того, чтобы провести в жизнь эти задачи.

Переход от капитализма к коммунизму не есть краткий период времени – год или два, но есть длительная историческая эпоха. Пока она не закончилась у капиталистов остаётся надежда на реставрацию, а надежда выливается в попытки реставрации. И при этом нужно учитывать, что буржуазия после её свержения надолго ещё остаётся сильнее свергнувшего её пролетариата. Особенно если речь идёт о победе социалистической революции в отдельной стране.

Но в чём сила свергнутых капиталистов?

Во-первых, в силе транснационального капитала, который запросто сможет задавить победившую социалистическую революцию;

Во-вторых, в том, что сразу же после революции в руках буржуазии остаются деньги, часть средств производства, знание приёмов и способов эффективного управления и т.д.;

В-третьих, в сохранении мелкого предпринимательства, которое рождает капитализм ежеминутно и ежечасно в расширенном масштабе.

  Отсюда, уничтожить классы значит не только прогнать монополистическую буржуазию, всевозможных финансовых кровососов и т.д., но это значит также уничтожить мелких предпринимателей, а их нельзя прогнать, подавить и т.д., с ними необходимо ужиться, их можно и должно перевоспитать, переделать длительной, медленной, очень осторожной организаторской работой.

 Стоит ли говорить, что выполнение задач такого рода есть дело десятилетий. Поэтому диктатура пролетариата есть длительный период социальных столкновений, войн, упорной организаторской работы и хозяйственного строительства. Этот период необходим не только для того, чтобы создать социально-экономические предпосылки для полной победы социализма, но и для того, чтобы, во-первых, дать возможность рабочим воспитать и закалить себя как силу, способную управлять государством; во-вторых, переделать и перевоспитать миллионы мелких хозяйчиков в направлении, обеспечивающем организацию социалистического производства.

Итак, из всего вышесказанного становится ясным, что диктатура пролетариата не есть просто смена лиц в правительстве с оставлением старых экономических и политических порядков. Современные социал-демократы всех стран, боящиеся диктатуры как огня и подменяющие это понятие термином «завоевание власти», обычно сводят это самое «завоевание» к смене правительственного кабинета. С точки зрения современных социал-демократов (читай: предателей рабочего движения) социализм – не закономерный продукт естественноисторического развития общества, а нравственный идеал, равно доступный представителям всех слоев общества. Социалистическое преобразование общества рассматривается ими как нравственная проблема воспитания людей в духе «вечных» ценностей социализма Соответственно понятие «диктатура пролетариата» вызывает у социал-демократов панический страх. С их точки зрения социализм может возникнуть только «демократическим» путём в результате суммы политико-экономических и особенно культурно-воспитательных мероприятий. Социализм может существовать только как «демократия», то есть гармоническое единство всех социальных групп, в том числе и капиталистов. Таково credo (символ веры) социал-демократов.

Стремление эклектически соединить «частички» капитализма и «частички» социализма определяет двойственность, половинчатость политики социал-демократических партии. Ни в одной стране, где лидеры этих партий возглавляли правительства, не сделано ничего для подрыва основ капитализма Их политика сводилась к затушёвыванию противоречий капитализма, подкупу трудящихся, смягчению социального вопроса всеми возможными способами. Да это и понятно. Все социал-демократические правительства есть не более чем подкрашенные правительства капитала, монополистической буржуазии. От них до действительного господства трудящихся так же далеко, как от земли до неба.

Мы уже указывали, что государство есть орудие для подавления одного класса другим. В этом смысле диктатура пролетариата мало, чем отличается от диктатуры любого другого класса, ибо диктатура пролетариата есть орудие для подавления буржуазии. Но здесь есть существенная разница. На протяжении всей истории человечества государство было диктатурой эксплуатирующего меньшинства над эксплуатируемым большинством. Диктатура же пролетариата есть диктатура эксплуатируемого большинства над эксплуатирующим меньшинством.

Но, скажут нам господа либералы, диктатура есть «страшная» вещь, диктатура есть уничтожение демократии.

Типичная либеральная болтовня. Либералу свойственно говорить о демократии «вообще» и о диктатуре «вообще». Марксисты же в этом случае ставят вопрос: «для какого класса?» Ибо ни в одном, даже самом демократическом государстве нет демократии «вообще», а есть только буржуазная демократия, и марксисты говорят не о диктатуре «вообще», массовых убийствах, казнях и т.п., а о диктатуре угнетённого класса над классом-угнетателем с целью преодоления сопротивления последнего после свершения социалистической революции.

Если мы обратимся к истории, то увидим, что ни один класс не приходил к господству не переживая периода диктатуры, то есть завоевания политической власти и насильственного подавления бешеного сопротивления свергнутого класса. Буржуазия, господство которой теперь так защищают и буржуазные профессора, и социал-демократы, выступающие против диктатуры «вообще» и расшибающие лбы за демократию «вообще», завоёвывала себе власть ценой восстаний, кровопролития, гражданских войн, революций, насильственного подавления монархов, феодалов и т.д.

Чтобы действительно верно определить диктатуру пролетариата, отличить её от деспотизма, необходимо отметить, что диктатура пролетариата не обязательно означает уничтожение демократии для того класса, который осуществляет эту диктатуру, но она обязательно означает уничтожение демократии для того класса над которым или против которого осуществляется диктатура.  Ведь когда буржуазия осуществляет диктатуру по отношению к пролетариату, она не уничтожает демократии по отношению к самой себе, так почему же пролетариат, осуществляя диктатуру против буржуазии должен уничтожать демократию по отношению к самому себе?

Государство диктатуры пролетариата (как и всякое государство) не может быть «полной» демократией, демократией для всех, для богатых и бедных, - диктатура пролетариата должна быть государством по-новому демократическим - для угнетённых, и по-новому диктаторским по отношению к угнетателям.

Разговоры либералов и социал-демократов о всеобщем равенстве, о «социальном партнёрстве», о «чистой демократии», есть замазывание того неопровержимого факта, что невозможно равенство сытых и голодных, эксплуататоров и эксплуатируемых. Все теории «чистой» демократии, «надклассовой» демократии в условиях капитализма, есть теории подкупленной монополистической буржуазией мещанской сволочи. Они вызваны к жизни для того, чтобы убедить рабочих в том, что капиталисты есть капиталисты в интересах рабочего класса, чтобы прикрыть язвы капитализма, придать ему моральную силу в борьбе против эксплуатируемых масс и целых стран. Например, США разгромили и поработили ни одну страну, совершая всё это под лозунгом борьбы за демократию.

Буржуазная демократия есть миф, сказка, выдуманная буржуазией для одурачивания рабочих. Не бывает и не может быть действительного участия трудящихся в управлении страной, хотя бы только потому, что даже в самых демократических странах мира правительства ставятся не народом, а крупнейшими финансово-промышленными группами, олигархами. Демократия при капитализме есть демократия капиталистическая, демократия для богатых, для буржуа. Только при пролетарской диктатуре возможна действительная демократия, пролетарская демократия, когда широчайшие ряды рабочего класса участвуют в управлении страной.

     

Б) Уничтожение буржуазного парламентаризма

Пролетарское государство должно быть не парламентарной, а действующей корпорацией, одновременно принимающей и исполняющей
законы. Вместо того чтобы раз в четыре года решать, какой член господствующего класса будет представлять, а вместе с тем подавлять и обирать народ в парламенте, всеобщее избирательное право должно служить народу, организованному на новых социалистических началах для того, чтобы избирать управляющих производством, осуществляющих учёт и контроль и т.д. Но если рассматривать парламентаризм как одно из учреждений государства, то как же можно обойтись без него? Выход из парламентаризма, разумеется, заключается не в уничтожении представительных органов и выборности, а в превращении их из «демагогических» учреждений в «действующие». Какую парламентскую страну не возьми, всюду основную «государственную» работу делают в министерствах, ведомствах, департаментах и т.д. В парламентах же только болтают и занимаются одурачиванием народа громкими фразами и лозунгами.

Цель пролетариата заменить продажный, зависимый от финансово-промышленных групп парламент учреждениями, в которых свобода обсуждения не превращается в демагогию, поскольку парламентарии сами занимаются разработкой и исполнением своих законов, проверяют на практике их действие, непосредственно отвечают перед своими избирателями.

 Представительные органы остаются, но парламентаризм как система разделения исполнительной и законодательной власти исчезает.

Что касается чиновничества, то не впадая в утопизм нельзя говорить о единовременном его уничтожении. Но взорвать старую чиновничью машину и сразу же начать строить новую, позволяющую сводить к минимуму всякое чиновничество (а вместе с ним и бюрократизм) это насущная задача пролетариата после взятия власти.

Марксисты, в отличие от анархистов, не мечтают о том, как бы сразу уничтожить государство, уничтожить всякое управление и подчинение. Марксисты понимают, что без контроля, без подчинения невозможно обойтись, невозможно наладить хозяйство, основанное на достижениях современной техники. Другое дело, что в пролетарском государстве «господствование» государственных чиновников должно быть заменено простыми функциями управления, контроля и учёта. В этих условиях чиновники становятся поистине «слугами народа», а не господами, как это всегда бывает при капитализме.

Вот что говорил Ленин по этому поводу в своём гениальном труде «Государство и революция»:

 

«Организуем крупное производство, исходя из того, что уже создано капитализмом, сами мы, рабочие, опираясь на свой рабочий опыт, создавая строжайшую, железную дисциплину, поддерживаемую государственной властью вооружённых рабочих, сведём государственных чиновников на роль простых исполнителей наших поручений, ответственных, сменяемых, скромно оплачиваемых  «надсмотрщиков и бухгалтеров» (кончено, с техниками всех сортов, видов и степеней) - вот наша, пролетарская задача, вот с чего можно и должно начать при совершении пролетарской революции. Такое начало на базе крупного производства, само собою ведёт к постепенному “отмиранию” всякого чиновничества, к постепенному созданию такого порядка, - порядка без кавычек, порядка, не похожего на наёмное рабство, - такого порядка, когда все более упрощающиеся функции надсмотра и отчетности будут выполняться всеми по очереди, будут затем становиться привычкой и, наконец, отпадут, как особые функции особого слоя людей». (Ленин. В.И. Сочинения. Т 25., стр. 398, 4 изд. 1949).

 

В наше время осуществление этого упрощается невиданным ранее развитием техники. Массовая компьютеризация всех отраслей производства, использование техники для эффективного учёта и контроля сводит к минимуму необходимость огромного раздутого чиновничьего аппарата (разумеется, если средства производства служат народу, а не кучке капиталистов и чиновников.

 

3. Отмирание государства

 

А) Отрицание буржуазными учёными возможности отмирания государства

 

Учебник теории государства и права (Теория государства и права. Учебник для юридических вузов и факультетов. Под ред. В.М. Корельского и В.Д. Перевалова. М.: Издательская группа НОРМА - ИНФРА. М, 1999, стр. 68) говорит нам:

 

   «признание государства как культурной ценности утверждалось с трудом. И здесь «повинны»... идеологи марксизма, видевшие в государстве (а также в праве) только социальное зло, которое должно исчезнуть, переместиться, по выражению Ф. Энгельса, в музей древностей вместе с прялкой и бронзовым топором.... Конечно, изложенные оценки государства не были случайными. Они объясняются тем, что принудительная сила чаще всего обращалась против личности, ограничивала и ущемляла его свободу. В тени оставалась управленческая природа государства и его функция обеспечения целостности общества. Государство как силовая структура действовало там, где позднее будут действовать гражданское общество и развитая правовая система. Ни К. Маркс, ни В.И. Ленин... этого не предвидели, их прогноз об отмирании государства история убедительно опровергла. Во второй половине 20 века в развитом гражданском обществе ценность государства как явления увеличивается».

 

Перед нами очередной буржуазный профессорский архипошлый вздор о государстве, марксизме, очередное словоблудие с «гражданским обществом» и т.д.

Марксисты никогда не утверждали, что государство (и право) есть только зло. Государство, будучи официальным представителем всего общества, как управляющая система не может не осуществлять общесоциальную деятельность, призванную поддерживать цивилизованные условия человеческого общежития (организация транспорта, здравоохранения, образования и т.д.), но вместе с тем, пока существует противоположность классов государство есть орган подавления (более или менее насильственного) одного класса другим, а право – возведённая в закон воля господствующего класса.

Далее очередная пошлятина, будто Маркс, Энгельс, Ленин не предвидели, что государство и право станут «надклассовыми», а потому их учение об отмирании государства ложно. Точно, такого они не предвидели, ибо они находились, в отличие от буржуазных профессоров, в здравом уме, и понимали, что надклассовое государство это бред безумного (или того, кому хорошо заплатили господа-буржуи!!!). Зато Маркс, Энгельс и Ленин говорили об оппортунизме (а перед нами типичный оппортунизм!), о подкупе рабочего класса и распространении в его среде подобных лживых теорий.

Далее. «Во второй половине 20 века в развитом гражданском обществе ценность государства как явления... увеличивается». Если эту профессорскую путаницу перевести на русский язык то мы увидим вполне ясную вещь, а именно, что в современном капиталистическом обществе государство играет чрезвычайную роль, поскольку если бы не государственное вмешательство, капитализм давно бы рухнул под тяжестью собственных производительных сил.

История вовсе не «опровергла» (и не могла опровергнуть) концепции Маркса, Энгельса, Ленина об отмирании государства, ибо они ясно говорили, что отмирание его возможно только в обществе коммунистическом (а его как такового ещё не было), а не в капиталистическом (понятно, что господа-буржуа называют коммунизм утопией, а потому говорят, что государство, причём государство буржуазное, будет существовать вечно!).

 Напротив, в капиталистическом обществе роль государства (это подчёркивали Маркс, Энгельс, Ленин) по мере роста производства, его монополизации, только увеличивается. Вот эту-то тенденцию и абсолютизирует профессорская казённая наука.

Итак, перейдем же к рассмотрению экономических предпосылок отмирания государства.

 

Б). Экономические предпосылки отмирания государства

 

  Ясно, что говорить о конкретной дате «отмирания» государства было бы сущей нелепицей, ибо это представляет собой очень длительный процесс после победы социалистической революции.

 Теория Маркса, столь исковерканная буржуазной наукой на деле (ибо на словах Маркс назван мыслителем тысячелетия (!) номер один), есть применение теории развития (наиболее полной, продуманной, основанной на материалистической диалектике, а не на эклектической схоластике) к одной общественно-экономической формации – к капитализму. Вполне естественно, что Маркс, будучи не только гениальным учёным, но и столь же гениальным революционером, применил свою теорию к предстоящему крушению капитализма и развитию будущего коммунизма. Причём это будущее было вовсе не выдумано Марксом, оно было открыто из наличных фактов бытия, именно из того, что коммунизм выходит из капитализма, является результатом действия той общественной силы, которая порождена капитализмом. У   Маркса нельзя найти и тени утопизма, различных «прожектов» будущего. Вначале Маркс подвергает критике путаницу Готской программы насчёт государства и общества.

 

«…Современное общество есть капиталистическое общество, которое существует во всех цивилизованных странах, более или менее свободное от примеси средневековья, более или мене видоизменённое особенностями исторического развития каждой страны, более или менее развитое. Напротив того, «современное государство» меняется с каждой государственной границей. В прусско-германской империи оно совершенно иное, чем в Швейцарии, в Англии, совершенно иное, чем в Соединённых Штатах. «Современное государство» есть, следовательно, фикция.

Однако, несмотря на пёстрое разнообразие их форм, различные государства различных цивилизованных стран имеют между собой то общее, что они стоят на почве современного буржуазного общества, более или менее капиталистически развитого. У них есть поэтому некоторые общие существенные признаки. В этом смысле можно говорить о «современной государственности» в противоположность тому будущему, когда отомрет её теперешний корень, буржуазное общество.

Возникает вопрос: какому превращению подвергнется государственность в коммунистическом обществе? Другими словами: какие общественные функции останутся тогда, аналогичные теперешним государственным функциям? На этот вопрос можно ответить только научно: и сколько бы тысяч раз ни сочетать слово «народ» со словом «государство», это ни капельки не подвинет его разрешения» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Избранные произведения в трех томах. Т.З. стр. 23. М., 1981)

 

Таким образом, мы видим, что уже при жизни Маркса оппортунисты вели разговоры о «народном государстве». Но Маркс решительно отвергает эту антиисторическую чушь и противопоставляет ей стройное учение о государстве, неизбежности крушения буржуазной государственной машины и замены её государством пролетарским, которое уже нельзя назвать в полном смысле государством.

Но здесь же, в отличие от анархистов, Маркс говорит, что должен быть особый этап перехода от капитализма к коммунизму.

 

«Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» (там же).

 

  То есть для того, чтобы добиться своего освобождения рабочие должны взять власть и путём революционной диктатуры, подавить сопротивление монополистического капитала. Отсюда переход от капиталистического общества к коммунистическому невозможен без особого политического переходного периода, и государством этого периода может быть только диктатура пролетариата. Но государство диктатуры пролетариата, как мы это уже показали выше, уже не есть государство в полном смысле этого слова, ибо здесь подавляется не большинство трудящихся, как это бывает даже в самом демократическом буржуазном государстве, а меньшинство эксплуататоров. Демократия для огромного большинства народа и исключение из демократии ничтожного меньшинства эксплуататоров, вот какое изменение претерпевает демократия эпоху перехода от капитализма к коммунизму.

   Только в коммунистическом обществе, когда сопротивление буржуазии будет окончательно сломлено, когда исчезнут классы, только тогда сможет окончательно исчезнуть государство, только тогда будет возможно осуществление подлинного демократизма, только тогда сама демократия начнёт отмирать по той простой причине, что люди, избавленные от эксплуатации, от остервенелой конкуренции, от неуверенности в завтрашнем дне, постепенно привыкнут соблюдать элементарные, веками повторяющиеся правила общежития без внешнего принуждения со стороны государства.

Государство, становясь представителем всего народа, отмирает, или как ещё более рельефно выразился Ф. Энгельс «засыпает», что указывает на постепенность и стихийность этого процесса. Здесь происходит практически полное совпадение объекта и субъекта политической власти, а потому власть превращается и неполитическую, основанную на привычке, а не на насилии и подавлении.

Итак, если при капитализме возможна лишь урезанная демократия, демократия для богачей, то диктатура пролетариата в период перехода от капитализма к коммунизму станет демократией для большинства народа. Только коммунизм даст такую демократию, что в конце концов она сама станет ненужной, как ненужным станет и государство, и всякая политическая власть.

  Вы, марксисты, - утописты, скажут нам буржуазные профессора. Если не будет государства, будет процветать преступность, беззаконие и т.д. Причём преступность вообще неискоренима, ибо в ДНК человека существует «ген преступности». Опять буржуазная ложь! Преступность изначально связана с комплексом социальных явлений, материальными и идеологическими условиями существования людей. Человек не появляется на свет с врождёнными индивидуальными или расовыми признаками преступника, а становится им в силу тех социальных условий, в которых он воспитывается, работает, живёт. Разумеется, нельзя отрицать особенностей психологии конкретного человека, однако те черты личности, которые существенны в этом отношении, формируются и изменяются под воздействием социальных условий. В действительности преступность неискоренима только в эксплуататорском обществе, основанном на частной собственности, социальном неравенстве, в котором культивируется и распространяется идеология и мораль индивидуализма, стяжательства, агрессии и человеконенавистничества.

Мы не утописты и нисколько не отрицаем эксцессов отдельных лиц и в коммунистическом обществе, а равно и необходимости подавлять такие эксцессы. Но для подавления их вовсе не нужна особая машина, это будет делать сам вооружённый народ с такой же простотой, как любая цивилизованная толпа разнимает дерущихся. Но по мере развития коммунизма таких эксцессов будет происходить всё меньше, ибо исчезнет сама их социальная база – нищета, частная собственность и остервенелая конкуренция.

 

4. Две фазы коммунистического общества

 

А) Социализм

 

Социализм отнюдь не выдуманный гениальными мыслителями общественный строй. Он приходит на смену капитализму в силу объективных законов общественного развития путём революционного устранения капиталистического способа производства. Материальные предпосылки социализма в виде развития производительных сил и гигантского обобществления производства складываются ещё при капитализме. Социалистическая революция разрешает основное противоречие капитализма между общественным характером производства и частнокапиталистическим присвоением и обеспечивает соответствие производственных отношений характеру и уровню развития производительных сил.

Построение  социализма  является   результатом созидательной деятельности пролетариата под руководством марксистско-ленинской партии.

Социализм устраняет частную собственность, эксплуатацию человека человеком, уничтожает антагонизмы в общественном развитии, коренным образом изменяет характер и цель экономического прогресса. Если при капитализме главная цель производства – получение прибавочной стоимости, погоня капиталиста за наживой, то цель социализма – всё более полное удовлетворение материальных и культурных потребностей широчайших народных масс.

 Социалистический строй устраняет барьеры на пути научно-технического, экономического и социального прогресса, ликвидирует экономические кризисы и безработицу, открывает широкий простор для развития науки и культуры, приобщает к их достижениям народные массы.

Итак, основой социализма является общественная собственность на средства производства. Теперь каждый член общества, выполняя известную долю общественно необходимой работы, получает удостоверение от него, что он отработал такое-то количество часов. По этому удостоверению он получает из общественных фондов определённое количество продуктов. За вычетом того количества труда, которое идёт в общественный фонд, каждый трудящийся получает от общества столько, сколько он ему дал.

 Но распределение по труду означает и необходимо предполагает сохранение известного неравенства в материальном положении трудящихся. Поэтому здесь равное право является ещё правом буржуазным. Равное право производителей получать продукты из общественных фондов пропорционально доставляемому ими труду – это значит, что равенство здесь состоит в измерении равной мерой - трудом. Но люди сами по себе неравны: у них разные умственные и физические возможности, различная трудовая квалификация, разный состав и численность семей и т.д., а труд, чтобы служить мерой, должен быть определён по длительности или по интенсивности, иначе он уже перестанет быть мерой. Это равное право есть на деле неравное право для неравного труда.

  Оно не признаёт никаких классовых различий, поскольку каждый является трудящимся (то каждый производит своим трудом), но оно признаёт неравные физические и умственные способности и, следовательно, неравную трудоспособность с неизбежно вытекающими отсюда привилегиями. Отсюда равное право есть право неравенства, как и любое право. Ибо право всегда есть применение одинакового масштаба к различным индивидам (которые потому и индивиды, что не равны друг другу) и потому равное право есть на деле нарушение равенства и справедливости. При равном труде и равном участии в общественном потребительском фонде один получит меньше, другой больше, один будет богаче, другой беднее и т.д. Чтобы свести это к минимуму право вместо того, чтобы быть равным, должно быть неравным.

Но как же это сочетается со справедливостью?

Отвечая на этот вопрос, следует, прежде всего, учитывать, что социальная справедливость всегда вытекает из определенного достигнутого обществом уровня развития производительных сил и производственных отношений, то есть является исторической, а не «вечной и неизменной» категорией.

Полного равенства и справедливости первая фаза коммунизма дать ещё не может. Но уже то, что мерилом     справедливости становится труд, знаменует гигантский исторический шаг в достижении равенства и справедливости.

Итак, важнейшие качественные параметры социальной справедливости при социализме связаны с тем, что доход получает только трудящийся, его семья, трудовой коллектив. «Кто не работает, тот не ест!» - этот евангельский принцип социализм проводит со всей последовательностью. Доходы здесь можно получить только за собственный труд. Каждый трудящийся, каждая семья, каждый трудовой коллектив при росте общественно признанного вклада в совокупный труд общества вправе рассчитывать на повышение своих реальных доходов.

Буржуазная наука говорит нам, что социальное
равенство, какое пропагандируют марксисты, означает равенство в нищете, уничтожение свободы, уравниловку и т.д. Но почему именно равенство в нищете? Ведь развитие современной техники позволило бы обеспечить людей действительно всем необходимым. Другое дело, что при социализме невозможно появление всякого рода миллиардеров, которые покупают футбольные команды, самолёты, пароходы и т.д. Но почему? Идеологи буржуазии говорят нам, что мы, коммунисты, установим тоталитарный общественный строй, и не дадим людям «работать и зарабатывать». Очередное враньё! Ни один миллиардер не заработал свои миллиарды, нет такого труда, нет такой профессии! Все олигархи, богатеи, буржуи – воры, паразиты, сосущие из трудового народа все живые соки. Таких точно не будет при социализме. Тот факт, что в условиях социализма люди не смогут покупать, скажем, самолёты и т.д. объясняется отнюдь не отсутствием свободы, а тремя причинами: во-первых, те же самолёты будут находиться в общественной собственности и служить людям, во-вторых, не может быть такого индивидуального трудового вклада в общественно-полезный труд (сегодня все владельцы самолётов, путей, пароходов отнюдь не заработали их!), который позволил бы человеку иметь самолёт, в-третьих, зачем одному человеку самолет более чем 200 мест? Такого разврата социализм не допускает.

Далее. В первой фазе коммунистического общества неравное, буржуазное право отменяется лишь отчасти, по отношению к средствам производства. Принцип «кто не работает, тот не ест» есть социалистический, но не коммунистический принцип, ибо он не устраняет неравного права, которое неравным индивидам за неравный труд даёт равное количество продукта. Это неизбежно при социализме, ибо было бы утопичным думать, что сразу же после экспроприации капиталистов люди бы научились работать на общество без всяких норм права, да и экономических предпосылок для этого переход средств производства в  общественное владение ещё не даёт.

Государство отмирает, потому что уже нет антагонистических классов, потому что подавлять уже некого. Но полностью государство ещё отмереть не может, ибо необходима охрана общественной собственности на средства производства, охрана равенства труда и равенства деления произведённого продукта. Для полного отмирания государства необходимо достижение полного коммунизма.

 

                                   Б) Коммунизм

 

На высшей фазе коммунистического общества, когда окончательно исчезнет деление на классы, подчинение человека разделению труда, – будут созданы предпосылки для постепенного перерастания социалистического труда в труд коммунистический. Развитие экономики, науки, техники, культуры, системы образования, подъём народного благосостояния, улучшение условий труда, тотальная механизация и компьютеризация – всё это расширяет объективные возможности для труда по способностям, создаёт наиболее благоприятные условия для применения способностей каждого и их развития.

Экономической основой полного отмирания государства является такая высочайшая ступень развития коммунистического общества, когда исчезнет противоположность между физическим и умственным трудом, то есть источник общественного неравенства и притом такой источник, который нельзя уничтожить путём перехода средств производства в общественную собственность. Этот переход двинет производительные силы далеко вперёд, ибо теперь экономика будет развиваться не от кризиса до кризиса, не в условиях анархии производства, а по заранее разработанному, научному плану. Но как скоро после экспроприации капиталистов развитие производительных сил дойдёт до той ступени, на которой исчезнет разделение труда, противоположность между умственным и физическим трудом, до превращения труда в первейшую жизненную потребность, этого, не впадая в утопизм, знать никак нельзя.

Поэтому мы можем говорить только о неизбежности самого процесса отмирания государства, его зависимость от быстроты развития высшей фазы коммунизма. О конкретных же формах отмирания социалистического государства ничего сказать нельзя, ибо история не представила нам фактического материала для решения этого вопроса

В общих чертах можно сказать, что государство сможет полностью отмереть только тогда, когда:

люди настолько привыкнут к соблюдению основных  правил общежития, что  будут  без всякого принуждения  трудиться  по способностям;

распределение произведённых продуктов не будет требовать нормирования со стороны общества,      каждый      будет      брать      «по потребности»;

3)      в большинстве стран победит социализм, то есть   не будет внешней опасности военного вторжения;

4)      произойдёт высочайшая экономическая, культурная и т.д. интеграция между народами, слияние всех наций, уничтожение каких бы то ни было противоречий между ними.

«Утопия!» - скажут нам господа буржуазные учёные, «вы хотите дать каждому право получать от общества без всякого контроля и учёта за трудом, любое количество буханок хлеба, диванов, телевизоров, автомобилей и т.д».

«Буржуазное лицемерие!» - скажем мы. Лицемерие потому, что все возражения господ-буржуа против коммунизма основаны на антиисторизме, эклектицизме, схоластике и прочей антинаучной пакости.

 В настоящее время, конечно, кажется невероятным, что может отмереть государство, что может не быть войн, эксплуатации, угнетения, что каждый сможет взять «по потребностям». Но очевидно и древний римлянин не мог и помыслить о капитализме, буржуазной демократии, акционерных обществах, транснациональных банках и т.д.

 Достижение коммунизма требует отнюдь не теперешних производительных сип и не теперешних обывателей. Переход от первой фазы коммунизма ко второй - процесс, который займет столетия, точно также как и капитализм, родившийся в 16 веке, достиг своей высшей государственно-монополистической стадии лишь в 20 веке.

 Пока же высшая фаза коммунизма не наступила, социалисты требуют строжайшего контроля и учёта со стороны общества и государства над мерой труда и потребления.

С построением же развитого коммунистического общества, когда все его члены будут вовлечены в управление общественными делами, когда соблюдение единых общепризнанных правил коммунистического общежития станет привычкой каждого, когда забота об общественном достоянии и высокая трудовая дисциплина станут естественными нормами поведения, вмешательство государства станет излишним и политическое управление людьми будет заменено управлением вещами и руководством процессами производства. Таким образом, социалистическая государственность разовьется в коммунистическое самоуправление.

 В этих условиях прежние функции государства, такие как контроль, учёт и планирование производства становятся функциями органов общественного самоуправления.

 

Написано:                                     Подпись:

Июнь – сентябрь 2004                 Владимир Орлов